— Почему вы не воспользовались помощью мастера, который мог разогнать толпу или приказать Жильберу самоубиться в конце концов?
— Нет, не мог, — невозмутимо сказал Николетти, с завидной безмятежностью рассматривая гобелены на стенах, словно пришел в гости.
— А это еще почему? — поперхнулся Фонтанж.
— Потому что за это мне не заплатили.
— Но!..
— Меня наняли, чтобы помочь в доставке Жильбера к месту казни. Доставка прошла успешно. А если вы хотели каких-то дополнительных услуг, то их следовало обговорить заранее.
— Но вы же могли это сделать, а оплату запросить потом!
— В кредит не работаю.
Солерн не мог сдержать улыбку, и Фонтанж немедленно обрушил на него свой гнев:
— Какого черта вы скалитесь, как обезьяна?! Вы упустили бунтовщика, не выполнили приказ, и я уже подумываю отправить вас в Бернарден как пособника…
— Я и так туда вернусь, — пожал плечами дознаватель. — Это самое безопасное место в Байоле.
— Но я могу позаботиться, чтоб вы вернулись туда в кандалах и без шпаги!
— Кто-то снабжает бунтовщиков оружием и деньгами, которые они потратили на найм собственного мастера — произнес Солерн, игнорируя гнев начальства.
— Дикого мастера, прошу заметить, — снова вмешался Николетти. — Не прошедшего обучение.
Гнев Фонтанжа испарился.
— Дикий мастер? — напряженно переспросил граф. — Что это значит?
— Неучтенный, — пояснил ренолец. — Мы гордимся нашим учетом и контролем одаренных мальчиков. Ваши революционеры где-то добыли мастера, который не проходил обучения и не связан теми ограничениями, которые не позволяют мастерам работать на преступников, мятежников и творить прочие непотребства.
Фонтанж заложил руки за спину и прошелся по кабинету.
«Интересно, однако, — подумал Солерн, впервые о таком узнавший. — Но чем и как можно ограничить мастеров? И зачем Николетти дикий мастер? Что он с ним будет делать? Сдаст на опыты? Заставит пройти обучение?»
— На что вы рассчитываете, после вашего провала с Жильбером? — наконец проворчал граф. — Вам было велено сделать простейшую вещь…
— Застрелить его в карете? — уточнил дознаватель. — Следовало отдавать более ясные распоряжения, мессир.
— Вы еще смеете дерзить!
— Нет, я же не малолетний школяр, — мягко сказал Солерн. — И не стоит беседовать со мной таким тоном.
Фонтанж сдал назад и, нащупывая эфес шпаги, возмущенно осведомился:
— Что вы себе позволяете? Совсем забыли свое место!
— На память я еще не жалуюсь. Могу и вам кое-что напомнить. Я не ваш лакей, мессир, не крестьянин и не безродный нищий. Мой род не менее благороден, чем ваш, и я не уступаю вам в чистоте крови. Надеюсь, мы достигли понимания в отношении тона?
На лице Фонтанжа появилось настолько неописуемое выражение, что Солерну пришлось прикусить щеку, чтобы не захохотать. Надо же, как мало нужно, чтобы улучшить настроение! Не говоря уже о чистом, незамутненном наслаждении, которое Ги получил, высказав наконец графу в лицо эту нехитрую мысль.
— Вы… вы… — выдавил Фонтанж. — Вы хотя бы понимаете, с кем…
— Вы не сможете даже выйти из дворца без моей помощи, — оборвал его Солерн. — Без моих агентов вы даже не узнаете, что происходит снаружи, придет ли к вам какая-нибудь помощь или нет. Неужели вы думаете, что, если покажетесь на улице, горожане вас пощадят только потому, что вы тоже даларец?
Граф ошеломленно заморгал.
— Я намерен заняться поисками дикого мастера и человека, который снабжает мятеж оружием, — продолжал Солерн, наслаждаясь каждой минутой общения с начальством, чего не случалось уже много лет. — Когда появятся результаты — доложу. Доброго дня, мессир.
***
Наконец эти двое ушли, и Фонтанж с облегчением перевел дух. Солерн раздражал его все сильнее и сильнее; тем более, что у графа имелось важное дело, от которого его отвлекли эти двое. Он бы, конечно, предпочел поручить это дело кому-нибудь еще, но что поделать… Чем меньше свидетелей, тем лучше.
Фонтанж достал из сафьянового портфеля папку. В ней лежали два поддельных эдициума. Их раздобыла Лотрейн, и граф невольно восхитился тонкостью ее идеи. Эдициумы подтверждали, что младенец — сын Филиппа Четвертого, и с первого взгляда казались подлинными. Но стоило присмотреться и сравнить с настоящими эдициумами, как опознать подделку не составило бы труда. Оставалось только заменить подлинники на подделки, и тогда получится, что Карла III провозгласили королем на основании фальшивых документов.
Мысль Лотрейн была изящна и проста, но имела один недостаток — ведьма не успела заменить эдициумы подделками до представления короля. Теперь эта задача легла на плечи Фонтанжа; можно даже сказать, навалилась тяжким грузом. Граф не любил что-то делать сам, но привлекать к этому исполнителей слишком рискованно. Эдициум, хранящейся у ведьм, Лотрейн заменила сама, уничтожив подлинник. Но два других, которые находились в Геральдической палате и в руках регента, предстояло подменить самому графу.
Начальник Секрета Короля направился в западное крыло дворца, к Геральдической палате. Коридоры и галереи дворца были безлюдны: никто не хотел попадаться на глаза герцогу фон Тешену и его солдатам. Редкие амальские караулы провожали Фонтанжа взглядами, но не останавливали и ни о чем не спрашивали.
Двери палаты были заперты, перед ними дежурила амальская стража, но Фонтанж и не рассчитывал на парадный вход. Кроме высоких створок из красного дерева с инкрустациями в виде золотых и серебряных роз, имелась еще одна дверь, которой чаще всего пользовались служители палаты. У одного из них граф анонимно купил дубликат ключа.
Миновав недреманный караул, Фонтанж свернул в узкий коридорчик, где в глубокой нише была вторая дверь — низкая и тяжелая, еще из тех времен, когда вместо Геральдической палаты здесь располагался архив епископов Байолы. Предшественники Монбрианов, Бриссары, отобрали епископский дворец и превратили в королевский. Наощупь вставляя ключ в замок, Фонтанж с усмешкой подумал, что престол Далары всегда доставался каким-то нечистым на руку личностями. Разве что Даларинги, первая королевская династия, честно захватывали земли соседей, а не душили, топили и подсылали убийц к конкурентам.
Наконец замок поддался, граф с усилием толкнул дверь и оказался в кромешной тьме. Он сунул ключ в карман, нашарил в портфеле ведьминский фонарь, похожий на шарик с ручкой, и помахал им. Фонарь зажегся, распространяя вокруг тусклый голубоватый свет. Фонтанж двинулся вдоль полок со свитками. На шкафах и стеллажах поблескивали латунные таблички с номерами. Графу нужно было добраться до кабинета главы Геральдической палаты, и, ориентируясь по табличкам, он шел к главному входу.
В искомый кабинет вела небольшая винтовая лесенка справа от парадных дверей. Фонтанж, кряхтя, протиснулся по этому узкому лазу (на кого он, черт возьми, рассчитан?! На хорьков?!). Двери кабинета должны быть открыты — что тоже потребовало от графа небольшого денежного вливания в карман секретаря. Новый король уже изрядно должен!
В кабинете было два окна: одно выходило во двор, а второе предоставляло обзор на всю Геральдическую палату. Раньше глава епископской библиотеки следил через него за трудом переписчиков. Фонтанж тщательно задернул окна шторами и остановился перед сейфом, где хранились королевские родословия и эдициумы, благо, Лотрейн снабдила графа амулетом для вскрытия замка.
Амулет — металлическая ажурная рамка с ладонь размером — искрился в полумраке. Фонтанж замялся. Он не любил хватать голыми руками заколдованные вещи — мало ли что… Обернув руку платком, он приложил рамку замку так, чтобы тот оказался в центре. Узоры на рамке ожили, и граф отдернул руку. Они оплели замок, проникли внутрь, и раздался слабый щелчок. Фонтанж промокнул лоб платком, открыл дверцу, и на пол с шорохом посыпались бумаги, свитки и папки.
Начальник Секрета Короля шарахнулся от неожиданности и тут же проклял бестолковость главы Палаты. Как можно держать важные документы в таком бардаке?! Хотя, с другой стороны — едва ли в этом хаосе кто-то заметит подмену… Но как тут найти эти чертовы эдициумы?
