— Сколько тебе лет? – спросил сияющий незнакомец Полин. Она вздрогнула, снова встретилась с ним взглядом, сказала, что восемнадцать, опустила глаза. Незнакомец покрутил в руках бутылку водки, искоса поглядывая на пустую стопку, затем что‑то хмыкнул себе под нос, качнул головой. – Думаю, ты врёшь, — подытожил он.
— Ты тоже врёшь, — сказала Полин. Незнакомец снова встретился с ней взглядом. — Кто ты? – спросила его Полин. – Кто ты на самом деле?
— Кто я? – он нахмурился. Полин улыбнулась, решив, что они уже почти подружились.
— Меня зовут Полин, а тебя?
— Не думаю, что мне это интересно.
— Почему?
— Потому что я старше тебя вдвое.
— Мы можем быть просто друзьями.
— Здесь?! – он рассмеялся, не скрывая иронии, окинул бар презрительным взглядом.
— Это всё потому, что ты не местный? – Полин снова почувствовала обиду за свой город. – Здесь не так плохо, как ты думаешь.
— Откуда ты знаешь, что я думаю, глупая девчонка? – в голосе незнакомца появилась усталость.
— Я слышала, что ты говоришь об этом городе, — Полин выдержала его взгляд. – Сегодня, в парке, — сказала она, решив, что иначе он не поверит ей. – Ты был там со своей женой и ребёнком.
— Это не мой ребёнок.
— Вот как?
— А ты не мой друг. – Незнакомец выждал пару минут, затем поднялся из‑за стола, собираясь уйти.
— Я вижу твоё сияние! – выпалила Полин, не зная, как ещё остановить незнакомца.
— Сияние? – он замер.
— Утром, среди тумана… — Полин попыталась встретиться с ним взглядом, но не смогла. – Затем в толпе, среди серых людей. В парке, на работе, даже здесь, в этом баре… — она замолчала, но и незнакомец молчал. Молчал, но не уходил. – Откуда ты? – осторожно спросила его Полин. Он поджал губы, словно сдерживая рвущийся ответ, качнул головой. – Тогда, как твоё имя?
— Флавин.
— Флавин? – Полин улыбнулась. – Что это значит?
— У вас, наверно, ничего не значит.
— У нас?
— Я имею в виду этот город, — он сел за стол, налил себе ещё выпить.
— Тогда расскажи мне о своём городе, — попросила его Полин. – Там все сияют, как и ты?
— Я не знаю.
— Как это не знаешь? Ты что, не видишь своего сияния?
— Нет.
— А твоя жена? Она видит?
— Думаю, что нет.
— Тогда почему это вижу я? – Полин огляделась по сторонам. – Только я. Иначе другие давно бы сказали тебе об этом, — она вздрогнула. – Тебе ведь не говорили об этом прежде?
— Нет.
— Хорошо.
— Хорошо?
— Хорошо, что я такая одна, — Полин встретилась с Флавином взглядом и улыбнулась. – Познакомишь меня со своей семьёй?
— Это ещё зачем?
— Я могу помогать твоей жене. Мне нравятся дети.
— Исключено.
— Почему? Что в этом плохого?
— Потому что ты сама ещё ребёнок.
— Уже давно не ребёнок.
— Это ты так думаешь.
— Дай мне шанс.
— Нет.
— Но мне скучно здесь! — Полин вздрогнула, услышав смех Флавина. Он поднялся и пошёл к выходу. Полин окрикнула его, но он не остановился. – Я ведь не отстану! – предупредила его Полин. Они вышли на улицу. Вместе. Поздний вечер сгустил краски. Морозный ветер обжигал щеки. Флавин шёл к трамвайной остановке. Полин семенила следом, продолжая выпрашивать шанс познакомиться с его семьёй.
— Ты отстанешь или нет? – наконец, потерял он терпение.
— Нет.
— Черт! – он снова рассмеялся, но уже как‑то устало. Трамвай долго не приходил, и Полин уже начала чувствовать, что сказала все, что было у неё в голове и скоро тоже замолчит. Замолчит и уже ничто не сможет убедить этого сияющего чужака уступить её желанию. Но за мгновение до тишины раздался грохот приближающегося трамвая. Поздние пассажиры не обратили внимания на Флавина и Полин. Флавин выбрал место возле окна. Полин встала так, чтобы быть напротив него.
— И не притворяйся, что не слышишь меня! – она настырно пыталась заглянуть ему в глаза. Флавин выдержал её взгляд, затем совершенно неожиданно кивнул. – Это значит да? – оживилась Полин, уже перестав верить, что он уступит.
— В следующие выходные. В том же парке, где мы были сегодня.
— Здорово! – вскрикнула Полин, привлекая взгляды пассажиров. Сердце забилось так сильно, что перехватило дыхание. Полин замолчала, села, не понимая, то ли это трамвай стал грохотать громче, то ли это грохочет у неё в ушах. Флавин отвернулся и снова смотрел за окно. Полин увидела знакомые витрины. – Моя остановка, — сказала она Флавину. Он кивнул. – Так значит, в следующие выходные в парке?
— Не раньше трёх.
— Не раньше трёх. — Полин вышла из трамвая, вспомнила, что не попрощалась, хотела вернуться, но трамвай уже тронулся, пополз прочь, дальше. – Он не обманет, — тихо сказала себе Полин, вспоминая сияющего чужака. – Он не такой, как остальные. – Она вошла в дом, где жила сестра, позвонила в дверь, объяснила, что отец привёл в их дом другую женщину на ночь, и легла на свободную кровать. Сестра сонно спросила, почему Полин пришла так поздно, бездумно кивнула, приняв нелепое оправдание, и пошла спать. Темнота и тишина окружили Полин. Она лежала, вспоминая сияющего чужака. Чужака, который ни на кого не похож в этом городе. Чужака, на фоне которого меркли все. Даже сестра и её семья, которые всегда казались Полин чем‑то особенным. Нет. Здесь всё обыденно. Здесь так же, как дома. Здесь всё начинается хорошо, а заканчивается… Полин вспомнила женщину на кухни своего дома. Вспомнила свою мать, закрыла глаза и попыталась заснуть. Ей приснился другой мир. Мир сияющего незнакомца. Мир, где все люди вокруг неё сияли, светились, переливались. И в этом странном мире она тоже начинала сиять. И ей нравилось это сияние, нравилось, что она одна из них – часть чего‑то нового, неизведанного. Но потом наступило утро. Хмурое серое утро. Унылое, усталое. Полин подошла к окну и долго разглядывала идущих по улице людей. Людей, которые были такими же усталыми, как и утро. Как и день, вечер, вся жизнь. В голове пронеслась мысль, что Флавин мог обмануть её, что он не придёт, исчезнет, но Полин тут же прогнала эти сомнения. Попыталась прогнать. Но чем ближе был день назначенной встречи, тем сильнее становилось сомнение. Ближе к выходным Полин даже снова сходила к сестре, собираясь рассказать о сияющем чужаке, с которым ей удалось познакомиться, но проболтав с сестрой больше часа, так и не решилась раскрыть свою тайну. Тайну, которая делала её особенной, не такой, как все. Вот только почему? Почему это сияние видит только она? И снова сомнения накатывали с новой силой. Сомнения, которые начинали уже становиться чем‑то обыденным, словно грохот трамваев, ползущих по городу, по её родному городу, который вдруг утратил своё очарование. Несколько раз Полин задумывалась о том, чтобы позвонить матери и спросить, не видит ли она сияющих чужаков, но мысль об этом лишь усиливала сомнения. Лучше было думать, что никого другого нет. Что есть только Флавин, который пришёл сюда из другого мира и она, которая видит этого странного незнакомца. «Вот встречусь с его женой и спрошу её, видит она сияние своего мужа или нет, — думала Полин. – И почему, интересно, он сказал, что ребёнок не его? Что это значит? И почему он покинул свой город, если ему здесь так плохо?» Вопросов становилось всё больше и больше. И снов. Снов, в которых Полин видела чужой мир. Мир, который очаровывал её. Мир, в котором, казалось, исполняются все её желания и мечты. А утром, проснувшись, Полин долго лежала в кровати и убеждала себя, что все эти видения, сны не имеют ничего общего с реальностью. Потому что если бы в том дивном мире действительно исполнялись все мечты, то никто не пожелал покидать его добровольно, а Флавин покинул… Полин ухватилась за слово добровольно. «А что если его заставили это сделать? За проступок, преступление, ошибку?» И новые сомнения навалились на Полин, прижали её к земле. Сомнения, с которыми приходили видения. Одно страшнее другого. Видения, в которых Флавин превращался из сверкающего незнакомца в тёмного и мрачного злодея, которому не нашлось места в сияющем мире, где исполняются мечты. «Но ведь он живёт с нормальной женщиной. У них ребёнок…» — говорила себе Полин, убеждая себя, что просто обязана отправиться на выходных в парк и встретиться со странной семьёй. Встретиться и всё узнать, успокоиться и только после этого сделать выводы. Без страха и сомнений. Без фантазий и снов. Подобные мысли помогли Полин успокоиться, но когда настал день встречи, она снова начала нервничать. Нервничала, когда проснулась, нервничала, когда ждала трамвай, когда ехала в парк, на скамейке возле озера. «Они не придут, — появились новые сомнения, но Полин так и не смогла понять боится этого или хочет, чтобы так оно и было. – Они обманут меня, скроются. И всё это будет лишь вымыслом, воспоминанием». Она даже начала верить в это. Начала убеждать себя, потешаться над своей фантазией. Но затем увидела Флавина, его жену, ребёнка. Вздрогнула. Мысли разбежались, рассыпались.
— Это Полин, и она видит моё сияние, — сказал Флавин своей жене, когда они поравнялись с Полин. Женщина нахмурилась, ожидая подвоха. – А это Габу, — сказал Флавин Полин, указывая на свою жену. Полин кивнула. Женщина напротив неё всё ещё хмурилась. Хмурился и ребёнок, которого она держала на руках, словно чувствуя сомнения матери.
