– У меня тут послание для вас, – пояснила Катя, разворачивая конверт. Она протянула баб Тане сложенный вдвое лист, но та отмахнулась:
– Читай, деточка, а то мне очки искать.
«Дорогая моя Татьяна! Ох, как я рада была получить от тебя весточку. Сколько лет миновало, а я все так же горячо о тебе вспоминаю. И шаль ты связала точь-в-точь такую, что была у меня когда-то. И я словно на десяток лет помолодела в ней. Ты там, поди, в своем городе и позабыла про палисадник? А я до сих пор за кусты сирени у твоего дома радею, гоняю молодежь! Так что не переживай: и сирень, и лавочка – все при мне. Не хворай да не ворчи, как старуха. Обнимаю тебя горячо».
Катя читала письмо, но не угадывала в нем ни строчки из того, что писала утром. И почерк был другой. Мурашки пробежали по телу от осознания этого. Неужели Ник и здесь влез со своими правками? Однако новая версия письма тронула баб Таню. Утирая невольно выступившие слезы краем пледа, она улыбалась.
– Словно бы с ней поговорила, – тихо произнесла старушка.
Катя подумала о Нике, который наверняка прочитал старые письма, подписи на форзацах подаренных книг и короткие послания на открытках, чтобы в точности воспроизвести речь Степановны и написать не просто поддельное письмо, а передать то, что сказала бы она, будь у нее такая возможность. Глаза защипало от слез. Катя поспешно свернула листок, пытаясь отвлечься. Она часто заморгала и хлебнула чаю. На несколько минут в доме повисла тишина. Слышно было, как в соседней комнате тикают часы с маятником. Вскоре этот мерный звук стал казаться оглушающим.
– Мне пора, – неуверенно сказала Катя, и эти слова прозвучали как вопрос. Баб Таня, поглощенная своими мыслями, кивнула. Оставив недопитый чай, Катя встала из-за стола. Листок с посланием остался лежать рядом с блюдцем, точно забытый.
Прощаясь, баб Таня взяла с нее обещание заглядывать иногда. Катя без споров согласилась, хотя и вспомнила о том, что в скором времени эти маленькие домики будут снесены застройщиком. Баб Таня проводила ее до калитки и неожиданно всплеснула руками, точно вспомнила что-то важное.
– Катерина, да я же газетку вашу купила! – известила она. – И статью про консерваторию прочитала. Прелестно. Это уж куда лучше, чем про застройщиков писать! Про них, кстати, ничего не нашла.
Лицо Кати озарила смущенная улыбка – откуда же было появиться этой статье, которую никто и не думал писать. «Еще одна маленькая ложь», – мысленно отметила она. Совесть ущипнула ее за щеки, и Катя почувствовала, как лицо залил румянец.
Два дня спустя с Катей произошел странный случай. Она как раз заканчивала работу над статьей и была так сосредоточена, что не услышала телефонный звонок. А вот Дарья отреагировала на него молниеносно, точно выжидала момента с кем-нибудь поболтать. Разговор оказался коротким, Дарья шумно бросила трубку телефона на панель и окликнула Катю.
– Тебя главред вызывает. Что-то срочное, – убедившись, что ее слушают, отрапортовала она, сверкая глазами от любопытства.
Никогда вызов начальницы не сулил ничего радостного – в этом Катя убеждалась неоднократно. Но сегодня вместо нотаций и упреков ее ждало новое задание. Раиса Егоровна говорила с неохотой, точно делала одолжение, поручая дело Кате, которое мечтала выполнить сама. К слову, за свой многолетний стаж работы главред не написала ни одной статьи, и в редакции шутили, что все ее опусы зарыты глубоко под землей вместе с талантом. Отсутствие журналистского опыта никак не мешало Раисе Егоровне управлять целой редакцией и держать в страхе весь коллектив. Но впервые Катя не боялась начальницы, а сидела перед ней с глупой улыбкой: слушала и кивала, дрожащей рукой делая пометки в блокноте.
Получив задание, Катя едва ли не вприпрыжку побежала к себе. Ей не терпелось поделиться с Дарьей новостью. В коридоре Катю окликнули – тихо и неуверенно. Она обернулась и увидела Милу, прижимающую к груди кипу бумаг. Бровки домиком придавали ее лицу какую-то детскость и удивление, точно девушка совсем не ожидала встретить Катю в редакции. Они поздоровались, не решаясь подойти – так и стояли в коридоре, каждая у двери в свой кабинет.
– Как дела? – самый банальный вопрос оказался как нельзя кстати. Но Катя не могла вспомнить, когда последний раз задавала его.
– Все налаживается, – ответила Мила. Она дернулась, точно готовая заключить Катю в объятия, однако что-то ее остановило. – Работаю потихоньку, Саша мне очень помогает.
Катя улыбнулась. Впервые она услышала, чтобы в стенах редакции Шурика назвали Сашей.
– Маму вот из больницы выписали…
– Здорово! Я очень рада! – Катя искренне улыбнулась. Затеять всю историю с Иркой стоило хотя бы для того, чтобы помочь нуждающемуся человеку. Интересно, стало бы легче самой Ирке, узнай она о том, что ее увольнение помогло целой семье?
– Спасибо тебе большое! Если бы не ты…
Мила не успела договорить. От слов благодарности Катя всегда чувствовала неловкость. Она пробормотала что-то невнятное, а потом, сославшись на срочное дело, юркнула в свой кабинет. Едва Катя возникла на пороге, вездесущая Дарья одолела ее вопросами и глянула так строго, точно запрашивала пароль для пропуска. Есть люди, которым жизненно необходимо быть в курсе всего происходящего. Информация для них – воздух.
– За это нужно выпить праздничного чая, – заявила Дарья, выслушав Катю.
– И чем он отличается от обычного? – улыбнулась она.
– Положу в него две ложечки сахара, – сказала Дарья, которая вот уже неделю делала отчаянные попытки сесть на диету.
– Тогда мне праздничный лимон, пожалуйста, – хихикнула Катя. – Нужно как-то нейтрализовать эту дурацкую улыбку.
Пока Дарья звенела посудой, Катя открыла блокнот, чтобы поделиться новостью с Ником. Пусть он молчал уже несколько дней – с тех самых пор, как она обвинила его во лжи, – но сейчас был подходящий момент для примирения.
– Мне дали еще один цветной разворот! – написала она с нажимом, точно это могло передать силу ее эмоций. Катя застыла над блокнотом, ожидая ответа от Ника, но лист, чью белизну нарушал лишь ее округлый почерк, оставался неизменным.
Катя предприняла еще одну попытку, успокаивая себя тем, что Ник молчит из-за вредности или гуляет где-нибудь в других книгах:
– Это и твоя победа тоже. Я хочу, чтобы ты знал, как я тебе благодарна.
Катя ждала, отказываясь признаваться себе в очевидном. Ник открыл перед ней все карты, помог осуществить то, о чем она писала. Он прочитал их все: от ее личных дневников, которые она вела в подростковом возрасте, до последних заметок, полных отчаяния и обиды. Он знал, как тяжело ей дался переезд, как она скучала по своей прежней жизни, как мечтала о творческой работе, как ненавидела статьи о ЖКХ и как сильно хотела быть услышанной. Ник услышал ее первым. Ему не нужно было что-то объяснять – он знал все с самого начала. Его задания, ее метания по городу в поисках подсказок были придуманы лишь для того, чтобы она сама пришла к тому, чего хотела. Ник всегда напоминал ей, что он просто книжный персонаж, ее проводник по истории, которая рано или поздно вынуждена будет закончиться. Но это еще не конец. Одно из главных желаний, терзавших ее душу, не исполнилось. И это был единственный мостик, который еще мог удерживать Ника рядом.
Лист бумаги дрогнул – упавшая слеза расплылась по нему пятном. Катя спешно вытерла глаза, чтобы не расплакаться перед Дарьей. Если ее спросят, почему она плачет – что ответить? Но Дарья была занята развязыванием пакета с печеньем.
Катя захлопнула блокнот и решительно встала.
– Даш, ты меня извини, – начала Катя, – но я вспомнила, что мне срочно нужно уйти.
Дарья перестала шуршать пакетом и подняла вопросительный взгляд на коллегу, которая безжалостно лишала ее возможности нарушить диету.
– Ты выглядишь такой взволнованной, словно вспомнила, что утюг не выключила!
– Угадала! – спешно натягивая куртку, ответила Катя.
– Будь осторожна, – строго сказала Дарья и нахмурила брови. Она словно чувствовала себя старшей сестрой. В этой непринужденной фразе выразилось все естество Дарьи: доброй и радеющей за других. Катя улыбнулась коллеге, возможно, впервые осознав, насколько дорожит общением с ней.
