Эшер склонился перед второй великой княгиней (Милица Николаевна носила изумруды, в то время как Анастасию Николаевну украшали рубины) и перед круглолицей полной блондинкой, которую та тянула за собой. Глазами он проводил удаляющиеся бачки. По счастью, Рисслер — или как там он представился — отличался высоким ростом…
— Чикаго, — взвизгнула мадам Вырубова, в экстазе сжимая пухлые ручки. — Из самих Соединенных Штатов!
Подобно восторженной школьнице, она стиснула пальцы Эшера.
— Как вам Петербург, дорогой месье?
— Прошу простить меня, Ваше Высочество, — произнес Эшер с поклоном, не отрывая взгляда от Рисслера, который добрался до своей цели: крепко сложенного красивого мужчины, в чьих темных волосах и коротко подстриженной бородке поблескивала седина. — Не могли бы вы назвать мне имя того джентльмена? Того самого, которому его зловещий помощник только что передал бокал шампанского?
Обе женщины посмотрели в ту сторону.
— Ах, дорогой мистер Пламмер! — мадам Вырубова широко улыбнулась. — Это доктор Бенедикт Тайсс! Вы и в самом деле обладаете вторым зрением! «Зловещий помощник» — именно так я назвала бы месье Текселя! Потому что по его глазам — по его пугающим, бегающим глазам — любой поймет, что он ни в малейшей степени не верит в теории милейшего доктора Тайсса о потаенных силах Мировой Души…
— Он немец, — пренебрежительно заметила княгиня, тем самым избавив Эшера от необходимости тайком свериться с присланным Лидией списком имен. В любом случае, он четко помнил весь перечень, а также и адрес — Большой Сампсониевский проспект, главная артерия Выборгской стороны.
— Милица, прошу вас, не надо говорить о немцах таким невозможно высокомерным тоном! Доктор Тайсс немец, и его разум полностью открыт влиянию Незримого мира. Благородный изгнанник, месье Пламмер, — вздохнула маленькая женщина. — Поистине печальная судьба. Я готова разрыдаться, стоит мне только подумать об этом… Впрочем, меня легко растрогать до слез, мистер Пламмер. Мои друзья говорят, что я слишком чувствительна. Когда этот злодей Бисмарк присоединил его страну к своей ужасной Германской Империи, доктор был совсем молод… Он бежал, не желая подчиняться власти Берлина, и так и не вернулся обратно. Но Бавария до сих пор сохранила независимость, Милица! Так что доктор Тайсс не совсем немец! Знаете, он так добр, — добавила она, поворачиваясь к Эшеру и снова хватая того за руку. — Он помогает беднякам из трущоб!
— В самом деле, — великая княгиня снисходительно улыбнулась, соглашаясь забыть о нелюбви к родине доктора. — Желаете, чтобы я представила вас, месье Пламмер? Боюсь, вы решите, что Аннушка преувеличивает его веру. Бенедикт увлекается фольклором, но мне он кажется невозможным скептиком. Эти ученые! Они не могут верить так, как следовало бы, с непосредственностью ребенка… Возможно, впрочем, что чрезмерное развитие черепно-мозговых нервов лишает их Истинного Зрения… Или же лечебница поглощает все его время и силы. Как выразилась Аннушка, это печально.
— Почту за честь, — ответил Эшер. — Всегда готов выслушать скептика — любой аргумент, не выдерживающий двусторонней критики, вызывает у меня сомнения.
— В точности мои слова! — торжествующе воскликнула Анна, подпрыгивая в нетерпении, как маленькая девочка. — Нужно сохранять разум открытым… О, прошу простить нас, месье, но я вижу, что нас ждет генерал Салтыков-Щеренский… Мы вернемся…
Эшер, который не раз бывал на дипломатических приемах и знал, что хозяйка бала не может пройти и десяти футов без того, чтобы ее не прервали и не отвлекли, затерялся в толпе.
— Доктор Бенедикт Тайсс, — как только Эшер шагнул в нишу, образованную выстроившимися вдоль стен позолоченными колоннами, рядом с ним возник Исидро. — Насколько я могу судить, он единственный из списка миссис Эшер, кто присутствует на сегодняшнем балу.
— Возможно, остальные благотворительные лечебницы не нуждаются в пожертвованиях, — Эшер слегка наклонил голову, чтобы заглянуть за колонну и посмотреть на изгнанника-баварца. — Его спутник был клерком немецкой дипломатической службы в Берлине.
— В самом деле? — вампир разглядывал доктора и его помощника с выражением змеи, изучающей сверчков. — Пожалуй, нам стоит посетить их лечебницу, чтобы своими глазами увидеть все, что только можно. Вы подойдете к нему?
— Не сегодня, — сказал Эшер. — Прежде чем дать ему рассмотреть и запомнить меня, я хочу узнать, что о нем известно Разумовскому, а также одному моему товарищу по Департаменту, который сейчас живет в Петербурге.
— Тогда я подожду вас снаружи. Не знаю, он ли тот человек, которого видела Ирэн, но вероятность того, что вы повстречаете здесь двух немецких ученых в обществе агентов Auswärtiges Amt, составляет девятьсот пятьдесят тысяч к одному.
— Я собираюсь пожелать спокойной ночи князю Разумовскому.
— Он сейчас увлечен одной прекрасной баронессой, но поступайте как хотите. Сомневаюсь, что он заметит ваше исчезновение.
Исидро ушел. Эшер огляделся в поисках князя — который в противоположном конце зала и в самом деле был занят тем, что у другого человека выглядело бы как предложение руки и сердца стройной смуглой женщине в ярко-розовом платье, — и двинулся было в их направлении, когда кто-то положил руку ему на плечо.
Приближающегося человека Эшер почуял еще до того, как тот остановил его; вздрогнув, он повернулся и с трудом подавил отвращение. Этот мужчина выделялся даже на фоне редких нерях, которых можно обнаружить в любом многолюдном собрании — а Эшер прекрасно знал, что принадлежность к аристократии не спасает от подобного рода чудаковатостей. Он носил «народный» костюм из дорогого шелка, но ухватившая Эшера рука была грязной, ногти — длинными и обломанными, а лицо незнакомца — широким лицом крестьянина.
Если бы не глаза.
— Кто это? — грубый крестьянский говор посреди великосветского бала казался таким же пугающим, как и исходивший от мужчины удушливый запах. — С кем ты говорил?
Эшер покачал головой:
— Я не знаю.
— Держись от него подальше, — крестьянин отвернулся, взгляд его светлых глаз — серых и безумных — следовал за кем-то в толпе, хотя сам Эшер не видел никаких признаков Исидро. — Беги от него. Или ты не видишь, кто он? Его окружает тьма, как свет окружает лики святых.
— А вы видели лики святых? — спросил Эшер.
Крестьянин вздрогнул и снова посмотрел на него. На этот раз глаза у него были как у обычного человека. Может быть, они всегда такими были. Затем на полускрытом гривой сальных волос лице появилась усмешка:
— Мы все видели лики святых, друг мой.
Аннушка Врубова, беседовавшая неподалеку с двумя гвардейскими офицерами в форме, заметила их и послала им полную обожания улыбку:
— Отец Григорий…
Распахнув руки, она поспешила к ним в шуршании сиреневого шелка.
— Береги себя, друг мой, — отец Григорий перекрестил Эшера. — И да будет с тобою божье благословение. Еще раз увидишь его — и без благословения тебе не обойтись, обещаю. Он не из тех, кто ходит при свете дня.
Пока экипаж катил по Невскому проспекту, Эшер вспоминал, где и при каких обстоятельствах он встречал герра Рисслера — который теперь стал месье Текселем — до сегодняшнего вечера.
— Пожалуй, эту информацию тоже придется попридержать, — добавил он, подтягивая повыше полость в надежде укрыться от пронизывающего ночного холода. Местных, похоже, морозец не беспокоил.
Мимо них проносились кареты, словно сейчас было не четыре утра, а четыре вечера, а окна изысканных апартаментов над мраморными фасадами магазинов мерцали в сыром невском тумане желтым светом ламп.
— В Департаменте ходила шутка о сыщиках Охранки: они так неумело маскировались, что один наш человек холодными ночами посылал к ним лакея своей любовницы с горячим кофе. Но из письма Лидии следует, что только в Петербурге работает почти дюжина немецких специалистов по заболеваниям крови. Как только наш вампир узнает, что его подопечный засветился, он без особого труда найдет себе другого.
— Верно, — пробормотал Исидро. — Пусть даже некоторые из этой дюжины живут в Петербурге потому, что не переваривают кайзера, как тот же Тайсс, если он, конечно, не врет. По крайней мере, мы знаем, в каком направлении нам двигаться дальше… при условии, что Ирэн в самом деле видела Тайсса.
Он скрестил на груди затянутые в перчатки руки и погрузился в молчаливое созерцание сияющих драгоценным светом окон и бесформенных фигур на облучках и подножках экипажей.
— Я проверю остальных, — Эшер извлек из кармана толстую пачку визиток, которые совали ему в руки на протяжении всего вечера. По меньшей мере на половине из них были нацарапаны приглашения на чай, спиритические сеансы и суаре. — Учитывая, как охотно эта публика болтает о своих знакомых, задачу едва ли можно назвать сложной. В пятницу у меня поздний завтрак в обществе Круга Астрального Света…
