– А вы кто? – наконец выдавила из себя Локи.
– Не узнаешь меня, правнученька? – расстроился старик. – А я помню, как ты меня всего описала, когда я пеленки тебе менял. – Вздохнул, словно прощая. – Я Бенедикт Ангейя, бывший муж Скай. Ну и генерал-фельдмаршал Асгарда. О-хо-хо, – он засмеялся грудным, гулким смехом.
Реймар тронул машину. Двери защелкнулись.
– Вы меня похищаете?
– Нет, скорее это родственное напутствие.
– Куда мы едем?
– Увидишь, – что-то в голосе заставило Локи замолчать и отвести взгляд. Бенедикт тактично смотрел в окно, насвистывая популярную песенку.
Ехали долго, петляя узкими улочками, пока Локи наконец не стала узнавать места. Это был южный выезд из города, тот, по которому она сюда приехала. Возле железнодорожного вокзала Реймар остановился и вышел первым. Открыв дверь, он выпустил Локи. Бенедикт вышел следом, шумно разминая затекшую шею. Старший лейтенант остался возле машины, тщательно осматривая местность. На них никто не обращал внимания: только что пришел пятичасовой поезд, и многочисленные встречающие толпились возле перрона. Тяжелая рука человека, который назвался ее прадедом, легла на плечо и чуть подтолкнула к кассам.
Отстояв очередь, он обворожительно улыбнулся всеми зубами.
– Четыре билета, будьте добры. На ближайший поезд в Лейк-таун.
Локи пронзило током.
– Что? Нет, вы не можете.
Бенедикт сделал вид, что не слышит ее.
– Ближайший поезд в девятнадцать ноль-ноль, – отозвалась женщина за стеклом.
– Отлично, будьте любезны, барышня.
Получив билеты, генерал-фельдмаршал широким шагом отправился в кафе неподалеку.
– Я никуда не поеду! – зашипела Локи, но Бенедикт мягко взял ее за локоть и потащил к стеклянной двери.
– Если вы меня не отпустите, я закричу.
– Кричи, – разрешил он, открывая дверь и с улыбкой пропуская девушку с грудным ребенком. – Какой у нас прекрасный малыш! Весь в маму! – засюсюкал он под улыбку молодой женщины.
Они вошли внутрь. Помещение, небольшое и тесное, было битком забито посетителями вокзала. Каким-то образом им удалось найти свободное место, и только тогда Бенедикт отпустил локоть правнучки и галантно предложил сесть напротив.
– Вам как обычно, Бенедикт-ас? – спросила подскочившая официантка, кокетливо подмигивая. Она была высокой, с теплыми светло-карими глазами. Форма, которая должна была доходить до колена, едва доползла до середины бедра.
– О-хо-хо, Фиа, я же с правнучкой.
– Это ваша правнучка? Какая милая девочка!
Милая девочка сидела насупившись, только ногой от злости не топала.
– Тогда принесу вам чай и яблочный пирог.
– Чего-нибудь покрепче еще.
– Вам же доктор запретил, – укоризненно покачала головой девушка. – При вашем давлении пить противопоказано.
– Но, Фиа-ас, – заканючил старик. – Капелюшечку. За мою правнучку.
– Нельзя. Два чая и два фирменных яблочных пирога деды Вига. И пирожное за счет заведения.
Когда она ушла, Локи процедила сквозь зубы:
– Что это значит?
– А то, что ты, милая моя девочка, – Бен устало снял перчатки и положил на стол, – вляпалась по самые уши в то, от чего я старательно защищал тебя шестнадцать лет. Я говорил Клауду, что везти дочку Лары в столицу не следует, но Скай решила иначе. Хотела ввести тебя в общество.
– Защищали? Решила?
– Потому что ты – ключ от врат, все отпирающий. Я Пес, поглощающий Солнце.
– Откуда вы знаете?.. – обескураженно прошептала Локи, не понимая абсолютно ничего.
Бенедикт взглянул на нее хитрыми карими глазами.
– Потому что это наша с Ларой кодовая фраза. Была.
– Но что она значит?
– Это значит, что ты можешь мне доверять.
– Но Скай сказала…
– Скай… Это ее любимое занятие – портить мне жизнь, а заодно и всем окружающим. Никогда ни с кем не советуется и делает все по-своему.
Принесли заказ. Бенедикт с аппетитом вонзил вилку в пирог и осыпал Фиа комплиментами. Она лишь махнула рукой и поспешила к следующему столику. Локи рассеянно мешала ложкой чаинки и сахар на дне чашки.
– Но откуда мне знать?..
– Ты слышала про «Око», Локи? Про «Балора», «Копье»?
– Люди Джона Смита носят символ «Ока». – Локи умолчала, что это же слово прошептала мама перед гибелью.
– Правильно. Я – создатель «Копья», милая. – Бен невозмутимо отправил в рот последний кусочек и отхлебнул чаю.
– Создатель?
– Да, секретного проекта «Копье». Давай я начну сначала.
Допив чай одним большим глотком, тихим, деловым голосом, без тени былой смешливости Бенедикт Ангейя заговорил:
– Как ты знаешь, с Хелью у Асгарда всегда были сложные отношения. Под Хелью почти нет трещин Утгарда, и они не могут рассчитывать на варденов. Пока мы совершенствовали печати и придумывали новые способы ковки духовников, хельхейм занимались наукой и инженерным делом. Мы не понимали их, а они нас. А непонятное всегда проще уничтожить. Лет семьдесят назад меня, как способного вардена, отправили в Хель в составе отряда «Регинлейв». Из-за ошибки командования мы попали под обстрел собственных несовершенных орудий. Меня сильно ранило, но я не жалею о времени, проведенном в больнице. Потому что я смог вернуться к твоей прабабушке. Скай отличалась от молодых Матерей открытостью взглядов, и именно она вместе с тогдашней Иргиафой протолкнула возможность выписывать из Хели ученых. Они проложили нам железную дорогу, научили строить электростанции, запустили первый автомобиль по Хеймдаллю.
В 1903 году в Асгард приехал полный надежд Джон Смит, аспирант из Хельского технического университета. Он, несмотря на кажущийся абсурд, изучал Утград и то, как можно открыть Врата без помощи духовника. Ему повезло, и его работой заинтересовался один влиятельный человек. Хейм Иргиафа профинансировал исследования и отобрал группу таких же молодых и амбициозных ученых.
– Иргиафа? Он?..
– Да, отец Эгира Гиафы.
Локи начала догадываться, к чему вел Бенедикт. Комкая в руках салфетку, она не отрывала глаз от прадеда.
– Работа продвигалась с трудом, результаты не соответствовали ожиданиям, и Джону Смиту грозила потеря места и закрытие проекта. А еще его подружка Санни Ай, одна из докторов-помощников, сообщила, что беременна. Смит будто взбесился. Он перешел грань, которая отличает ученого от живодера. Началось все с сироток из Нифльхейма, а закончилось его собственным ребенком. Санни Ай, которая из-за любви не видела ничего, была верным помощником даже тогда, когда все покинули Смита. Он действительно нашел способ на утробном уровне усилить способности вардена до такой степени, что ему в будущем не потребуется духовник.
Исследования не удалось завершить: вмешался посторонний фактор. Юный Эгир Иргиафа влюбился в красавицу и умницу Санни Ай и, обезумев от ревности, поджег лабораторию, но не рассчитал, и вместо Смита там оказалась доктор. Санни потеряла ребенка, Джон Смит пропал, а все результаты были уничтожены. Кроме тех, которые сохранились в помешанной от горя голове Санни Ай. И это помогло ей вырастить двух особых детей под пристальным наблюдением Хейма. Эгир поплатился за неповиновение отцу.
– Рейвен и Каге, – едва слышно ахнула Локи. В глазах подозрительно защипало.
– Да, – Бенедикт устало потер подбородок. – Кроме них были еще сиротки из Нифльхейма, но кому есть дело до пропавших сироток? Санни работала потому, что была уверена, будто сможет отыскать в Утгарде свое нерожденное дитя. Как ты знаешь (надеюсь, в школе это еще рассказывают), завеса между нашим миром и Утгардом состоит как бы из двух стенок: с одной стороны ее открывает варден, а с другой – дух. Так что пройти из одного места в другое можно только по обоюдному согласию. Джон Смит понял, что дитя в утробе живет сразу в двух мирах, потому что тело его здесь, а душа в Утгарде. Рождаясь, одни дети теряли эту способность, а другие сохраняли, но для поддержки использовали духовник из звездного железа и печати из коры Вседрева. Джон Смит нашел способ усилить способность вардена, но пока что для работы требовалось два человека. Один Глаз – он видит, где открыть завесу, где она тоньше. Другой – Копье – рвет завесу.
