— Привык потому что, — буркнул Швед.
— Ну а с заклинаниями что? — принялся допытываться Симонов.
— А ничего. Завулон, оказывается, еще полтора года назад на них запрос подавал. А Европа затупила, ему не ответила, потому что не нашла времени рассмотреть — у них там Рождество в разгаре было. Я так понял, Завулон именно этого и ждал: разрешения на такие заклинания не выдали, но, по правилам, не вступает в силу и запрет, раз они в срок не ответили. Вроде как их применять не рекомендуется, но если вдруг припечет… Ну, ты понял. На том все и завершилось. Светлые сказали, что претензий больше не имеют, откланялись и свалили.
— Действительно, странно. — Симонов глубокомысленно наморщил лоб. — И что, больше ничего на коллегии не обсуждали?
— Ничего. Вообще москвичи мне объяснили, что Светлые эту записку подавали с единственной целью: получить формальный повод самим пользоваться этими же заклинаниями.
— А-а-а! — обрадовался Симонов. — Тогда все понятно! Лайк, помнится, о чем-то подобном рассказывал. Светлые подают протест и в результате сами получают право на то, против чего протестуют. Знакомая песня.
«Все уже когда-нибудь происходило, — устало подумал Швед. — Банальная истина».
— А вот и Фима! — Симонов оживился и взял с подноса чистую рюмку.
Ефим как раз поднимался по трапу. Выглядел он так, будто весь день вкалывал на погрузке-выгрузке, — если коротко, то помятым и уставшим.
— Ф-фух, — выдохнул он, рухнув в кресло. — Ну и денек!
— На! — Симонов протянул наполненную рюмку. — Чего, ушатала тебя мадам ведьма? Фон как ее там?
— Фон Эйзенштайн, — вздохнул Ефим. — Но ушатала меня не она. Хотя… и с ней разговор был… долгий.
Ефим сглотнул водку, поморщился и потянулся за огурчиком.
— Ну, чего, шеф, — обратился он к Шведу, после того как закусил. — Хочешь, пляши, хочешь, благодарность мне объявляй. Послезавтра можем вселяться в офис. Но всю положенную магию я растратил под ноль, учти.
— Ничего себе! — удивился Швед. — Когда успели-то?
— В срок успели, как договаривались. Ром-Паныч прикинул что к чему и предложил почти всю квоту на воздействия в ускорители шарахнуть. Я дал добро. Ну, бригада его и принялась пахать по двадцать четыре часа в сутки в темпе бегущего Чарли Чаплина. Вообще смотрится жутковато, честно признаюсь. Зато результат, как говорится, налицо.
«А Завулон уедет наверняка, — подумал Швед с досадой. — Если уже не уехал. Защиту поставить бы, хотя бы минимальную…»
Конечно, он и сам кое-чего мог предпринять в плане защиты офиса. Но только от равных себе или Иных послабее. Да и вообще… К прежнему офису, который располагался на Банковой в доме с химерами, оборонительный кокон плелся непосредственно с момента постройки и вплоть до исчезновения Лайка. Бывший шеф как-то рассказывал историю этого приметного дома. Дневной Дозор занял дом с химерами далеко не сразу, сначала там просто жили люди, в том числе и сам архитектор Городецкий с семьей, но Лайк с Ларисой Наримановной положили на него глаз довольно быстро. И готовили дом к новой роли без малого двадцать лет.
«Ладно, — подумал Швед. — Не сразу Москва строилась, да и Киев тоже. Потихоньку-помаленьку сделаем все. Никуда не денемся. Выбора нет».
Он покосился на Ефима, медузой растекшегося в кресле.
— Устал? — спросил Швед участливо.
— Да чего-то выдохся… — вяло ответил Ефим. — Беготни в последнее время не то что выше крыши, а выше неба, елки-палки…
Ефим вздохнул и неожиданно добавил:
— И как-то я морально устал, не поверишь. Что-то вокруг такое в воздухе зависло… словами не передать. За что ни возьмешься — а это не то, чем кажется, а чаще всего собственная противоположность. Вот сам посуди: сколько раз за последний месяц нас бросали под танк свои же, Темные? И не сосчитаешь. А с офисом, особенно с земельным кадастром, знаешь кто мне больше всех помог? Ну, если Ром-Паныча не считать. Не поверишь, Светлый. Витей зовут, какие-то у него там полезные концы. И так вот, за что ни возьмись — все шиворот-навыворот: черное светит, холодное греет, доброе по башке бьет, а злое плечо подставляет, чтоб ты не упал. У меня уже крыша едет, не знаю, кому верить, от кого бежать.
— Это ты точно подметил, — неожиданно серьезно подтвердил Симонов. — Время сейчас такое. Конец эпохи, то, се. Время отката, время обратного хода, когда маятник начинает двигаться в противоположную сторону.
— Ты еще календарь майя вспомни, — фыркнул Швед. — Который это уже по счету конец света ожидается, а? Считать замаешься.
— Ты теплое с мягким не путай, — не разделил его иронии Симонов. — Мир всегда развивался циклично, и сколько раз все, что вчера считалось Светом, внезапно объявлялось Тьмой на ближайшие годы. Скажешь, не было такого? Я тебе с ходу подобных инверсий насчитаю — пальцев не хватит. И вообще я знаешь что подумал? Вот вспомни этих магов не пойми откуда. Мне кажется, они в нашем мире появляются как раз во время таких вот переломов, когда границы мнутся и крошатся. Может, оттого наши миры и соприкасаются, оттого и появляются ходы от них к нам и наоборот? Инквизиция небось потому чужаков и изучить толком не может — всякий раз не до того, собственный мир наизнанку выворачивается. А как со своим справились, хлоп — проходы закрылись, поздно метаться. Скажешь, неправдоподобно?
Швед состроил кислую мину:
— Эдак за уши что угодно к чему угодно притянуть можно.
— Притянуть-то можно, — вздохнул Ефим. — Да только Игорь прав, слишком уж многое в последнее время прямо на глазах меняет вектор. Прям как в той песенке про замполита и митрополита. Наверное, действительно оно сейчас такое, время. Время инверсий.
— У вас тут что, философский диспут?
Все обернулись на голос: у трапа с тростью в одной руке и светлой сетчатой шляпой в другой стоял Аркадий Семенович. Не заметили его, заговорились.
— Спонтанный, — вздохнул Швед. — Проходите, Аркадий Семеныч, присаживайтесь.
Тут как раз подоспел с шашлыками матрос Андреич, и на несколько минут о диспуте все благополучно забыли.
— Ну, что, молодые люди? — сообщил несколько минут спустя научник. — Имею честь вас поздравить. Вы первые, кто умудрился совладать с чужаками без потерь. Полагаю, Инквизиция озадачена, а Высшие маги скопом и поодиночке пытаются разобраться, как же это у вас получилось.
— За это категорически необходимо! — с жаром сказал Симонов, наливая себе. — Кто будет?
Не отказался никто, даже стюард, хотя Аркадий Семенович деликатно посоветовал Симонову не увлекаться.
— А вот скажите, Аркадий Семенович! — обратился к научнику Швед чуть погодя. — Вы Иной опытный, постарше нас. Игорь вот утверждает, что сейчас наступило какое-то особое время, когда все меняется и чуть ли не наизнанку выворачивается. А я сомневаюсь. Может, рассудите?