«Я добился своего – «великого сгона» пока не будет! А потом пойдет только ко мне! Московиты потихоньку заняли Чигирин и лихорадочно возводят кольцо из редутов, настроились серьезно. Хорошо, что город не зажгли в прошлом году. Царь Федор не откажется от Правобережья, но я не желаю отдавать московским боярам земли Малой Руси, у меня на нее свои имеются виды».
Юрий оглядел бухту – далеко в море еще можно было разглядеть паруса кораблей Брайи. Венецианец пошел в очередной пиратский набег, на этот раз к берегам Босфора – опередит Ибрагима-пашу, и устроит нешуточное потрясение на весь Константинополь.
К осени его эскадра получит существенное приращение – два трофейных турецких корабля спешно ремонтировались в Керчи, еще один был захвачен здесь, в Кафе, с другими судами, что не успели вывести в море. Сам город турки не обороняли, слишком их было мало среди христианского населения, пусть даже сократившегося наполовину.
Да и как это можно сделать?!
Османы даже толком не восстановили разрушенную стену в цитадели, и одно прясло в крепостном обводе, что сделано умышленно в прошлом году. Да и с пушками у них ситуация не ахти – привезли всего три десятка стволов. Ведь из Кафы вывезли все подчистую прошлым летом, и сами орудия, которые можно пустить на переплавку, источник такого стратегического металла, как бронза.
Так что когда русские ворвались в Кафу, турки постарались побыстрее покинуть город, страшась неизбежной резни – за недолгое время оккупации они окончательно настроили против даже вполне лояльно относившихся к ним раньше христиан.
А теперь наступило страшное время отмщения!
Юрий сознательно обманывал старого пашу на счет участи татар, хотя вряд ли это возможно, тот и умен, и умеет предвидеть. И прекрасно понимает, что когда у тебя преимущество и сила, то только последний идиот не реализует это, и не станет добиваться сокрушительной победы с уничтожением противника как такового.
Тут нет других вариантов, кроме одного – помножить неприятеля на ноль любым способом!
Война зашла слишком далеко, чтобы можно было уже остановиться, наоборот, требовалось самое радикальное решение дальнейшего существования «людоловов». Договариваться с крымским ханом просто бесполезно и бессмысленно – походы за невольниками и торговля ими стали основой бытия и сознания местных работорговцев.
Да разве можно договориться с волком, чтобы тот не резал овец?! Да проще перебить всю стаю и на какое-то время жить спокойно, пока в соседнем лесу не заведутся новые хищники!
После разгрома и пленения турок Ибрагим-паши, русские высадились на Керченском полуострове лишь частью сил. Остальные войска начали поход в Ногайскую степь, благо Арабатская стрелка совсем рядом. А там прошли до устья Салгира и переправились к нему через Сиваш по понтонному мосту – лодки с мостиками заранее перевезли на калиутах.
Первыми в Крым ворвались шесть тысяч запорожцев старика Сирко, который буквально помолодел за последние два года – исполнилась его давняя мечта уничтожить заклятых врагов, с которыми воевал всю свою жизнь. Сечевики получили изрядное усиление – три тысячи донских казаков повел атаман Фрол Минаев, а полторы тысячи слободских черкас возглавил полковник Лысенко.
Десять тысяч казаков страшная и сокрушительная, все сметающая на своем пути грозная сила!
Нынешние многотысячные армии совсем не походили на регулярные войска, а тем более несравнимы по духу ни со спецназом будущего, ни с казаками нынешнего времени. Именно осознание себя свободными людьми, крепко вбитые в голову каждого мысли о том, что ты слитная частица единого воинского братства – и позволяли нескольким тысячам казаков одерживать победы над многократно превосходящим по численности противником. Турки это хорошо усвоили на собственной шкуре, и там где они мимоходом давили европейские армии, с казаками несли серьезные потери при отсутствии, зачастую, даже мизерного результата.
Нынешняя война стала для татар фактически самоубийственной – теперь за вековую вражду приходилось расплачиваться кровью целого народа!
Противник, превосходя их по духу и выучке, имел самое великолепное для этого времени оружие, и очень хорошо умел им пользоваться. Да и какое может быть противостояние на открытой местности у простенького лука кочевника и штуцера в руках меткого стрелка?!
Да и те восемь тысяч стрельцов, что вошли в степь со стороны Керчи, мало чем отличались по духу от казаков – многие, познавшие рабство, кипели яростью. И по выучке казакам нисколько не уступали, прекрасно осознавая, за что воюют. Тем более, стрельцы привыкли к победам, и не раз видели спины бегущих в панике врагов. И вооружены превосходно, намного лучше «вольных» союзников. Противопоставить конным батареям «единорогов» с убийственной шрапнелью, и нарезным винтовкам «охотников», татарам просто нечего!
И грянула не война, а безжалостное истребление!
К стрельцам воеводы Григория Зерно, посаженных на коней, добавили и кавалерию – тысячу реестровых казаков, да пятьсот ногайцев мурзы Мехмета, что с радостью отправились грабить пусть единоверцев, но заносчивых и высокомерных крымских татар, с которыми они имели давнюю вражду, с длинным перечнем обид.
Сдавшиеся «союзники» турок, в подавляющей массе сербы и болгары, охотно присягнули своим освободителям. Вести их на новую войну Юрий не стал – необученные новобранцы на ней ни к чему.
Валахи и молдаване принесли клятву верности лишь на треть, а греки наполовину – люди умоляли отправить их домой после заключения мира, и Галицкий согласился, мысленно рассмеявшись.
Наивная простота!
Да после всего того, что произойдет в Крыму султан прикажет удавить или посадить на колья всех вернувшихся из плена воинов, что сдались своим единоверцам. И как только это простое соображение дойдет до мозгов вчерашних пленных, они поголовно останутся в его владениях, выбрав «землю и волю» – не они первые, и тем более, не последние.
А пока такие «возвращенцы» задействованы на строительстве укреплений, добыче железной руды и угля, и гребцами на галерах, что позволило начать комплектование новых корабельных команд проверенными кадрами – бывшими невольниками, что прежде ворочали тяжелым веслом на турецких мавнах и калиутах…
– Как видите, генерал, я свое слово держу. Вы хотели видеть Кафу? Она в полном вашем распоряжении, Петр Иванович. Я назначаю вас комендантом гарнизона, но это не значит, что вы сами, и ваши солдаты не получат положенную долю от крымской добычи!
«Мне не жалко поделиться с вами чужим добром, ибо я выигрываю», – Юрий внимательно посмотрел на побагровевшего шотландца. – «Семь тысяч московских солдат уже никогда воевать с нами не будут – просто дезертируют, или перейдут на нашу сторону. И хорошо будет, если обратно вернется их гораздо меньше – воевать с такими ветеранами хлопотно и накладно. А турки сократят их число – османы обязательно постараются вернуть Кафу с другими городами любой ценой. А зачем мне губить своих стрельцов, если на это есть московиты?! Надо только постараться заранее отделить зерна от плевел – сберечь нужных мне людей, и помочь верным царю Федору сражаться как можно дольше!»
Глава 13
– Ты не побоялся приехать сам, великий визирь Блистательной Порты Мерзифонлу Кара Мустафа-паша?! Как видишь, я держу свое слово – Крым мой! А род Гиреев или Гераев, на готский лад, уничтожен! Я обещал это сделать за убийство моей жены – и клятву исполнил…
– Не совсем, царь Боспора, король Готии и Червонной Руси, государь Новой Руси, автократор Феодоро и прочая, прочая, – к удивлению Юрия, великий визирь совершенно правильно произнес его титул, но на этом знания русского языка у него закончилось, видимо зазубрил перечень. И бородатый осман, с умными проницательными глазами, заговорил на татарском языке, которым Галицкий владел на достаточном уровне.
– Нуреддин Саадат Герай выжил в той резне, что учинили твои гяуры – и жаждет мести.
– Это он напрасно, я ведь могу рассердиться всерьез. Но раз он жаждет мести, то придется с ним покончить – тогда некому будет мстить! А заодно истребить ногайцев на левом берегу Днепра – это докучливые соседи, не умеющие держать слова. А насчет резни кто бы говорил – я сюда пришел во второй раз и не нашел свой народ – его вырезали полностью. Так что у нас правильно говорят, турок – долг платежом красен!
