- Оно волшебное, что ли? – удивленно вскинула брови девушка.
- Да не то чтобы, - Игорь пожал плечами. – Волшебства как такового нет. Есть так и не изученное до конца химическое, а может и физическое влияние. Говорят, в этих деревьях какие-то процессы происходят, фитонциды выделяются особенные и прочее в этом роде. Ваши ученые уже не первое десятилетие над этим вопросом корпят. Обозвали наши деревья «эльфийскими дубами», растащили по исследовательским институтам образцы, но на этом все пока и застопорилось.
- Что, политические препоны? – понимающе уточнила Аня.
- Да не, какие там препоны, – отмахнулся Игорь. – Мы и сами рады бы знать, как все это работает. Проблема в том, что оно больше не работает. Те саженцы, что наши деды прихватили с собой, на вашей земле выше трех метров не вырастают. А для полноценного влияния на популяцию эльфов таких мелких дубов недостаточно. Они ведь большие должны быть. Ну, где-то с Останкинскую башню.
Аня присвистнула, представив такой «дубок».
- Вот-вот, - покивал Игорь. – Похоже, животворящая сила заключалась вовсе не в дубах, а в той почве. А может, в какой-нибудь грибнице, которую никто и не замечал. Ну, знаешь, симбиоз, замкнутая экосистема и всякое такое.
Парень покрутил ладонью в воздухе, как будто добавляя к своей речи непроизнесенное «бла-бла-бла», как если бы он пересказывал другу речь учителя.
- И что теперь? Вы все начнете умирать? – встревоженно уставилась на него девушка. Она едва-едва приняла мысль, что на свете существуют иные расы, как вдруг ей говорят, что эти самые расы вот-вот исчезнут.
- Да уж передохли бы за столько лет, - усмехнулся парень. – Но живем же как-то? Поменьше, чем предки, но подольше, чем вы. Дубы все-таки что-то да выделяют. Поэтому их просто большими плантациями разводят – числом берут, короче. Хотя, сдается мне, наши вожди темнят по этому поводу. Бессмертие в вашем мире – отличный товар. А где бизнес, там крутая политика. Мне кажется, они что-то знают, но не хотят, чтобы эта информация утекла в чужие руки. И я с ними, честно говоря, согласен.
- А что будет, если вы все-таки вырастите большой дуб? – уточнила Аня. – Ну вот хотя бы из этого бешеного.
- Мы будем править миром, - важно сказал эльфенок и осклабился, намекая, что это шутка. – Ну, то есть какой-нибудь из трех кланов будет.
- Кланов? – переспросила девушка. – У вас еще и кланы есть?
- А как же? – подбоченился Игорь. – Два враждующих – Голубых ветвей и Полной луны – и один нейтральный – Озерный народ.
- Че, прям так пафосно и называетесь? – хохотнула Аня. Подобные названия напомнили ей имена каких-нибудь индейцев.
- Ну, на старом языке поблагозвучнее будет, - пожал плечами паренек. – Но я не выговорю без ошибок, а ты уж точно не повторишь.
- Какая уж благозвучность, если выговорить трудно, - обсмеяла его девушка. – Ну а ты сам-то из какого клана?
- Я – из Голубых ветвей, - Игорь картинно скинул несуществующую пушинку с виска.
- Оно и видно, - хихикнула Аня. – Здравствуй, дерево. А звать-то тебя хоть как на самом деле?
Парень произнес серию нечленораздельных звуков, больше похожих на птичий свист. Если он и прикалывался, то уж больно талантливо, хоть в цирке выступай.
- Как-как? – Аня даже подалась поближе, чтобы хоть что-то разобрать.
- Ну, если подбирать самые подходящие звуки из вашего языка, то будет Иккорио, - упростил ей задачу эльфенок. – Но когда маме свидетельство о моем рождении выдавали, посоветовали написать в графе «имя» просто Игорь. Так теперь и зовут все.
- Ясно, - кивнула девушка. – Игорек – Голубая веточка.
- Ну фу, - сморщился парень, а фельдъегерь Агнесса Марьямовна Зеленолист весело рассмеялась. Расчудесные волшебные эльфы оказались простыми аборигенами, чьи дети очень даже не прочь были влиться в цивилизацию и неплохо в этом преуспевали. Мир снова был на своем месте, а рассудок присутствовал в полном объеме.
Глава 5. Первый выезд
Пока они болтали, по обеим сторонам узкой грунтовой дороги, больше похожей на тропинку, пыльные кусты резко сменились свежей луговой травой, которую еще не успело опалить солнце. Она сочно сгибалась под копытами лошадей, и где-то внутри Ани ликовал древний крестьянин и требовал срочно взять в руки литовку. Но давать ему волю девушка не собиралась. Максимум, на что она была согласна в отношении деревенского хозяйства: посадить под окнами какой-нибудь укроп. А кос она и вовсе боялась, памятуя, с какой легкостью эта жуткая штуковина может отрезать человеку ногу.
Но все равно смотреть на зеленые луга и представлять, как волнами ложится на землю скошенная трава, срезанная литовкой, будто лазером, было приятно. Сразу вспомнились покосы, на которые ее брала бабушкина семья. Вспомнилось, как она ехала на фаре коляски перегруженного мотоцикла. Ее тогда даже никто не держал, она подскакивала, визжала от восторга и запросто могла угодить под колесо, но никто тогда о таких вещах и не задумывался. Из города в деревню и обратно они ездили по десять человек в одном запорожце, сидя друг у друга на коленях или даже в багажнике. При виде дежурных «гаишников» всем «лишним» полагалось прятаться под покрывалами и прикидываться багажом. «Гаишники» же, прекрасно понимая, кто скрывается под этими шевелящимися холмиками, делали вид, что ничего не замечают и штрафовали только за превышение скорости или отсутствие прав. И, с одной стороны, нынешняя строгость в отношении правил безопасности была, конечно, справедливой и обоснованной и помогала сохранять жизни. Но с другой стороны, вместе с новыми нормами канули в лету все веселые путешествия Аниного детства. Больше нельзя было прокатиться всем двором на соседском «Урале», визжа и сваливаясь на поворотах в канаву, нельзя было целым гуртом взобраться на крышу трактора и гонять по полям, и уж тем более нельзя было прокатиться на морде какого-нибудь комбайна, голося от восторга при виде его жутких металлических челюстей.
Все это куда-то исчезло. Поля зарастали соснами, заливные луга – тальником. Деревенские жители потихоньку избавлялись от рогатого скота, оставляя лишь кур, коз да неприхотливых кроликов. Некоторые еще держали свиней или овец, но уже больше по привычке, чем по необходимости. Старикам платили пенсию, а молодежь вовсе не желала принимать их хозяйство: не каждому ведь в наследство доставался таинственный богатырь Микола, готовый взять все это на себя. Более или менее еще была популярна рыбалка, но и та уже с удочкой, а не с сетью. И некоторые особо ответственные рыболовы уже учились отпускать свой улов обратно, как в популярных передачах.
Стоило Ане подумать о рыбалке, как вдалеке показалась серебристая спинка реки. Но едва это случилось, Микола сразу свернул с тропинки, ведущей к ней, в откровенное бездорожье. Двуколку закачало и замотало во все стороны. Игорь одной рукой ухватился за край экипажа, другой же ответственно обнял девушку за талию, и та даже не стала возражать, особенно после того, как чуть не вывалилась наружу, когда колесо наехало на муравьиную кочку.
- Куда мы хоть едем-то? – спросила она, перекрикивая шуршание зверобоя по днищу и скрип старого экипажа.
- В Мокроусское, - коротко пояснил Микола, не оборачиваясь.
- А по дороге никак? – возмутилась девушка.
- Никак, - ответил вместо гиганта Игорь. – Нам ведь не в само село, а в лес подле него. У тебя карта есть? Я могу показать.
- Была где-то, - спохватилась Аня и принялась выковыривать документ из сумки. Двуколка тем временем миновала поле и въехала под сень старого соснового бора. Тут дороги тоже не было, но лишь на первый взгляд. Микола ловко правил лошадьми, и те каким-то чудом умудрялись протискиваться между столетними стволами, огибая обломанные ветрами крупные ветки. Трава пропала, и под колесами шелестел только сухой ароматный ковер из хвойных игл. Двуколку на нем не трясло, но экипаж временами все равно сильно накренялся, огибая холмы: все-таки Урал – это горы, хоть и старые.
