«Будут ли мои отпечатки пальцев совпадать с теми на глазури?» — задумалась я, боясь приблизиться и посмотреть.
Неловко, я пробежала пальцами по корешкам книг — сочетание классической литературы и мировой истории. Комната пахла магией, кедр смешивался с ароматом корицы и озона. Моя аура дрожала, и я вызвала свое второе зрение на достаточно долгое время, чтобы увидеть хвост линии, тянувшийся от его публичных офисов до собственных апартаментов, отметивший край маленькой хижины. Там был круг, сделанный из чего-то, что сверкало черным. Около него было то, что я могла назвать алтарем.
Из любопытства я отправилась на разведку и заулыбалась, когда увидела черно-белую фотографию матери Трента, стоящую рядом с зажженной свечой и маленькой чашей с ароматическим пеплом. Во внезапном порыве я положила цветок, который нашла, около свечи. Мои пальцы коснулись свечи, и я одернула руку назад, тряхнув головой. Меня омыло теплой искрой, которая ошеломляла. Едва заметная в моих мыслях, дикая магия шумела и смеялась, и я сжала пальцы.
— Она красивая, — сказал я, глядя на фото, убрав руки за спину.
— Ты можешь взять ее.
Мягкие звуки приготовления кофе были крайне приятными. Я неуверенно потянулась к фотографии, находя богато украшенную серебряную рамку на удивление тяжелой. Не было импульса дикой магии, поэтому я перенесла ее к огню, чтобы, получше, разглядеть, опуская сумку на пол и садясь на край стула, я наклонила фото к свету.
Мать Трента улыбалась, щурясь на ветру, который развевал прядь ее длинных волос. Позади нее была гора, которую я не знала. Рядом с ней, выглядя дикой и свободной, стояла мать Эласбет. В их волосах были цветы, а в глазах читалось колдовство. Я думаю, так было принято до того, как они приехали в Цинциннати. Я задумалась, кто сделал эту фотографию. Я заметила, что улыбаюсь в ответ.
— У тебя есть ее лицо, — сказала я тихо, затем покраснела.
Трент с шумом опустил крышку на чайнике. Перейдя к огню, он поставил его на очаг. В другой руке у него был котелок, пот бисером выступил у него на лбу, когда он повесил котелок на крючок и подвинул его в огонь.
— Это займет некоторое время. Здесь нет электричества.
— Я не спешу. — Без электричества было невозможно ни выйти, ни войти, когда был постановлен круг. Это было больше, чем убежище; это была зачарованная крепость. Я вдруг поняла, что Трент смотрел на фото, и я потянулась, чтобы поставить его обратно на столик рядом со свечой.
— Ты часто приводишь сюда людей?
Трент осторожно сел на другой стул. Его взгляд рыскал по комнате, пытаясь понять, как я могла быть здесь.
— Не часто, нет.
Наверное, никогда, судя по обстановке, и я ждала продолжения, морщась, когда стало очевидным, что его не последует.
— Э, так ты готов к проклятию? — спросила я, и его дыхание на мгновение сбилось.
— Если ты готова.
Его ответы сегодняшним вечером были раздражающе коротки, а эмоции — закрытыми и несколько жесткими, но, учитывая то, что я собиралась наложить на него проклятие, я не могла его в этом винить, даже если это проклятие приведет его руку в порядок. Лучше бы это было сделать под присмотром Ала, вызвав его к себе, так что признаюсь — я была немного больше, чем просто нервной.
Трент скользнул обратно в кресло, когда я подняла сумку и поставила ее на колени, вытаскивая изнутри зеркало вызова. Кончики пальцев покалывало, когда я нашла его, руку свело, когда я убрала сумку и положила зеркало на колени. Я делала проклятие в течение недели, храня его в частном пространстве Ала в коллективе. Все, что я должна была сделать, это коснуться линии, найти коллектив, сказать волшебные слова и получить доступ к нему.
— Если это не сработает… — начала я, и Трент жестом сказал мне замолчать.
— Рэйчел, ты вернула Вайноне человеческий облик. Ты сможешь восстановить мои пальцы.
Я не была так уверена в себе. Я откинулась на спинку, затем наклонилась вперед, зеркало вызова заставляло мои колени болеть от магии, отмечающей, где я была. Как слизни после захода солнца, оно потянулось и нырнуло за крошечный кусочек линии, который бежал не в пяти метрах.
— Это не должно причинять боль, — добавила я, чувствуя, что мои пальцы проскальзывают, и я начала потеть. — Если это не так, просто скажи слова заклинания снова, и оно изменится, пока оно не запечатано. Ладно?
Он кивнул и сжал челюсти.
Я вдохнула. Выдохнув, я осторожно потянулась к линии, мои пальцы дергались на стекле, когда оно внезапно обдало меня ледяным холодом. Линия была мучительно острой, потому что когда я ныряла через них все, я видимо улучшила их ясность стократно. Зеркало гудело от мириады диалогов, шепотов на краю моего понимания, энергия падала и скакала, когда демоны боролись с повседневной рутинной скукой. Коллектив был теплым, спокойным в этот раз, и я почувствовала, как мои глаза слипаются от жара огня, смешанного с одеялом потраченного адреналина, по-прежнему держащего коллектив в запутанной удовлетворенности. Ох, если бы это только могло продолжаться.
Оставив замутненное тепло, я направила малую часть моих мыслей в кладовку Ала и была удивлена, когда мои мышцы, казалось, отяжелели. Сильная усталость наполнила меня, и я подумала, может быть Ал спал. Я прежде никогда не сталкивалась с этим при хранении и получении доступа к заклинаниям в частном пространстве Ала. Коллектив был создан, чтобы частные проклятия хранились в частных пространствах, а общественные проклятия хранились там, где все желающие могли получить к ним доступ, будь то проклятия, чтобы избавиться от бородавок или от всего вида. Используя проклятие из открытого доступа, ты брал на себя всю копоть для его создания, а также всю копоть, которую его создатель туда мог прицепить. Так некоторые демоны пытались избавиться от копоти, в лучшем случае это был сомнительная попытка.
— Сюда, — сказала я грубо, чувствуя легкое головокружение, когда протянула руку через пространство между нами. — Я не хочу рисковать и делать заклинание специально для тебя, если кто-то выявит определенные факторы, оно может быть использовано против тебя, поэтому мне нужно прикоснуться к тебе, чтобы сосредоточить проклятие.
— Нужна моя правая рука? — спросил он, и я заморгала, пытаясь сосредоточиться на нем. Я чувствовала полупьяной, без легкой эйфории.
— Это может быть твоя нога, все это пустяки, — сказала я, и он наклонился вперед, давая мне свою левую руку. Было холодно, и я сжала ее крепче.
— Non sum qualis eram, — сказала я для доступа к проклятию, одной рукой держа его руку, другую положив на зеркало.
Я напряглась, когда энергия разлилась во мне, стряхнув грязь проклятий вокруг него и сияя тусклым блеском в моей голове.
