А еще турс буквально своей ледяной кожей ощущал, как сильно Кром хочет наплевать на Завет и сорвать с руки зачарованный обсидиановый браслет. Но традиции – это все, что осталось у них. Золотой Век клонится к закату и даже столь непостоянные и грубые члены Совета, как Кром, понимают – если они начнут нарушать свои собственные законы, им не сохранить Ра. Особенно теперь, когда реальность трещит по всем швам.
Поэтому обсидиановый браслет оставался на его правом запястье, начисто лишая Крома истинного зрения и отрезая его от мира за пределами Зала Совета. Точно такие же браслеты были на каждом из них. Они изготавливались в Небесной Кузне под конкретного представителя каждой расы, с учетом его анатомии, биохимии и энергетики.
Иблис, наконец, уселся в кресло и утонул в размышлениях, скрестив руки на широкой алой груди. Мало по малу все они успокоились и лишь Бесрезен, представлявший народ они, продолжал яростно шептаться с Айвисом. Цверг поминутно сплевывал под ноги – его черная смолянистая слюна шипела на полированном граните и обращалась каменными шкварками.
Неожиданно Зал Совета содрогнулся. За спиной Крома по стене к высокому куполу пробежала извилистая трещина. Толчок повторился и где-то вдалеке, за стенами зала, пространство вздыбилось от сокрушительного грохота. Мехат-та-уи рушился. Рушился весь мир.
Турс поднялся. Вслед за ним со своих кресел встали Кром и Эрьяквель. Затем на ногах оказались еще девятнадцать представителей правящих рас. Все они постоянно находились в столице, поэтому, пока пребывали остальные члены Совета, они успели совместно проанализировать ситуацию и наметить варианты решения проблемы. Собственно, вариант был всего один.
Имир не успел открыть рот, как Зал Совета вновь содрогнулся. Но в этот раз виной тому был вовсе не Разрыв, что ширился с каждым ударом сердца, поглощая все новые и новые пространства Ра. Ветер, долетевший из-за пределов времени, раскрыл полы плащей, шевельнул пряди волос. Зал окатило волной нестерпимого жара и одновременно – непереносимого холода, так что Иблис откровенно поежился, а турс сощурил глаза.
Раздался беззвучный хлопок, который мог бы уловить лишь обладающий истинным зрением, и середину зала затопила ослепительная вспышка испепеляющего света. Гранитные плиты на полу треснули и обуглились, а когда физическое зрение большинства членов Совета восстановилось, сквозь стремительно опадающую дымку каменного крошева они разглядели два силуэта. Это были арии, только какие-то… низенькие, да тощие. Таких в этом времени не встречалось.
Однако мало кто понял, что произошло на самом деле. А у того, кто понял, рефлексы сработали быстрее рассудка. Поэтому семьдесят семь обсидиановых браслетов синхронно отстегнулись от семидесяти семи запястий и со стеклянным звоном рухнули на гранит. Но пока браслеты, захваченные гравитацией планеты, неумолимо стремились к гранитным плитам, покрывающим пол зала, многое успело произойти.
В руках Иблиса, взлетевшего над креслом, двумя лепестками истинного пламени полыхнули изогнутые клинки. Айвис уже держал в руках огромный двуручный топор, отведя его потрескивающее серебряными разрядами лезвие для удара. Напротив цверга, оскалившись, застыл Ромул – его когти, отливающие матовой сталью, удлинились, на их кончиках заиграли лиловые искры.
Слева от Айвиса изящный Эрьяквель замер вполоборота к Шеше, вытянув в его сторону тонкую руку с зажатой в ней рапирой. Клинок рапиры был едва заметен, он казался таким же хрупким, как и его хозяин. Но, как и все в народе альвов, здесь визуальная слабость скрывала силу, которой мало что могло противостоять в этом мире.
Обнажая оружие, вернувшие себе истинное зрение члены Совета тут же ощетинились энергетической защитой. А вслед за защитой пришел черед атакующих мыслеобразов. Воздух загудел, его наполнили статические разряды, температура в зале ощутимо выросла. Призрачные клинки, иллюзорные копья, полупрозрачные трезубцы и мерцающие стрелы – ментальные формации были так переполнены энергией, что начали проявляться в физической реальности.
«А вот и союзы, старые и новые», – Апоп подумал, не скрываясь, и многие члены Совета хищно улыбнулись его простой мысли. И действительно, физическое и ментальное оружие было направлено вовсе не хаотично во все возможные стороны. К примеру, Айвис и Эрьяквель стояли спина к спине, а Шеша и Астерий образовали оборонительный полукруг вместе с Кромом и Уллем. Немногие остались в одиночестве, и среди них, конечно, был Иблис. Рус, будь он здесь, тоже остался бы один, но едва ли это смутило бы ария. А вот у ифрита нервы были на пределе…
Карн и Мидас пришли в себя одновременно. Парень на несколько секунд потерял истинное зрение от обрушившегося со всех сторон энергетического шторма – столько могучих сущностей было вокруг. Ситуацию усугублял эмоциональный фон – в Совете мало кто доверял друг другу, но скрывать неприязнь здесь было непринято. Волны отрицательных эмоций гуляли по залу, сталкиваясь, вертясь ментальными торнадо, местами даже меняя метрику пространства.
Фригийский царь инстинктивно выхватил меч Стража рассвета, задним числом понимая, насколько это глупо. Многие расы он знал, некоторые – видел впервые, о других лишь слышал, а парочку до сего момента считал выдумкой. Все они были вооружены, а в глазах читалась готовность к смертельной битве.
Однако прошло мгновение, потом еще одно и в раскаленной до предела тишине древний бог неожиданно понял, что вовсе не они с Карном предмет этой всеобщей сконцентрированной ярости.
– Арии! – прохрипел Кром, злобно поводя плечами и плотнее сжимая в руках черный двуручный клинок. Гигант с отвращением сплюнул на землю, но от Мидаса не укрылась искорка любопытства, мелькнувшая в его темных глазах.
– Кто посмел, – страх Иблиса мгновенно сменился возмущением. – Кто посмел пустить их сюда!?
– Не важно, кто, – прошипел Шеша, его хвост методично мотался из стороны в сторону, демонстрируя крайнюю степень напряжения. – Важно как! Ведь Зал Совета…
– Никто, – пророкотал Имир. Турс был одним из немногих, кто смутно понимал, что произошло и кто эти существа. – Никто их сюда не пускал. Они вообще не арии, не в том смысле, в каком мы их знаем.
– То-то мелковаты, – буркнул Айвис. Цверг пожевал губами, не спуская глаз с Мидаса, у которого лоб покрылся испариной.
Зал Совета в очередной раз содрогнулся от мощного подземного толчка и как-то сразу потемнело – сам свет изменился, будто кто-то покрутил реле за станком мироздания и уменьшил яркость фотонов.
Лимб наступает.
Эта простая мысль возникла в сознании каждого, кто в тот момент находился в зале. Она срезонировала от нескольких десятков напряженных сознаний и тут же вытеснила остальные эмоции, включая слепую ярость и пестуемое тысячелетиями недоверие. Имир сразу воспользовался ситуацией.
– Опустите оружие! – воскликнул он, первым подавая пример – его боевой молот с могучим и протяжным «бумм» опустился на каменный пол подле хозяина. – Ради Завета, уберите сталь! И атакующие мыслеформы тоже! Защиту оставьте, если хотите, но здесь у вас нет врагов. Ни у кого из вас!
Члены Совета неуверенно переглянулись и на удивление одним из первых от оружия избавился Иблис. Он демонстративно бросил пламенеющие клинки на пол перед собой, где они, звонко зашипев, изошли облачками белесого пара. Ифрит деловито вскинул подбородок и уселся в кресло, которое занимал по праву как представитель своей расы в стенах Мехат-та-уи. Вскоре в зале не осталось обнаженного оружия.
– Они из другого временного пласта, – внезапно заявил Луг. От былой усталости не осталось и следа, как это обычно бывало – едва король Дал Риады видел что-то, что возбуждало его любопытство, он тут же вспоминал о своей второй натуре. Той, что противоположна убеленному сединами мудрецу и великому полководцу.
Луг никогда не стеснялся подчеркивать свое превосходство над другими членами Совета. И в этот раз его догадливость пришлась кстати гордому и амбициозному духу древнего существа.
