— Верно. Давай, ищи пианино.
Но, вместо того чтобы что-то найти, она вдруг заблудилась. В сумеречных длинных коридорах, проходных комнатах потеряться было легче легкого. Она остановилась посреди очередной лестничной площадки и виновато потупилась:
— Этого, по-моему, не было. А ты случайно не знаешь, где выход?
— Нет, — чистосердечно признался Тоник. — Но ничего. Сама же чувствуешь, наверное, что здесь безопасно, погуляем — и выйдем.
Ника усмехнулась. Ей-то везде безопасно. Но призраков в здании в самом деле не было.
— Пианино, — вдруг сказал Тоник.
Оно стояло посреди пустой комнаты. Кроме него здесь был лишь стул, на котором лежали ноты, и лоток с водой на подоконнике. Очень странное место: пустота, коридоры — и зачем-то пианино. Тоник снял ноты и придвинул стул:
— Садись. Не бойся ничего.
А она очень боялась. Боялась, что ничего не получится. Села, положила руки на клавиатуру. Мокрые от волнения пальцы скользили по белым клавишам — и знакомо, и незнакомо… Тоник устроился на подоконнике, замер, стараясь ее не отвлекать.
Музыка началась для Ники неожиданно. Она нерешительно нажала на клавиши, стараясь не думать, а просто идти за подсказкой пальцев. А в следующий момент думать уже не пришлось. Она заиграла — легко, свободно, радостно оглянулась на Тоника. Она даже помнила, как называется то, что сейчас звучит, и как оно выглядит на нотном листе…
Музыка летела по коридору, эхо разносило ее по всему театру. Сейчас кто-нибудь придет и наорет на них… Но Нике было все равно.
— Ты можешь протянуть мне те ноты?
— Какие?
— Да любые, самые верхние.
Он открыл наугад и поставил перед Никой. Та, не останавливаясь, сменила мелодию и заиграла совсем другое. Бегло, уверенно — с листа…
— Ничего себе! — Даже Тоник удивился, хотя она и раньше хвасталась своим талантом.
Ника обернулась, глядя на него сияющими глазами. Она наконец-то была счастлива.
А потом вдруг резко оборвала игру. Указала подбородком на дверь:
— Смотри. А мы думали — нету…
В дверях стоял призрак. Он был очень хорошо виден: рваные полы одежды мрачно и отчетливо выделялись на фоне желтой стены. Он не спешил нападать.
— А, этот, — Тоник небрежно махнул рукой. — Это чудо все время за мной таскается.
— Он хочет твоей смерти, — тревожно заметила Ника. — И не успокоится, пока не убьет тебя, ты в курсе?
— Конечно. Но я даже не знаю, за что.
— Я тоже не знаю, — она, прищурившись, разглядывала призрака. — Не могу ничего понять.
Мысли были заняты другим. Счастье переполняло ее, хотелось кричать, бегать, а главное — никуда не отпускать от себя Антона. Ника понимала, что со временем, конечно, сумеет сосредоточиться, войти в контакт с его призраком, — и тогда все поймет. А пока она не знает, как это сделать, они так и будут ходить втроем: она, Тоник и привидение.
— Вы кто такие?!
Они оба вздрогнули и обернулись.
Комната оказалась проходной: в дальнем ее конце находилась еще одна маленькая, незаметная дверь. Сейчас из нее выглядывал какой-то старик.
— Я… новая пианистка, — растерявшись, соврала Ника. — А он… тоже тут работает.
— Нет у нас никакой новой пианистки, — ворчливый старик появился из-за двери целиком. — Лучше не ври.
— Пойдем. — Тоник закрыл фортепиано и наклонил голову: — Извините.
Старик что-то проворчал и скрылся за дверью. Ника, едва сдерживая смех, выскочила из комнаты.
— Детство какое-то… я чувствую себя так, будто нас поймали на краже яблок в чужом саду!
— Подумаешь, поиграли на фортепиано, где написано, что нельзя?!
Тоник помолчал, потом, что-то взвешивая в уме, спросил:
— А ты бы действительно хотела здесь работать?
— Хотела бы, — Ника перестала смеяться. — Да только не получится. У меня нет ничего, чтобы тренироваться. Я даже на пианино не смогу грамотно играть без репетиций… Не смотри на меня так. То что я сейчас делала — действительно баловство. Думаешь, я бы смогла так же легко сыграть что-то по-настоящему трудное? Нет, конечно… А если на меня к тому же кто-то будет смотреть — я вообще ничего не сыграю.
Они вышли на улицу и удивились, как она изменилась за какой-то час: тучи поредели, от брусчатки подымался пар, а вокруг сновали, спешили по своим будничным делам прохожие. Площадь перестала быть пустынной и таинственной.
— Не расставайся со мной, — нерешительно попросила Ника. — Ты можешь остаться?
— Конечно, могу. Мне на работу только в шесть. Ближе к вечеру провожу тебя до яхт-клуба… или еще куда-нибудь.
— Ты и про яхт-клуб знаешь? — не особо удивилась она.
— Мне Алена сказала.
Ника вздрогнула при упоминании этого имени. Ощущение сказки, не покидавшее девушку все утро, вдруг пропало. Вспомнилась жутковатая коммуналка, в которой она жила с бандитами, нахальная Алена, урод-Мишаня, «волчата»…
— Как они сейчас живут? Ты не в курсе?
— Их банды больше нет, — тихо ответил Тоник. Ему не хотелось расстраивать Нику, но и врать ей он тоже не хотел. — Алену я видел вчера. Ее менты ищут, она осталась едва ли не последней из них на свободе.
— Еще Коля остался, — улыбнулась Ника. — Маленький пацан, незаметный. Он меня недавно чуть не ограбил. Именно он сказал мне, что ты — живой.
Тоник не помнил никакого Колю. Он вообще никого не запомнил, кроме Алены и Мишани.
— Я бы хотела что-то для них сделать, — продолжала девушка. — Только не знаю, где они теперь… Тоник, — вдруг, без всякого перехода, тревожно и требовательно заглянула ему в глаза. — Расскажи мне, кто я такая.
— Расскажу, конечно…
Он посмотрел на небо, по которому плыли легкие, как парусники, облака:
— Мы с тобой дружили несколько лет, и нас все называли Джин-Тоником…
Алена увидела Колю издалека. У ларька, почти всегда закрытого, на пятачке, заросшем пыльной травой, где они, еще будучи одной бандой, часто дожидались друг друга, назначали встречи, просто собирались, чтобы выпить пива, поболтать о том о сем. Возможно, сегодня Коля ждет не ее, но тогда зачем он торчит один, в темноте?
— Здорово, Колян, — она неслышно подошла со спины и треснула его ладонью между лопаток. Парень подпрыгнул и обернулся. Досадливо поморщился:
— Чего орешь в самое ухо…
— Ты урод, Колян. — Теперь он понял, что девушка серьезно рассердилась. — Ты послал меня на верную смерть, к призракам…
— Но ты ведь выжила? — логично заметил он. — Чем ты недовольна? У тебя было два пути: либо туда, к призраку, либо остаться на месте, подождать… Ну, еще можно было спуститься вниз, навстречу Мишаниному папику…
— Я выжила только потому, что меня вытащили спасатели!
— В смысле, твой обожаемый Тоник? Судьба… Видишь, а если бы не я, вы бы с ним не встретились!
Он, конечно, во всем прав. В смысле, что бежать ей было некуда. Алена примирительно взяла его за плечо:
— Ладно, проехали. Давай хоть по пиву возьмем… Или ты кого-то ждешь?
— Я тебя ждал. Надеялся, что догадаешься прийти — если выживешь.
Они купили пива, зашли в безлюдный заброшенный парк и устроились на скамеечке. Ветер завывал в кронах деревьев, срывал сучья, тащил их по дорожкам. Можно было не опасаться: никто сюда не придет в такую погоду, ночью.
— Что ты хочешь дальше делать? — нарушила молчание Алена.
— Не знаю… не хотелось бы все начинать сначала.
Что ему делать? Жизнь Коляна — либо бестолковое нищее существование, карманные кражи, чужие сумочки — либо колония. Больше вспомнить нечего. Но и впереди ничего не светит…
— А я уеду из этого города! Завтра же, — Алене очень хотелось с кем-нибудь поделиться. — Поеду в Москву!
— Ну и что? На новом месте будет все точно так же, — неожиданно проницательно заметил Колян. — Ты уже не изменишься.
— Нет, изменюсь! — воскликнула Алена. — Я стану моделью! Ты еще увидишь меня по телевизору…
— Удачи тебе, — хмыкнул он. Стукнул легонько своей бутылкой по баночке Алены. — Пью за твое звездное будущее!
— Хочешь со мной?!
Собственно, за этим она и пришла. Страшно было ехать в чужой город одной. Страшно было вообще начинать новую жизнь. Колян, конечно, не очень полезный спутник: денег у него нет, в Москве он, как и Алена, никогда не был, и вообще малолетка. Но он единственный, кто мог бы составить ей компанию. Пусть слишком молодой — зато никакой работы не боится. Да и вдвоем веселее.
— Знаешь, вернемся сюда через несколько лет… Наши как раз только на свободу выйдут, беззубые, больные, нищие. Представляешь, они нас увидят? Да от зависти все помрут! И Мишаня этот… он уже сопьется, наверное. Папика его посадят, наконец, за то что избивает задержанных. Я уж постараюсь… Ника твоя — едва тебя увидит, сама попросится замуж! Думаешь, я не заметила, как ты о ней говоришь? Ах, на скрипке играет! Ах, принцесса! Пока ты — малолетний преступник, ты ей не нужен!
— Вот оно что, — вдруг прозрел Колян. — А ты, конечно, после чудесного превращения из воровки в звезду тут же выйдешь за ее братца. Нет, сначала он приползет к тебе на коленях: «Примадонна! Я люблю вас…»
