Гримасничая, Тритон сжала мое плечо, когда она потянула меня дальше от Трента.
— Дай им уйти, — потребовала она снова. — Посмотри на меня! — закричала она, когда я попыталась что-то сказать. — Дай им уйти. Они — конструкции твоего ума, пути к твоему предельно-связанному существованию для обработки сырой энергии создания.
— Лжешь! — Я рывком освободилась от нее. — Они реальны. Она знает вещи, которые я не могу, возможно, даже предположить, и она сказала, что кто-то обещал, что ее становление не произойдет снова. Зачем ей это говорить, если она не настоящая?
Тритон моргнула, ошеломленное, почти блаженное выражение смягчило ее лицо.
— Я не думала, что она будет помнить.
Я моргнула, затихнув, когда поняла ее внезапно застенчивое поведение. Богиня сказала, что это происходило прежде. Тритон знала об этом. Тритон была сумасшедшей.
— Ты? — сказала я, уверенная в этом, когда демоница покраснела. — Ты! — Я посмотрела на Трента, затем потянула ее дальше, прося, чтобы он оставался на месте. Он выглядел раздраженным, но дал нам пространство. — Ты знаешь, что они реальны, — я почти шипела. — Почему ты пытаешься убедить меня, что это не так?
Тритон посмотрела на Трента позади меня, когда он поднял расколовшийся набалдашник с трости Ала.
— Демоны не балуются эльфийской религией, — сказала она натянуто. — Даже если эта религия дает больше силы, чем может дать магия демонов.
Моя челюсть отвисла. О, Боже. Я сойду с ума. Даже если я выживу, я сойду с ума. Я стану другой Тритон.
Увидев мой страх, Тритон закатила глаза.
— Ну перестань. Мистики не делали меня безумной, — ворчала она. — Однако, ты должна избавиться от них, или Богиня убьет тебя, чтобы не допустить изменения снова. Позволь мне собрать их. Я могу вернуть их. — Ее губы изогнулись в улыбке. — Она боится меня.
Я знала это чувство.
— Но они вернутся обратно, — выступила я.
Тритон покачала головой, опуская глаза, когда она что-то вспомнила.
— Богиня уничтожит всю память о тебе, как только увидит, что ты мертва. Ты заставала ее врасплох и раньше, но она подготовится. Ты не вырвешься снова. Она — Богиня, а ты, Рейчел…
Я подавила дрожь, когда Тритон побежала тонкой рукой по моим волосам.
— А ты — нет, — закончила она.
Мистики во мне сжались, и я собралась их закрыть. Было очевидно, что Тритон хотела достать их из меня, что она хотела сохранить свою тайну, что она тоже посмотрела слишком глубоко, что она знала, что эльфийская магия, основанная на божестве, была мощнее, чем демоническая, основанная на собственной воле. Но позволить Богине убить их? Для чего? Чтобы я могла продолжить до бесконечности страдать, когда они застряли?
— Почему? — сказала я, и она издала крошечный звук удивления. — Если я должна быть изгнана за то, кого я люблю, тогда почему я не должна быть безумной? Я тогда могла бы быть способна остановить вас всех.
Тритон отступила, встревоженная.
— У сумасшедшего демона есть сила, — сказал я, и она вздрогнула. — Они слушают тебя. Они послушают меня! С силой Богини я могла бы стать лучше всех вас, и ты знаешь это. Вот почему у вас всех есть эта проблема с дикой магией.
Тритон коснулась рукой позади своей шеи в жесте неловкости, который я никогда раньше у нее не видела.
— Ты все упрощаешь, — сказала она, когда Трент медленно подвинулся ближе, пока не оказался за моим локтем. — Рейчел, он — эльф. Освобожденный фамильяр. Возможно, если бы был какой-то способ соединить наши виды, то они согласились бы с этим, но нет.
Она говорила о детях. Вот почему Ал держал Кери так долго. Он пытался найти способ, чтобы убрать разрыв. И у него не получилось.
— Да, я понимаю, — сказала я горько. — Они сделали вас рабами, а вы пытались их убить, и они заключили вас в тюрьму безвременья, и вы оба облажались друг перед другом в генетике так, что никто не может иметь никаких детей, — сказала я. — Но Трент не делал этого. Я впущу тебя в мой разум, чтобы вытащить их обратно, поэтому каждый может верить, что мистики лишь психоз, и ты сможешь сохранить свою тайну, но я не хочу, чтобы она убила их, и я хочу, чтобы ты исправила это, чтобы демоны оставили меня и Трента в покое!
Мое сердце колотилось. Трент был около моего локтя, и мистики во мне затихли. Они знали о любви и жертве, но я не хотела, чтобы они умерли.
— Измени резонанс моей души, — сказала я внезапно, и ее голова качнулась. — Измени его так, чтобы мистики, связанные со мной, не смогли найти меня.
Нет! вопили они, и я закричала на них, чтобы они замолчали.
— Пока они остаются вне линии, они не загрязняют ее мечтами о материи.
Глаза Тритон сузились, и я вздохнула, чтобы закончить мою угрозу.
— И если кто-либо когда-либо сделает что-нибудь против меня или Трента, то я пойду, найду моих мистиков и потребую их, потому что они реальны, и мы обе знаем это.
Она поджала губы, и, осмелев, я подняла подбородок, удерживаясь чтобы не подпрыгнуть, когда она ударила концом своего посоха о цемент, взламывая его. На расстоянии горящее здание рухнуло в величественном душе искр. На мгновение стало темно, а затем огонь стал более ярким.
— Теперь ты заберешь их, или в безвременье появится новый безумный демон, с которым нужно будет бороться? — спросила я.
Ее хватка на посохе напряглась.
— Ты бросила бы энергию создания ради… него? Он может бросить тебя завтра, и у тебя ничего не будет кроме горечи и ненависти, чтобы поддержать тебя.
Я вспомнила ощущение кожи Трента под моими кончиками пальцев, мягкостью его волос, ощущение его тела надо мной и во мне. Я вспомнила, как он поддерживал меня, когда у меня не было сил, и способа, которым я боролась за его свободу, за его жизнь, за его детей. Несомненно, он мог завтра уйти, но это не сотрет то, что я теперь чувствовала. Теперь это было все, что у нас было.
— Я уже потеряла Ала, — сказала я, понимая, что это ранило больше, чем я думала. — Отказ от способности видеть мир вокруг с разных углов — это малое.
С кислым выражением лица, она повернулась к Тренту.
— А чем ты пожертвуешь ради нее? — сказала она насмешливо. — Любовь — отбросы без жертвы. Она исчезает с солнцем.
Трент поднял подбородок.
— Я потерял голос среди моего вида, — сказал он, и я в ужасе вдохнула. — Мой ребенок может быть отнят у меня.
— Трент!
Его пальцы скользнули в мои.
— Мои деньги больше не могут купить молчание. Меня будут преследовать, поносить, оскорблять.
— Как и должно быть со всеми эльфами, — сказала Тритон, явно не радуясь.
— Я, вероятно, попаду в тюрьму, — закончил он, и я сжала его руку. Никогда. Этого никогда не случится.
