Моё предательское сердце сильно бьётся. Я уже не думаю ни о Ниле, ни об Анубисе, ни о звонке маме. Потому что Рио снял майку.
Это просто кожа.
Это всего лишь кожа.
Это всего лишь кожа.
Я настолько загружена мыслями о том, чтобы не смотреть на Рио, что Тайлер хватает меня сзади, и я позволяю ей топить меня, чтобы сидеть на дне. Внизу тихо, в стороне от дёргающихся ног моих борющихся друзей. Я могу ясно видеть, хоть всё и искажено. Здесь нет ничего общего с Нилом.
Теперь я сама могу себя спасать.
Потом Рио тоже опускается на дно и садится рядом, его волосы всплывают кверху, обвивая его лицо, когда он улыбается и подмигивает. Я не могу отвести от него глаз, всё таких же синих, несмотря на проходящий сквозь воду свет.
Моё предательское сердце бьётся.
В мозгу тоже стучит.
И Скотт ударяется о дно, падая рядом с нами, в то время как на его плечах танцует Тайлер.
Это и разрушает чары неземных синих глаз. Я выныриваю из воды.
И чувствую, что снова тону.
Исида желала большей власти. Она постоянно переживала за безопасность Гора и завидовала Амону-Ра, ведь он далёк от проблем и распрей других Богов. Поэтому она наблюдала и выжидала, и придумала отличный способ доставки яда. Как-то, когда Амон-Ра гулял по земле, его укусила змея. Причём, змея, созданная не им, поэтому он не мог назвать её по имени и извлечь яд.
Бог солнца Амон-Ра умирал. Он позвал Исиду, способную на великую магию и известную также за свои навыки исцелять. Исида ждала, ведь она была там с тех пор, как подложила змею на его путь.
Она хотела вылечить Амона-Ра в обмен на его настоящее имя — имя, к которому она могла бы взывать, чтобы использовать его силу. Амон-Ра перечислял имя за именем, пытаясь запутать её, но это не сдерживало её. И, зная Исиду, Амон-Ра боялся, что если она будет знать его имя, то и Гор будет его знать. И, зная Исиду, Амон-Ра не сомневался, что она может позволить ему умереть.
Короче говоря, у него не было выбора. Мама могла бы допустить его смерть прежде, чем она допустила бы какой-либо вред Гору. А я всё ещё украшала свою собственную могилу.
— Расслабься, — Рио облокотился на потрескавшуюся стойку. Длинные сухощавые линии его тела изображают расслабление, которое, как он рассчитывает, я повторяю за ним.
— Мы опережаем график. Всё равно мы не можем устанавливать лампочки, пока краска полностью не высохнет.
Я киваю, крутя между пальцами наш чек. Кажется странным то, что мы приходим есть в кафе, а не ждём, когда Тайлер и Скотт завезут нам ужин. Но у Рио есть повод, нам надо подождать. И благодаря его работе за последние четыре дня, мы можем себе это позволить.
К тому же, если я потеряю ещё немного клеток мозга из-за паров краски, то, скорее всего, не смогу вспомнить и собственное имя.
Тайлер несказанно рада возможности передохнуть, даже больше, чем я, когда я даю им со Скоттом билеты Сириуса на бейсбол. Они заслуживают веселый вечер на двоих, к тому же Скотт помешан на игре в бейсбол, что Тайлер почему-то находит очень милым. Мне не нравится сама мысль о том, чтобы находиться среди толпы людей, тихий вечер с Рио гораздо больше по душе.
Рио передаёт мне стакан, до краёв наполненный колой со льдом.
— Тебе это нужно.
— О, потоп, да. Спасибо.
— Всё идёт хорошо. — Он толкает меня локтём, и я улыбаюсь в свой стакан. — Ты определённо заработала этот вечер.
— А нам действительно надо сюда приходить? — Я не сноб и Рио научил меня, что самую лучшую еду здесь обычно можно найти в местах, выглядевших сомнительно, но эта жалкая потрёпанная мексиканская забегаловка выглядит совсем ничего не обещающе.
— Поверь мне. Как только ты попробуешь Карни Эсада Фрайс, ты уже отсюда никуда не уйдёшь. Это что-то вроде бурито, брошенного на тарелку с дешёвой картошкой фри.
— Ты же понимаешь, что подобное описание звучит крайне непривлекательно, хуже, даже нечего представить.
— Терпение, мой юный кузнечик. Скоро ты всё поймёшь.
Девушка по другую сторону стойки прислоняется к открытому окну между кассой и кухонной зоной, чтобы взять нашу еду.
— Этот парень самый красивый из тех, что я когда-либо видела, — говорит она приятным низким голосом на испанском языке девушке, передающей ей подносы.
Девушка с кухни улыбается, её тёмные глаза загораются.
— Может, стоит что-нибудь напутать в его заказе, чтобы ему пришлось возвращаться к стойке?
— Точно! Хочу посмотреть на него подольше. А не слишком поздно? — Её руки порхают над пенопластовыми крышками, словно она не может решиться на то, чтобы отдать нам наш полный заказ.
Я фыркаю в свой напиток от щекочущих пузырьков с газом. Если бы только Рио знал, о чём они говорят. На меня, конечно, тоже западают, но оно не идёт ни в какое сравнение с тем, с чем Рио приходится иметь дело каждый день. Чем больше я общаюсь с ним, тем больше понимаю, что его красота — не преувеличение.
Девушка за стойкой нервно смотрит на меня.
— Будете заказывать что-то ещё? — спрашивает она по-английски.
Я отвечаю на испанском.
— Нет, спасибо, но если вы хотите, то мы можем сесть так, чтобы вы могли получше его рассматривать.
— А это твой, э, парень?
— А, нет. Он друг. Но ведь нет же ничего плохого в том, чтобы смотреть на друзей, так?
Она ухмыляется мне и кивает.
— Приходите к нам ещё, — говорит она на английском и задерживается глазами на Рио. Всё это время он внимательно смотрит через переднее окно.
— Эй, я забыл свой блокнот в музее. Может, тогда и поедим там? Или устроим пикник.
— Конечно. — Я прихватываю приборы и стреляю извиняющейся улыбкой на девушку за стойкой, пока мы выходим на тёплый, влажный из-за океана, почти вечерний воздух.
— Ты говоришь по-испански? — Рио придерживает для меня дверь, пока я забираюсь в его пикап, и он передаёт мне еду.
— А, да. У меня очень разностороннее обучение.
— Хммм. — Он закрывает дверь и залезает в машину с другой стороны.
У меня появляется неприятное предчувствие.
— А ты говоришь по-испански?
— Я говорю по-гречески, по-английски, по-арабски и немного на языке девушек.
От облегчения я откидываю голову на сиденье, еда ощущается слишком горячей на моих бёдрах. Потом я понимаю, что он так и не ответил на мой вопрос.
— Hablas español? — Спрашиваю я, взглядывая на него.
Он ухмыляется, но ничего не говорит.
— Иди ты! — Как он может знать так много языков? По всей видимости, не стоит верить разговорам про американскую систему образования. Они серьёзно подходят к своей работе.
