— Потому что пока что у тебя здесь нет значимых связей. Например, для остальных есть запрет общаться с ведьмой с меткой. Вот какое для тебя сейчас это имеет значение? А подружишься с кем-то, может и повесомее будет аргумент. Опять же, время льёт воду на нашу мельницу, оборотни ревнивы до одури, скоро у твоего благоверного начнут шалить нервишки, и он покажет себя с той стороны, которая тебе не понравится. Вот тогда, когда ты будешь готова услышать, тебе и расскажут самое неприятное. Ты девочка молодая, сильная, в тебе, конечно, заинтересованы.
— А почему тогда вы сейчас это рассказываете?
— Не люблю участвовать в психологических играх с детьми. Не обижайся, Лейла, но вы все для меня дети. Даже Тимея, хоть и мнит она себя взрослой опытной ведьмой. А присмотрись повнимательнее: как есть девчонка, которая пытается всему миру доказать, что её есть за что любить. Проблема нашего племени — в отсутствии любви. Даже то немногое сакральное, что есть у каждого вида, а именно материнскую любовь — и ту испоганили. Здесь тебе скажут от кого, сколько и когда рожать. А тяжело любить ребёнка, к которому тебя принудили. А потом недолюбленные дети вырастают в не умеющих любить взрослых, и цикл повторяется. Девочки отцов почти не видят, даже если на их голову потом сваливаются отношения, то они совершенно не знают, что в них делать. Ведьмаки и ведьмы влюбляются, обжигаются, ожесточаются друг к другу, и так раз за разом. Но нас, женщин, глубинный инстинкт и потребность быть любимой всё равно толкает в эти объятия снова и снова. Посмотри на историю, ведьмаков всегда было мало, но семьи раньше были. И пары были. А сейчас? Они отдельно, мы отдельно. Даже фамилии уже по женскому и мужскому роду стали разные брать.
— Значит, об этом нужно говорить, разве нет?
— Я пытаюсь, только мало кто меня хочет слушать. Вот, преподавать пробую на старости лет. Есть такой возраст после которого хочется других поучать.
— А почему тут, а не в Питере?
— Там больше человечности. Есть ведьмы из смешанных браков, есть вообще из людей. А здесь школа для богатых, считай, родовитых, тут те, до кого сложнее достучаться.
— Интересно, почему меня не отправили в Питер? Разве не было бы логичнее?
— Протокол. Выявленная ведьма высокого ранга проходит обучение очно в ближайшей школе. Можно сказать, что тебе не повезло. Если бы выявили в Москве, то училась бы в Питере.
— Надежда, спасибо вам. Мне кажется, что вы первая ведьма, которая со мной так поговорила. По-человечески.
— Не за что, девочка. Кто ещё послушает старуху, которой осталось жить полтора понедельника?
— Да бросьте вы! Вы совсем не выглядите старой! — улыбнулась я.
— И на это уходит большая часть моих немалых сил. Не могу я видеть в зеркале старуху, она навевает на меня мысли о смерти, а мы, целители, и так с ней слишком часто видимся.
— А ваши дети? Вы общаетесь?
— Почти со всеми. У меня уже и праправнучки есть. Вижусь с ними, а две тут учатся, совсем молоденькие. Это тоже одна из причин быть именно здесь. Приглядываю как могу. Но только я для них не авторитет. Я же так и не освоила ни компьютер, ни смартфон. Живу по старинке, аппарат у меня телефонный дома стоит. А правнучки думают: чего бабку слушать, если у неё даже карточки банковской нет? Что она в современной жизни понимает?
— А как же вы практикуете, сейчас же всё у врачей в электронном виде? И истории болезни, и медикаменты…
— Поэтому и пришлось мне уйти. Если лет десять-пятнадцать назад ещё справлялась, то сейчас уже нет. И никому невдомёк, что женщины как двести лет назад рожали, так и сейчас, тот же процесс, можно и без смартфона обойтись. Ты тоже жить будешь долго, поэтому мой тебе совет: иди в ногу со временем. Одряхлеть всегда успеешь, не давай жизни вынести тебя на обочину. Я вот с людьми люблю встречаться, говорить лично, а сейчас всё больше сообщения. Да что ты поймёшь в этом сообщении? Ни интонации, ни выражения лица, ни глаз… А правду только они говорят. Вот так и живут — каждый в это сообщение свой смысл вкладывает, а потом удивляются, что друг друга не понимают, — вздохнула Надежда.
— Так странно. То есть вы, получается, и царя видели? — полюбопытствовала я.
— И не одного. Мужики как мужики, обычные. С одним я даже роман крутила по молодости.
— С царём? — ахнула я.
— Да царского в нём и было, что перегар и бакенбарды, а в остальном — обычный. А как любовник, так и вовсе не впечатляющий, — подмигнула мне она, — на коньках ещё любил кататься и на медведя с рогатиной ходил[i].
— Если бы у меня была прабабушка, которая крутила роман с царём, я бы простила ей отсутствие банковской карты, — весело рассмеялась я.
— Да, ты свою прабабку не застала, хотя хорошая была ведьма, не такая желчная, как Юнонка. Ничего, что я на ты?
— Нет, конечно. Так интересно. Живая история.
— Это да, только заболтались мы с тобой, время уже одиннадцатый час, пора мне.
— Ой! И мне пора, я даже и не заметила, как время пролетело! — воскликнула я. — А можно, я после следующего занятия опять останусь? А вы мне ещё расскажете? Про царя особенно.
— Отчего же нельзя? Очень даже можно, — тепло улыбнулась она.
— Тогда до следующей недели! Буду ждать! До свидания! — попрощалась я и вылетела из аудитории.
Вбежав в комнату, я поскорее включила телефон. Надо же, двадцать минут одиннадцатого… наверное, Артур уже волнуется. Он ответил на вызов мгновенно.
— Лейла? С тобой всё в порядке? — в его голосе было столько беспокойства, что мне стало по-настоящему стыдно.
— Артур, привет. Прости, пожалуйста, задержалась у преподавательницы по целительству, не обратила внимания на время. Без телефона так неудобно, а в аудиториях далеко не во всех висят часы.
— Я чуть с ума не сошёл. Вчера тебе было плохо, а сегодня телефон выключен. Я уже собирался пробиваться в вашу школу.
— Артур, я знаю. Не сердись, пожалуйста. Чувствую себя уже лучше, но сегодня я артефакт ещё не надевала. Я скучала по твоему голосу, — промурлыкала я, чтобы его отвлечь.
— Лучше покажись, — пробурчал он, но я почувствовала, что уже оттаял.
Я раскрыла окно и села на подоконник.
— Как прошёл твой день? — решила сменить тему я.
— Волнительно. А твой?
— Узнала, что оборотень может себе новую руку отрастить.
— Может, но удовольствие сомнительное, гораздо проще прирастить старую, — фыркнул он в ответ.
— Мне не верится. А в каком возрасте дети начинают перекидываться? И как рождаются? Волчатами?
— Нет, людьми. Это наша основная форма, остальное — вспомогательные ипостаси. А перекидываться могут даже совсем мелкие детишки, но неосознанно и ненадолго, а созревают годам к тринадцати или четырнадцати. К пятнадцати все уже, как правило, умеют контролировать ипостаси, поэтому в старших классах и университетах мы с людьми учимся, а до этого в стае.
— Артур, скажи, как вы вообще здесь оказались, на Земле?
— Летописи гласят, что несколько тысяч лет назад наши предки заключили соглашение с одним колдовским родом. Нанялись воинами к королю и помогали оборонять его страну от захватчиков. В качестве платы за службу и защиту колдуны этого короля открыли нашим выжившим воинам переход в этот мир. Пообещали, что здесь можно будет выбирать себе пару из тысяч женщин. Так и оказалось, только означало это немного не то, на что рассчитывали предки. Они-то слюни распустили, что любая подойдёт, и можно будет перебирать. А оказалось, что нужно среди тысяч, а иной раз и сотен тысяч искать подходящую. Поначалу они шокированы были, самки им не понравились. Даже думали, что король их обманул. Вот только обратного пути-то нет. А потом один встретил пару, в остальных воспряла надежда, и они принялись по свету путешествовать, по древним городам. Те, кто пару нашёл, постепенно оседали в одном или другом месте. А кто был в поисках — дальше двигались. Тогда путешествия годы занимали, да и опасностей куда больше таили. Так и расселились. Хотели вроде в отдельный город собраться, но так и не срослось. Всего сюда перешло четыреста одиннадцать предков, но не все пару себе нашли, некоторые в море сгинули.
