— Нет, я всегда хромаю. Это у нас семейное.
Что ж, он не идеален. В смысле, физически. То есть совсем. Он совсем не идеален.
Ненавижу Тайлер.
Рио пытается усадить меня на мою сторону, но я быстро проскальзываю внутрь, прежде чем он открывает мне дверь. Он садится, и двигатель грузовика заводится очень тихо. Я хочу, чтобы он взревел. Я хочу, чтобы она так громко зарычала, чтобы я не слышала собственных мыслей.
Ненавижу то, что меня пугает место, в котором я должна чувствовать себя спокойно. Ненавижу, что теперь это распространяется и на мою работу. Ненавижу, что я настолько зациклена на себе, что мне кажется, будто всё происходящее вращается вокруг меня.
Я хочу позвонить маме.
Не буду звонить.
Рио уверенно ведёт машину, глаза смотрят на дорогу, и я смотрю, как он меняет передачи, чтобы понять принцип. Наверное, мне стоит научиться вождению.
— Ты так и не рассказала, какое у тебя хобби.
— Дизайн интерьера. — Если он засмеётся, я выпотрошу его. И даже не стану класть его внутренности в церемониальные чаши для бальзамирования. Я разбросаю их в грязь. Я выброшу их в мусорный бак.
— Так ты художник.
Ого. Что ж, неожиданно.
— Полагаю.
— Круто, в самом деле. Я бы с удовольствием как-нибудь посмотрел на твои работы.
Вновь я не готова к такому повороту. Я не знаю, что и ответить, поэтому меняю тему.
— Куда мы едем?
— Ко мне домой. Тайлер и Скотт уже там.
Я пытаюсь усмирить свою заинтригованность. Людские дома многое говорят о своих хозяевах. Даже если его дом расскажет лишь о его родителях, мне всё равно интересно.
— Как ты познакомился с Тайлер и Скоттом? Ходили в одну школу?
— Вообще-то, Тайлер я встретил прошлым летом в парке. Мы не ходили в одну школу, но они мне нравятся. Никто из них не заморачивается тем, что у меня есть стремление к уединённости, и Тайлер никогда не пытается флиртовать со мной. Скотт тоже.
Я закатываю глаза.
— Таково твоё главное требование для заведения друзей? Чтобы они на тебя не западали? От этого, обычно, в твоей жизни случаются проблемы?
Он уклончиво пожимает плечами.
— А у тебя разве не от этого?
Я хмурюсь, думая обо всех парнях, с которыми приходится пересекаться. Многие в музее пытаются познакомиться, просто мне это не интересно. Мне лишь хочется, чтобы меня поскорее оставили в покое.
После моего молчания, он улыбается.
— Большую часть времени трудно оставаться друзьями с девчонками.
О, заткнись! Он не говорит, что слишком привлекателен для дружбы с девушками. Но всё равно, вчера на пляже был высокий процент пляжных красоток, сидящих слишком близко к нам или неустанно фланирующих мимо. И он ни разу не взглянул на них. Я фыркаю.
— Ты — бедненький красавчик. Если бы только ты был уродлив, тогда девушки не стали бы бросаться на тебя каждый раз. Хочешь, сломаю твой идеальный нос, если это сделает твою жизнь проще?
Он приподнимает брови, будто рассматривая этот вариант, потом вертит головой.
— Думаю, мама расстроится, — говорит он, наконец, в его голосе слышится неподдельная нотка сожаления.
— Тогда, может, в другой раз. — Что, если он и в самом деле попросит меня так сделать? Мне становится смешно. Могу себе представить — делаю попытку и промазываю мимо его носа. Вообще-то, я — не жестокий человек, несмотря на то, что перед сном мне всегда читали истории о войне, соперничестве и убийствах. Меня, правда, воспитывали и на историях о сексе, только мне они тоже по барабану.
Мы съезжаем с главной дороги, проезжаем через районы, казавшиеся знакомыми, хоть я и не помню почему. Отсюда я могу видеть блеск океана, и вот мы останавливаемся на подъезде к дому.
Этот дом я уже знаю.
О, только не это! В голове проносится моя вчерашняя издёвка. Ну, конечно. Конечно же, это рядом с его домом мы вчера припарковались, когда шли на пляж.
— Твой? — Спрашиваю я, и мой голос звучит как жалкий писк.
Он кивает, улыбка раскрывает его полные губы. Я борюсь со стыдом, сжигающим моё лицо.
Да, мои комментарии были грубыми, но Рио следовало бы сказать мне, что это его дом, вместо того, чтобы позволять мне выглядеть, как идиотке.
Мы выходим из грузовика и взбираемся по широким ступеням. Рио толкает одну из массивных резных белых дверей, и она открывается. Похоже на то, что мы попадаем в древнегреческий музей. Пол мраморный, чёрная плитка с узором окаймляет пространство прихожей.
На самом обозримом месте, на пьедестале, установлен женский бюст, чистейший образец красоты. Почти смехотворно и не к месту на стене висит единственная огромная фотография в рамке с улыбающимся, пухлым розовощёким мальчиком, измазанным в торте.
— Мои родители очень серьёзно принимают наше наследие, — говорит он. Его лицо серьёзное, но его глаза мерцают, когда он смотрит на меня в ожидании моей реакции.
— Правда? Не знаю. А так — не особо заметно.
Он смеётся, оценивая мой подкол, и я расслабляюсь, раз он относится к этому с юмором.
— Плитка впечатляет, — говорю я, заглаживая вину за ту издёвку и потому, что это правда. Пол выглядит потрясающе.
Тайлер высовывает голову из-за угла коридора.
— Вот и ты! У тебя всё хорошо, Айседора? По телефону ты казалась напуганной.
Я пренебрежительно машу рукой.
— Всё прекрасно. — Нет никакого бугимена. Переживу.
— Хорошо! Я рада, что ты пришла. Пошли, — говорит она. Мы идём за ней по коридору, обшитому тёмными панелями. Пол в нём выложен той же мраморной плиткой, но покрыт сверху дорогим ковром с орнаментом.
Меня доводят до ТВ-зала, и Тайлер сбегает, чтобы воспользоваться ванной комнатой.
Кажется, что здесь кто-то отставил формальность остальных комнат в доме, на стене преобладают постеры из фильмов, а одну из стен занимает самый большой телевизор, который мне доводилось видеть. Противоположная стена представляет собой набитый до отказа бар.
Я не стала бы здесь много менять. Постеры из фильмов смотрелись прикольно. Хотя, я бы использовала для них рамку с высокими краями и подсветку. Поменяла бы диван в форме буквы «Г» на комплект из длинного дивана и кресел, как в кинотеатре. Тяжёлые шторы лучше бы заслоняли дневной свет, а эти белые жалюзи выглядят неуместно. Перекрасила бы бежевые стены в тусклый золотой цвет, оставила бы плинтуса с их насыщенным вишневым цветом, и повесила бы бордовые вельветовые шторы, чтобы закрыть не только это широкое окно, но и всю стену. Отделила бы развлекательную часть комнаты, подняв на ступеньку или две. И ещё поставила бы над баром аппарат для приготовления поп-корна, тогда аромат в комнате дополнил бы нужную атмосферу. Но меня никто об этом не просит.
