– А если Дед Мороз не признает меня хорошей девочкой?
– Хорошо…
– Что ж тут хорошего?
– Хорошо, если там Дед Мороз, – произнесла Катерина. – Но с чего мы это взяли?
– Из сказки.
– Вот именно, из сказки Одоевского. А ведь есть и другие книги…
– Какие?
– К примеру, Библия. И там точно написано, кто хозяин загробного мира под землей и как он называется – ад! И, как и Велеса, хозяина ада зовут змием. И, как у Велеса, на голове у него тоже рога. И золото, которое предлагает этот сомнительный «бог богатства», становится черепками…
– Ты серьезно? – аж возмутилась Даша. – Дьявол-то здесь при чем?!
– А ты знаешь, кто это? – Катя разжала ладонь. – Крампус, он ходит за Сантой. И если кто-то себя плохо вел, Санта отдает грешника черту и приказывает хлестать хворостиной… Разве не так поступает хозяин ада, когда взыскивает с нас в аду за грехи? Подумай об этом, раз уж собралась скакать в преисподнюю!
– Все ясно… А снеговик – замаскированная ведьма, у него ведь метла! Ты знаешь, что Дьявола придумали люди! – огрела ее неоспоримой ведьмацкой истиной Чуб.
Тогда почему «…однажды Киевицкий сказал, что Санта-Клаус – и есть дьявол»?
– Неважно, как называть его. Подумай сама. Кто ходит повсюду в компании чертей, а вместо себя посылает ведьму Бефану? Даже у Гоголя на Рождество фигурирует черт, черт во всех колядках, он вечный второстепенный персонаж зимних праздников, потому что главную роль исполняет…
– Все, Катя, иди к черту!
Видимо, этого раздражения на свою компаньонку Чуб и не хватало для решительных действий, – сжав верную метлу, она прыгнула вниз.
Узкие следы Катерины устремились к колодцу, она поспешно перегнулась через бревенчатые стенки, заглянула вовнутрь.
Отплевываясь от холодной воды, повизгивая, Землепотрясная бултыхалась внутри.
– Как ты? – крикнула Катя.
– Нет там никакого загробного мира… – отозвалась Даша Чуб – из глубины ее голос звучал сварливо и гулко.
– Так вылетай скорее… Метла же цела?
– Ща-с… Я сапог уронила, – Даша предприняла попытку нырнуть, стараясь нашарить потерю на дне.
– Позже достанем… вылетай, ты замерзнешь!
Даша вынырнула. Ее зубы стучали, плечи непрерывно и мелко подергивались.
– Он новый совсем… Ща, последний разик попробую.
– Давай… полночь уже, – Катя посмотрела на тьму низкого зимнего неба, отмеченного несколькими слабыми звездочками.
Снег прекратился, проступила луна.
– Все, вылезай! – приказным тоном сказала она Даше Чуб, опуская голову.
Но никакой Даши Чуб в колодце уже не было – одна только темная ледяная вода.
* * *
Тьма окутала Катю снаружи, и изнутри Тьма поймала Катину душу в мешок…
Вызвав спасателей, пообещав им щедрейшую награду, она замерла, превратившись в неподвижный соляной столб. Когда Дашина метла вылетела из колодца без хозяйки, заметалась, как брошенный пес, и в отчаянии рванула в небо – Катя уже не сомневалась: случилось самое худшее… Как и Даша, она не боялась смерти – она боялась, что существует беда пострашней: жизнь после смерти и тот, кого ты встречаешь там первым на пороге своей новой жизни.
На перилах колодца стояла початая бутылка водки, лежал Дашин смартфон и смятый флаер… Дед Мороз в ветвистых рогах! Внизу, в середине Андреевского, засияло огнями ночное кафе, и, словно в ответ на все Катины страхи, заиграла старая песня: «Ночью по лесу идет Сатана и собирает свежие души… Новую кровь получила зима… и тебя она получит, и тебя она получит!»
Будем честны, Дед Мороз в алой одежде с красным мешком и есть Дьявол!
Дьявола всегда отождествляли с козлом, дьяволу в образе козла присягали европейские ведьмы на шабаше, во всех европейских странах козел – символ рождества… Но не церковного! Того, где помощники Санты – ведьмы и черти.
Почему и Даша, и Маша проморгали рога на флаере? Потому что нарисованный Дед был такой смешной и потешный?
Говорят, лучшая выдумка дьявола – то, что его нет. Ерунда… со временем он удумал штуку получше!
И Санта справляется с задачей совершеннее всех чертей, ведьм, сатанистов и поклонников церкви Ла-Вея. Христианские церкви за рубежом уже закрывают, использовать на Рождество церковные атрибуты рождества запрещается из политкорректности. Коммерческое рождество победило церковное. Истинный бог Рождества Христова – давно не младенец Христос, а старик в красной одежде, с рогами под красным колпаком. И он останется богом – Санта будет единственным богом! – и тогда, когда спустя двести лет люди окончательно изживут память о Христе.
И лишь тогда все поймут…
«Санта – антихрист!» – сказала старая немка.
И теперь он идет к нам…
«Демон говорил, что Дьявол земля, наша мать Макошь…» – напомнила Маша.
Да, Демон всегда говорил правду, но слишком часто недоговаривал что-то…
Катя не знала, что означает Дьявол – личность или сгусток тьмы, но точно знала одно – он нечто противоположное Богу. Он – та самая Тьма, которая поймала в мешок и ее душу, и этот Город. Она чувствовала, как затягиваются веревки на черном мешке – им не выбраться…
Паника вновь овладела ее телом. Ей показалось, что она снова слышит шаги – кто-то ходит во Тьме по скрипучему снегу, там, куда не достает слабый свет праздничных фонариков беседки, колодца и маленькой мельницы. Кто-то сотканный из смертельно белого снега, с белым как саван лицом, с окровавленным ртом… с острыми рогами.
Солнце – Христос, Дьявол – тьма.
Сегодня вторая ночь Тьмы. Второй час Кратуна. Крампус и Кратун – одно и то же!
И никто не поможет… Маша – в Прошлом веке. Даша – в аду.
Она осталась одна!
Катя залпом отхлебнула из Дашиной початой бутылки. Прислушалась. Тьма молчала – угрожающе и напряженно. Не в силах больше стоять во дворе, Катерина зашла в освещенный магазин приколов в поисках людей и живого тепла – луча света, способного разрезать, проткнуть непроглядную тьму.
Невзирая на поздний час, помимо продавщицы в короне Снегурочки у прилавка топтались два молодых парня с собакой – они со смехом перебирали забавные товары. У дверей ожидала отправки в дорогу целая дюжина Дедов Морозов в одинаковых красных шубках с узорами. Но эти деды были вполне безобидными – безработными артистами.
Один из Морозов направился к ней, и даже через густую бороду она видела, как он улыбается. Не исключено, что его привлекла вовсе не красавица Катя, а открытая бутылка в ее руках, способная согреть предстоящую рабочую ночь.
– Хочешь? – приветливо протянула она ему «Хортицю».
