Считается, что она «намывает» гостей, но Соне всегда казалось, что усатая просто олицетворяет спокойствие и невозмутимость. Должен же хоть кто-то демонстрировать трезвый ум и рассудительность в такой нелепой ситуации? Почему бы и не кошка?
Соня попыталась представить себя на месте растерянной невесты. Нет, в её жизни такого происшествия не случится. Чтобы за неё решили, с кем вступать в брак? Мы же не в прошлом веке живём. Хотя и там удачные прецеденты бывали. Мама, между прочим, за папу вышла, не получив одобрения. И ничего, счастливо живут. И её семья с этим давно смирилась.
Вот только Соне женихов мама почему-то подсовывает сама, из «нужного круга». Ненавязчиво, не впрямую, но вполне однозначными намёками. Владислава Ирецкого, например, очень привечает. Он, конечно, весёлый и заводной, но слишком поверхностный, что ли. Одни банкеты и пирушки на уме. Да, Ирецкий умеет развлечь и рассмешить, но при этом ни одного романа не прочитал! Скучно, говорит, слишком много букв, не одолел. Как же он семейный союз тогда осилит? Чтобы в радости и печали, болезни и здравии, и главное — до конца жизни?
Или Башмаков, к примеру. Тоже один из маминых «любимчиков». Этот, наоборот, чересчур серьёзный. Служит у отца-фабриканта управляющим. Начинал там как простой рабочий, что, безусловно, вызывает уважение. Ответственный, обстоятельный, но такой зануда, что зевать хочется. У него уже всё распланировано. Через год жениться, через два стать директором фабрики и обзавестись наследником, через пять — купить ещё пару предприятий и получить второго сына. Можно дочку. Но потом в любом случае сына. Нет, с таким мужем вся жизнь, включая самые мелкие занятия и увлечения, будет идти по строгому расписанию. Тоска зелёная.
Интересно, кого Соня должна выбрать, чтобы мама наверняка не одобрила? Митю, например? Он не из маминого «круга». Он и шутить умеет, и бывает серьёзным. Не лишён привлекательности. Глаза у него такие — очаровательно разного цвета. И шрам на брови, который хочется потрогать. А как танцует прекрасно! Смокинг умеет носить. И Сонины увлечения воспринимает вдумчиво, не считает легкомысленной. В общем, всем хорош. Мама бы такой выбор точно не поддержала. К н и г о е д . н е т
Да и нужно ли вообще это замужество? По крайней мере, в ближайшие годы? Соня надеялась после окончания гимназии пойти учиться в университет. На юриста, например, было бы неплохо. Или, может, на журналиста? Но мама эти пожелания как будто не слышала. Впрочем, как всегда.
Невольные Сонины мечты неожиданно прервала Полина, которая тоже уставилась на картину с невестой и возмущённо изрекла:
— Ну, вот, опять!
— Что «опять», мадмуазель Нечаева? — озадачился преподаватель.
— Вот скажите мне, Орест Максимович, почему сюжеты в нашей живописи так патриархальны? Ну, что за однобокость! Мы уже в пятом зале ходим, а я смотрю и не могу понять. Вот мужчины все как на подбор — важные, уверенные, напыщенные. Каждый гордо демонстрирует свой род занятий — певец, писатель, военный, чиновник, богатырь…
— Богатырь — не профессия, — робко вставил кто-то из учеников.
— Призвание! — отрезала Полина. — А женщины? Либо красуются, либо страдают. И всё! Никакой истории за этим, никакого характера, цели в жизни. Блистают наружностью или терзаются от несчастной любви. Какая-то пещерная эстетика, не находите?
— Ну, а как же портреты государынь-императриц? — возразил Ганеман. — Екатерины, Елизаветы? Думаю, все согласятся, что там есть и характер, и устремление.
— Их по пальцам пересчитать можно. И потом — они всё-таки правительницы. А что насчёт обычных женщин?
— «Боярыня Морозова» Сурикова! — подсказал кто-то из группы.
— Молодец, отличный пример, — похвалил преподаватель. — Мало кто поспорит, что в этом образе есть темперамент, бесстрашие и, конечно же, жизненная цель.
— Я такого полотна не видела, — нахмурилась Полина.
— А давайте посмотрим и обсудим, оно как раз в следующей комнате.
— А нет там каких-нибудь девушек-кочегаров, авиаторов? Может быть, есть женщины-шахтёры? Шахтёрки? Шахтёрши? Вот видите, даже слова подходящего нет!
— Возможно, в залах двадцатого века найдётся что-то похожее, — рассмеялся Ганеман. — Пойдёмте.
Группа потянулась к выходу.
— Соня, ты идёшь? — окликнула подругу Полина.
— Я догоню.
Софья осталась возле грустной Васнецовской «Алёнушки». Сидит, бедняжка, на берегу — рыжая, печальная. Соне эта картина всегда нравилась, несмотря на безрадостный сюжет. Девушка даже придумала для сиротки собственную историю — более беззаботную. Алёнушка просто устала и присела отдохнуть на минутку. А на самом деле у неё всё в порядке, и никакой трагедии не случилось. Утомился человек немного, с кем не бывает?
«Всё будет хорошо», — шепнула Соня нарисованной девочке и вдруг вспомнила кое-что важное, о чём почти забыла. А ведь эта картина тоже была в «душегубском» календаре. Вот только в июне или июле?
* * *
Надо же суметь заблудиться в таких знакомых интерьерах! А всё из-за ремонта. Софья поняла, что свернула не туда, когда оказалась в незнакомом коридоре. Похоже, это служебные помещения. Зачем было перегораживать всё строительными лесами и завешивать тряпками! Как теперь отсюда выбраться? И где хотя бы один служащий? О, кажется, в соседней комнате кто-то есть. Соня прислушалась.
— Один последний раз, умоляю! Он хорошо заплатит.
— Нет, и не просите больше, я этим сыт по горло. Жалею, что позволил втянуть себя в сей гнусный проект. Это плохо кончится.
— Ты неблагодарный человек. Я ведь дал тебе адвоката!
— Да, и весь мой последний гонорар ушёл на него. Не будь вас с этой авантюрой — мне бы вовсе не понадобился юрист.
— Никто не узнает! Я обеспечу все меры безопасности, как в прошлые разы, даже лучше. Никаких улик.
— Увольте, с меня хватит.
— Семь тысяч. Пополам.
— А почему, кстати, пополам? Вам-то ничего не угрожает, всю грязную работу делаю я. У меня полиция на хвосте, а к вам никаких вопросов. Вечно вы, господа, чистыми из воды выходите.
— Этот заказчик вышел на меня, он мне доверяет. У него грандиозный замысел, и то, что мы уже выполнили — лишь начало. Сам видишь, он крайне щедр, особенно если задача сложная, а сроки поджимают. Новая работа непременно нужна к первому числу. Ты ведь нуждаешься в средствах, Анисим?
«Анисим? — удивилась Соня. — То-то голос показался таким знакомым. А кто же второй? И что они замышляют к первому числу? Неужели они и есть душегубы? И что за таинственный заказчик?». Соня зажала ладонями открывшийся рот. Тихо. Нельзя себя выдать.
— А фараонов куда деть? — продолжал Анисим. — Они следят за каждым моим шагом. Сами видите, какая кутерьма поднялась.
— Я подыщу уединённое место, где никто не помешает. И подходящую модель сам найду, чтобы тебе было удобнее работать.
— Четыре тысячи.
Тяжкий вздох.
— Договорились.
Они и вправду хотят кого-то убить! Надо срочно сообщить Мите! Сердце стучало так громко, что, казалось, эти удары слышны во всём здании Третьяковки. Соня в ужасе попятилась и нечаянно задела ногой ведро с остатками краски. Жестянка с грохотом опрокинулась, и из проёма двери тут же выглянуло хмурое лицо студента Самокрасова. И второе — месье Франка.
Соня округлила глаза, пробормотала «извините» и опрометью бросилась наутёк.
Домой! И телефонировать! Или нет! В Сыскную полицию и сообщить лично!
Соня выскочила на улицу, остановила городскую пролётку и уже внутри попыталась перевести дыхание. Страшно-то как! И увлекательно! Сейчас она всё расскажет, и Митя их сразу арестует. И найдёт этого загадочного заказчика, который, видимо, и разработал чудовищный план. Ох, с преподавателем и ребятами не попрощалась, это ведь было последнее занятие. И с Полиной тоже. Ладно, придётся потом, дело важнее.
— А нету его, — дежурный Сыскной полиции сочувственно посмотрел на запыхавшуюся барышню. — Дмитрий Александрович уехал по срочному вызову.
