Димка опять вспомнил, как ведьма срубила магическим мечом тополь, как визжала сигнализация на машинах, как скелет стал монстром-разрушителем, а он запулил ему в голову-шар камушком… Так было это или нет на самом деле?
Димку вытолкали за хлебом. Он вышел на улицу и попал в ледяные объятия солнечного декабрьского утра, промытого зимней внеурочной грозой. После дождя прошел снежок, и все теперь блестело, сверкало и голубело.
«Кажется, там был тополь, поломанная скамейка и какой-то забор? Может, хоккейная площадка? Сказать кому-нибудь, что ищу место, которое видел во сне, не только засмеют, но сразу подскажут, куда обратиться за ответом, — Сверчок вздохнул и поплелся в магазин, продолжая оглядываться и пытаясь вспомнить, где же он крутил педали этого чертового велосипеда. — А ведь действительно чертового!» — покачал головой Димка.
Когда он вернулся, родителей не было, на кухонном столе лежала записка.
«Звонила Стефания, они с мамой уехали на дачу. Ждут тебя».
— Ждут тебя, ждут меня. Ждут, — бормотал Сверчок, собираясь. — Ждете? Дождетесь!
Он открыл шкаф, где лежали инструменты, взял пилу и провел по ней пальцем. На лбу выступил холодный пот, он отлично помнил, что все это уже было.
Когда Сверчок появился в назначенное время на Белорусском вокзале с лыжами и рюкзаком, там уже стояло человек пятнадцать из их класса и кое-кто из параллельного.
— Мы тебя заждались, уже пять минут первого, — возбужденно затараторила Руся, а Сашка Кот показал ему язык.
На их компанию все обращали внимание, потому что Савинков был громадный и черный, а áкал так, будто учился говору у артистов старого Малого театра.
— Все в сборе, выходим на перрон.
Димка тряхнул головой. Нет, вот это точно не сон. Дежурный милиционер, электричка, ребята прыгают, вопят. Между прочим, с некоторыми он был знаком только шапочно. Странно, их-то кто пригласил на эту вечеринку?
— Сверчков, проходи, проходи, нам далеко ехать. Все в середину вагона, в середину вагона.
— Она-то как тут оказалась? — Димка здорово удивился, увидев, что всем заправляет физичка, которая уволилась из школы.
Кот пожал плечами и пояснил:
— Не знаю, может, родители попросили. Формально она еще классная. Слушай, я оду наизусть зажую, забуду. Но с листа читать апофигенно. Послушай, как звучит…
— Откуда это у тебя? — Димка просто не поверил глазам. — Где ты это взял, Сашка?
Савинков нахмурился, глубоко вздохнул, выныривая из поэтической волны, и уставился на свою руку, в которой вертел старую подкову.
— Нашел в парке, Золушка потеряла, — хохотнул он. — Отыщу ее и женюсь.
— Давно нашел? — шуткой до Сверчка сегодня было не достучаться.
Он пялился на подкову, как будто это было супероружие.
— Сегодня утром, иду, смотрю, что-то блестит, — охотно пояснил Кот.
— А тополь поваленный там был? А скамейка разломанная?
— Спроси чего полегче. А что?
— Дай подержать.
Димка взял подкову в руку, она была теплой, тяжелой на ощупь, но это неглавное. Как только он прикоснулся к подкове, его наполнили те же уверенность и бесстрашие, которые помогли ночью сразиться с ведьмой.
Савинков следил за другом, подлавливая момент, когда можно будет снова забубнить свою оду.
— Сашка, подари мне эту подкову, проси что хочешь взамен!
Кот махнул лапищей:
— Владей!
— Теперь мне море по щиколотку! Теперь я им задам!! Держитесь адепты черной магии!!! — Сверчок скандировал в такт перестуку колес.
Сашка не выдержал и тоже заорал:
— Толпа ликует! Толпа ликует!
Димка чувствовал себя сейчас богатырем, Ильей Муромцем, который едет на боевой электричке бить лютую нечисть.
Антон Свирский достал губную гармошку и заиграл «В лесу родилась елочка». Все просто зашлись от восторга, настроение пошло явно неодическое.
Дема скоблил перочинным ножом сиденье, Руся приставала к Коту с требованием немедленно сочинить новогоднюю страшилку на мотив «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай».
— Страшилку? Новогоднюю? — оживился Сашка.
— Ну пугалку, чтобы петь можно.
Кот немного подумал, встал и пробасил:
Масскультура — макулатура,
Я плевать на нее хотел,
Ну а ты, Руся, просто, де юра,
И де факто — не мой удел.
Савенков завелся, размахивал темной кистью артистической руки, на указательном и среднем пальцах которой белели тоненькие полоски пластыря.
Руся, сморщив носик, подумала-подумала, решила обидеться и впечатала звонкий щелбан в круглый лоб пиита. Сашка цепко ухватил ее за руку.
— Ой, больно! — она выкручивалась, вырывала из лапищ Кота разжатую ладошку, на двух пальцах которой краснели крошечные точечки.
— Видишь, я накололась, мне бо-бо.
— А ну, покажи! — Димка потянул Русю за руку.
Наташка, подруга Руси, невытерпела и натянула Сверчку шапку на глаза. Дема, не долго думая, стал толкаться, спихивая всех с сиденья на пол. Поднялся шум и вопли. Физичка же, как ни в чем не бывало, сидела чуть поодаль, читала газету, но одним глазом зорко следила за обстановкой. Похоже, она была чем-то довольна.
Сверчок сцепился с Антоном и замер, у Свирского на пальцах тоже были еле заметные ранки. Димку как током тряхнуло, он стал лихорадочно выискивать у ребят отметины жуткой ночи и ужаснулся: у всех, кто ехал на эту вечеринку, были наколоты пальцы. Видимо, из сна в сон ведьма таскалась с черным атласным платком… Она говорила, что ей нужна кровушка… Зачем?
«Я с этим разберусь! У меня есть подкова, я, можно сказать, вооружен и очень опасен. Надо спасать Степку и остальных тоже».
Электричка летела сквозь ранние декабрьские сумерки, прямо на тоненькую латунную полоску заката. Там дрожала звездочка — одна на все огромное темнеющее небо. Сверчок вцепился взглядом в одинокую звезду, но кто-то прошипел ему на ухо: «Оставь надежду, глупец!»
Чиновники офиса бешеного пространства ожидали сигнал, чтобы сопроводить Самого на Шабаш, а пока рассматривали подарки, которые преподнесли им агенты и наиболее активные системники.
Информация поступала на специальный экран, который таковым можно было назвать только условно. Просто в центре офиса в уменьшенном масштабе происходило то, что на Земле называется хроникой катастроф.
Разбивались самолеты; пламя пожирало дома, из дыма возникал какой-нибудь человек и, взмахнув руками, исчезал; тонули пассажирские корабли; взорвалась и зарылась в илистое дно черная субмарина…
Нечисть визжала, гикала и выла, приветствуя каждую трагедию. Из склепа появился Гений, прижимая к груди бычка на деревянной дощечке.
— Эй, похоронная команда! С чего это восторги? С такой работой вас пора вычеркнуть из Вечности. Это не демоверсия, а катастрофа. Где души, которые вы заработали? — ехидно осведомился он.
— Улов немалый, — пискнул отважный вампиришка.
— Случайный! То, что вы потеснили новоклонов, только временная победа. Искусственники не дремлют! Если они будут круче, на работу возьмем их!
Гений прошествовал к Самому, а нелюдь повесила носы, клыки, уши и едва ли не потеряла интерес к предстоящему Шабашу-Дебошу.
Сам следил за Шабашом, но его внимание было приковано к автокикиморе. Он ждал сообщений от Того Самого.
На всех уровнях тартарары сейчас начнется свой Шабаш, но Тот Самый может быть одновременно везде, если пожелает.
Час Черного солнца приближался, а приветствия еще не поступало. Да и текста новой речи не было. Автокикимора наблюдала россыпь черных сгустков, тени пауков, черного цыпленка в хоккейной маске и понимала: когда Сам беснуется — жди последствий.
Молодой гоблин явился в самый кульминационный момент.
— Ну? — взревел Сам, ударили черные молнии, офис качнуло.
Склеп облепили ушами, как присосками: нелюдь подслушивала, ловила каждый вздох.
— Пиротехнические фокусы и магия — младенческие шалости. Надо действовать. Ваш рейтинг — наши дела, а результата как такового нет и не может быть, — дерзко заявил Гений.
Уши отлетели от склепа и тут же исчезли у кого в кармане, у кого во рту, у кого в кулаке, а то и вовсе забились под рабочие столы.
Вокруг Самого образовалось разреженное пространство — шеф задохнулся от ярости. И пока он не выдохнул, автокикимора на скорую руку состряпала свой клон, а сущность скрыла в земном сайте.
Грохнула пульсация «Умри сам», и кое-кто из новеньких самолично вычеркнул себя из Вечности.
— Нужна бомба! Психологическая бомба. Сообщите Тому Самому: Корень зла найден, и каждый участник Шабаша познает его Предвечную суть, — торопливо продолжил Гений, узрев нависшую над ним опасность.
