Далси думала, что это просто символический шаг. Что Логан хочет во всеуслышание объявить о своей любви к ней. Моя дочь не знала, что Коффи не выходят из дома по ночам, потому что их кожа светится в темноте. Как и все остальные, она была уверена, что таким образом Коффи хотят подчеркнуть свой аристократизм и отмежеваться от среднего класса. На самом деле я помню то время, когда другие влиятельные и богатые семьи тоже не выходили на улицу по ночам, подражая Коффи.
— То есть она его не обманывала? — уточнила Эмили.
— Уж если на то пошло, это он ее обманул. Далси ничего не знала, она была поражена, как и все остальные. После того, что случилось, Логан подошел к ней, но она не хотела с ним разговаривать. Я не знаю, изначально ли он собирался покончить с собой после того, как раскроет семейный секрет всему городу, или он пожалел о сделанном уже после. Возможно, все усугубилось и тем, что Далси его оттолкнула. Об этом известно только его семье. Я точно знаю, что он хотел открыться. Хотел, чтобы люди знали.
Эмили сразу подумала о параллелях с Уином. Очевидно, что в их семье было немало случаев, когда они пытались добиться того, чтобы их принимали как есть. Возможно, это продолжается уже не одно поколение.
Лицо Моргана пошло красными пятнами.
— Тебе никто не поверит. Никто не поверит, что Далси была невинной овечкой. Я всегда утверждал и буду утверждать, что она могла его остановить. Она могла сделать так, чтобы он не вышел в ту ночь на сцену. Могла удержать его от самоубийства. Он любил ее. Он подарил ей нашу фамильную вещь. — Морган указал на браслет на руке Эмили. Эмили безотчетно прикрыла браслет ладонью. — Наша мама дала ему этот браслет, чтобы он подарил его женщине, которая станет его женой. Как наш папа отдал его своей жене в день их свадьбы. То, что Логан отдал его Далси, должно что-то значить. Но если бы мой брат полюбил не такую эгоистичную девушку, если бы он полюбил кого-то, кто способен сочувствовать, возможно, сейчас он был бы жив. И наша тайна так и осталась бы тайной. Как и должно было быть.
— Теперь Эмили знает правду, — спокойно подвел черту Ванс. — Для меня это главное. Я не собираюсь рассказывать об этом кому-то еще.
Эмили не понимала, почему для Моргана так важно, чтобы люди думали, что его брата заморочили и обманули. Может быть, так ему было легче справляться со смертью Логана. Или его семье просто не хочется, чтобы все в городе знали, что Логан был неуравновешенным человеком, который ловко манипулировал другими. В этом случае жители города отнеслись бы к нему с сочувствием: и к нему самому, и к «проклятию» рода Коффи, к их сиянию. Собственно, так и случилось. Эмили вдруг поняла, что ее мама об этом знала. И взяла всю вину на себя. Это был ее первый шаг к новой жизни. К тому, чтобы стать совершенно другим человеком.
— Я тоже никому не скажу, — тихо произнесла Эмили.
Морган повернулся к сыну.
— Я подумаю, — сказал Уин.
— Подумаешь дома. Ты наказан.
Морган развернулся и зашагал к выходу. Встал на пороге, держа дверь для Уина. Но тот подошел к Вансу.
— Когда мое наказание закончится, я бы хотел, с вашего разрешения, пригласить на свидание вашу внучку. — Он протянул Вансу руку.
— Уин! — воскликнул Морган.
Ванс, похоже, был удивлен не меньше Моргана. И все же он пожал руку Уина.
— Уин! Сейчас же!
Но перед тем как уйти, молодой человек посмотрел на Эмили, которая так и стояла на лестнице.
— Скоро увидимся?
Она кивнула. Он ободряюще улыбнулся, развернулся и вышел.
Морган на прощание хлопнул сетчатой дверью.
Ванс и Эмили на мгновение застыли, глядя на дверь. Потом Эмили повернулась к деду.
— Почему ты мне сразу все не рассказал?
— Она просила меня никому ничего не рассказывать, и я дал ей слово. — Дедушка Ванс подошел к лестнице и тяжело опустился на ступеньки. Он был таким высоким, что даже сидя был выше Эмили, стоявшей на ногах. — У Лили была двоюродная сестра. Она жила в Сан-Диего. Я договорился, что Далси какое-то время поживет у нее. И там же закончит школу. Я выдал Далси немалую сумму денег, и она уехала за день до похорон Логана. Она пыталась как-то устроиться, но, думаю, после всего, что случилось, никак не могла найти себе место. Через пару месяцев она бросила школу. А еще через месяц сбежала. Несколько лет от нее приходили открытки. А потом — ничего.
— Почему ты ее не искал? — спросила Эмили.
Ванс пожал плечами.
— Потому что я знал: она не хотела, чтобы ее искали. Далси знала: если она обратится ко мне, я дам ей все. Но ей уже этого не хотелось. Она хотела начать все сначала, прожить достойную жизнь. А для этого надо было оставить все в прошлом. Коффи, Мэллаби… меня.
— Она могла бы вернуться и сказать правду! — воскликнула Эмили. — И всем бы стало понятно, какой она стала. И ей простили бы прошлые прегрешения.
— Я думаю, она обрела искупление в другом, — дедушка Ванс уставился на свои пальцы, сцепленные в замок. — Перед отъездом она сказала мне, что, когда у нее будут дети, она не станет воспитывать их так, как воспитывал ее я. Сказала, что будет учить их ответственности. Сказала, что ее дети будут не такими, как она сама. Мне хочется думать, что она все же простила меня. Но если нет, я ее понимаю. Я не заслуживаю прощения. — Он сделал глубокий вдох. — Но одно несомненно: она воспитала замечательную дочку.
Эмили помедлила, а потом села рядом с дедушкой и положила ладонь ему на руку.
— И ты тоже, дедушка Ванс.
И в первый раз ей подумалось: может быть, это и хорошо, что только они вдвоем знают об этом.
Самое главное, они знают.
Ванс раздумывал, идти завтракать в ресторан или нет, но решил, что идти надо — потому что ему не хотелось бы объяснять свое отсутствие. Никто не должен узнать о том, что случилось сегодня утром.
Ванс вернулся домой совершенно обессиленный. И это была не обычная усталость, которую в последнее время он чувствовал постоянно. Напряжение после стычки с Морганом проявилось в ощущении, что он пережил катастрофу. Мышцы шеи болели, суставы ломило. Ванс решил, что надо прилечь отдохнуть. Может быть, даже поспать.
Но прежде чем идти к себе в комнату, он все-таки сходил проверить сушилку.
Он не хотел так сердиться на Моргана. Он вообще редко сердился на людей. Не видел в этом смысла. Человек, на которого ты негодуешь, редко чувствует раскаяние. Но когда ты злишься на себя самого, это уже что-то значит. В этом случае есть надежда, что тот, кому ты пеняешь, может что-то понять и сделать выводы. А Ванс был очень зол на себя.
По многим причинам.
