Они шли молча и пройдя десяток шагов оказались у картины.
— Один из наших героических предков, — насмешливым голосом проговорила Наталья, — А хотите историю?
— Кажется об этом человеке, — посмотрев на человека на картине сказал Вадим, — мне сегодня уже рассказывали.
— Да. Но у любой истории есть вторая сторона.
— Думаю, найдётся и третья, и четвёртая.
Княжна мелодично рассмеялась.
— Вы хотите историю или нет?
— Разумеется.
— Могу поведать сразу три. Первая: мой предок, доблестно сразивший змея и тем приведший к покорности деревню, на самом деле напился настоя мухоморов, и бегал с мечом по деревне. Местные его скрутили. Когда его освободила дружина, он велел сжечь деревню. История вторая: великий усмиритель бунта во время той войны не покидал своего поместья. Всю работу проделал его боевой холоп.
Она замолчала.
— А что с третьей историей?
Княжна медленно подняла голову, посмотрела на него большими влажными глазами.
— Наш отец умер и я была рада. Он всю жизнь винил меня в смерти матери.
Княжна порывисто развернулась и убежала.
— Вот бес, — выругался Вадим, — и как мне теперь искать, где мои покои?
— Возможно, я смогу вам помочь?
От неожиданности Вадим вздрогнул. До него только сейчас дошло, что всё это время рядом с ним и Натальей находились двое слуг.
— Нам приказано постоянно сопровождать вас, господин.
Всё-таки пленник, напомнил себе Вадим, и пошёл ведомый своими тюремщиками.
Поднявшись наверх, он вошёл в дверь. Скромно обставленная передняя с двумя топчанами, предназначенными для слуг, в противоположной двери ещё одна дверь, за которой и располагались его покои. Надо признать, весьма достойные. Столь же роскошные, как и его прежние, в доме Эйзенхаузен, но несколько другого стиля. Строже, лаконичнее. Но и мрачнее. Должно быть, человеку, родившемуся и выросшему здесь, обстановка в доме Эйзенхаузен показалась бы безвкусной, кричащей, излишне яркой. А уж что бы сказал такой человек об усадьбе Тушково? На Вадима нахлынули воспоминания. Он разделся, лёг на кровать и погрузился в воспоминания. Его спальня, хоть и маленькая, под самой крышей, но такая уютная, даже зимой. Поле за окном, недалёкая речка, и казавшийся таинственным в детстве лес. После ужина мать провожает до двери, укладывает в кровать и целует в лоб. После задувает свечку, уходит. Когда луна полная, вот как сейчас, в комнате светло, лишь в одном углу отчего-то постоянно тень. В детстве он смотрел туда и иногда ему казалось, что там сверкают чьи-то глаза…
Вадим чуть не вскрикнул. Из дальнего угла на него смотрели чьи-то глаза. Он мигнул. Однажды, давно, когда он только переходил от детского возраста к подростковому, он решил побороть свой страх. Тогда он встал с кровати, хоть и дрожал всем телом. На негнущихся ногах подошёл к углу и взглянул спрятавшемуся там чудовищу в глаза. После этого чудовище исчезло, и больше не возвращалось. Если в тот раз получилось его прогнать, то уж сейчас тем более получится. Он, словно в детстве, поднялся на ноги, и медленно подошёл к углу. По мере приближения чудовище обретало вполне осязаемые очертания. Оно превращалось в женщину. Молодую, невысокую, черноволосую. Вадим подошёл к ней вплотную и протянул руку вперёд. В глазах женщины на мгновение вспыхнул изумрудный свет, и она тут же исчезла. Рука Вадима уперлась в стену. Он несколько раз вздохнул, повернулся, подошёл к кровати и лёг. Наверняка это шутки Валицыных. Да, это, вне всякого сомнения, они.
В нескольких тысячах шагов от него в будуаре баронессы Эйзенхаузен черноволосая зеленоглазая женщина смеялась, держа в руке бокал вина. Баронесса поджала губы.
— Госпожа Велемира, это же ребячество какое-то. В конце концов, мы занимаемся крайне серьёзными делами.
— Это вы занимаетесь серьёзными делами, а я веселюсь.
Баронесса вспыхнула.
— Успокойтесь, Инесса. Да, мы, то есть вы, я, и ещё великое множество людей занимаемся важными делами. Чрезвычайно, невероятно важными делами с высочайшими ставками. Я знаю это, и уж поверьте на слово, не хуже вашего. Но и мне над расслабиться хоть иногда. Я, вопреки расхожим слухам, обычная женщина. У меня даже мужчины бывают, в конце концов. Ладно, к делу.
— Как он?
— Покушал уже да и спит себе ваш обожаемый сыночек.
Баронесса совладала с собой. Расправила плечи и взглянула в глаза сидящей напротив женщине. Та выдержала взгляд, допила вино и поставила бокал. Немного подалась вперёд и произнесла:
— Рада снова видеть прежнюю Инессу Эйзенхаузен. Жаждущую власти и готовую за это платить. Итак, вернёмся к обсуждению дела. Мой господин выслушал ваш доклад, и распорядился о следующем….
Глава 8
Утром Вадим проснулся на удивление бодрым и отдохнувшим, спустился в столовую в сопровождении двух слуг, по-прежнему следовавших за ним по пятам, и там застал Наталью Валицыну. За завтраком они вели типичную салонную беседу ни о чём. Княжна продолжала притворяться дурочкой, но смотреть на неё было приятно. Вадим совсем уже было забыл о том, что он находится здесь на положении почётного пленника, когда в столовую вошел слуга и объявил, что князь Михаил ожидает его в своём кабинете. Вадим вежливо попрощался с княжной и пошёл за слугами.
— Со мной теперь всегда будут ходить двое ваших соглядатаев, притворяющихся слугами? В баню тоже со мной будут ходить? — с порога пошёл он в атаку на князя.
— Вы умеете менять облик. Потому вас и сопровождают двое моих людей, а то прикинитесь ещё кем-нибудь, мной, например, да и охранить вас они смогут, — парировал князь, — Да вы садитесь, Вадим Егорович, не стесняйтесь
— Ваши держиморды не спасут меня от чар баронессы Эйзенхаузен.
— О какого рода чарах мы сейчас говорим? Если они амурного характера, тут, боюсь, я бессилен. С любыми другими можно разобраться.
— Она наложила на меня какое-то удушающее проклятие. Если не будет время от времени его ослаблять, я попросту задохнусь.
Князь положил на столешницу книгу, которую читал до этого и потёр переносицу.
— Вадим, вы хорошо разбираетесь в тёмной магии?
— Лишь в тех её разновидностях, которые практикуют мои соседи.
— А о стихийной магии что знаете?
— Есть четыре разновидности. Огонь, Вода, Воздух и Пламя.
Князь повернул руку ладонью кверху, на ладони вспыхнуло пламя.
— Я маг Огня. Однако, это вовсе не значит, что я не способен заморозить, вызвать ветер, наколдовать немного воды. Если займусь магией стихии неродной моей семье, она будет слаба, но она будет. А вот вы неспособны к стихийной магии в принципе, равно как и я — к тёмной.
— К чему эти прописные истины?
— К тому, что только тёмный маг, к тому же родом из глухой провинции мог поверить в такое заклятие, которым вас баронесса напугала. Ничего подобного просто не существует.
— Я вам не верю.
— Ну и зачем мне врать?
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Вадим рассудил, что князю действительно нет смысла врать. Он явно зачем-то нужен князю, так что примем его слова за правду.
— Но, учитывая характер задания, которую я вам хочу поручить вот, возьмите, — князь открыл ящик стола и выложил перед Вадимом лакированную коробочку.
— Что это?
— Орден. Полагаю, вы слышали о вещицах, которые придают определённые способности, даже лицам, не владеющей врождённой магией?
— Что делает этот орден?
— Поддерживает жизнь в умершем либо убитом человеке до четырёх дней. Разумеется, если человека проткнуть кинжалом и не зашить рану, кровь вытечет и орден не поможет. Чудес, как известно, не бывает.
У Вадима от удивления вытянулось лицо. Он поражённо смотрел на князя:
— Это орден Лазаря?
— Он самый. Так что, возьмёте его? Если баронесса вас придушит, у вас будет четыре дня для решения проблемы. Срок немалый, да и я подсоблю.
Вадим взял коробочку со стола. Она открылась с лёгким щелчком, и его взгляду предстал небольшой квадрат матового светлого металла со схематичным изображением выбирающегося из гроба человека. Он положил коробочку с орденом в карман.
