— Дайте мне зажать что-нибудь в зубах… Это гангрена… Боюсь, ногу придется отрезать…
Сэму, который перевидал более чем достаточно страданий и смертей, их игра показалась пугающе реалистичной. «Где они научились так правдоподобно изображать боль? — подумал он. — И главное, почему им это нравится?» Он приподнял полог и заглянул в палатку: люди лежали почти вплотную друг к другу на матрацах, а кое-кто и вовсе растянулся прямо на земле. Стоны и мольбы звучали практически непрерывно.
Среди «раненых», обряженный в потрепанный халат, свисающий до колен, стоял мужчина, который выглядел здесь еще более чужеродно, чем Винчестеры.
— Кас, — позвал Дин. — Что происходит? Чего ты тут топчешься?
Кастиэль даже не взглянул в его сторону. Он положил ладонь на голову одного из страдальцев и что-то шептал. Потом вздернул его вверх, поставив на ноги.
Реконструктор отшатнулся, чуть не наступив на тех, кто лежал сзади, и ошарашенно взглянул на Кастиэля.
— Какого черта?
— Я вернул силу твоим ногам, — с каменным лицом отозвался Кастиэль и, отвернувшись, развел руки в приглашающем жесте. — Кто следующий?
— Кас… — заикнулся Дин.
Продолжая его игнорировать, Кастиэль склонился над человеком, чье лицо было замотано неряшливыми окровавленными бинтами.
Он снял марлю и опустил ладонь парню на глаза:
— Сейчас… Вот так. Теперь взгляни на меня.
Реконструктор, нахмурившись, захлопал глазами:
— Ты откуда такой взялся, братишка?
— С небес, — ответил Кастиэль и начал задирать на нем пропитанную алым рубашку. — Дай мне осмотреть твою рану в груди.
— Лапы убери! — заорал тот и рванулся в сторону.
Кастиэль застыл с приподнятыми руками, а Сэм взглянул на брата. В палатке началось движение: все «раненые» принялись расползаться по углам, хотя играть свои роли не бросили. Наконец, Кастиэль оглянулся, увидел наблюдающих за ним Винчестеров и слегка нахмурил лоб.
— Упс, — сказал Дин. — Неловко вышло.
— Что делаете вы здесь?
Дин поднял брови:
— У меня к тебе тот же вопрос.
— Сто шестьдесят лет тому назад я был на полях сражений Юга, — отозвался Кастиэль с отсутствующим видом. — Я шествовал среди погибших и забирал их души в райский сад. Сейчас же… — что-то промелькнуло на его лице так мимолетно, что Дин едва успел распознать выражение: то была надежда. — Сейчас же я исцеляю снова.
— Кас, — Дин покачал головой. — Ты же понимаешь, что все эти шуты здоровехоньки, правда?
Кастиэль помрачнел, но ничего не ответил.
— Видишь? — Дин пихнул носком ботинка ближайшего «раненого», и тот изобразил очень натуралистичный крик боли. — Это показуха. Их хобби. Ну, как у тех парочек, которые натягивают костюмчики пушистых зверушек[14] и…
— Дин! — прикрикнул Сэм.
— Прости, — Дин повернулся к подавленному ангелу и пожал плечами.
Ангел оглядел палатку, вздохнул, снял белый халат и уронил его на пол. Пряча глаза, он стянул со спинки стула свой плащ и накинул на плечи. Когда он снова развернулся к братьям, лицо его ничего не выражало. Надежда ушла, исчезнув под маской угрюмой решимости.
— Меня ждут более неотложные дела, — сообщил Кастиэль.
— Большая охота на Бога, — понимающе сказал Дин. — Скажи-ка, а Он — фанат Гражданской войны?
— Я нашел зацепку. Один из первых свидетелей.
— Это как почтовая невеста[15]?
— Первые свидетели — редчайшие божественные создания. Так называют тех, кто преломил хлеб с самим Иисусом.
— Шесть ступеней Иисуса[16], что ли? — уточнил Дин.
— Не шесть. Один.
— И с чего ты решил, что он расколется?
— Я на это надеюсь. Кто бы он ни был, он мне ответит.
— Конфиденциальность — это, разумеется, круто, но давай смотреть…
Дин осекся: место, где стоял Кастиэль, опустело.
Старший Винчестер покачал головой и огляделся. Некоторые реконструкторы окончательно вышли из роли и, вскочив на ноги, неверяще таращились в точку, из которой исчез Кастиэль.
— Это что за чудак был? — выдавил один из них.
— Он-то чудак?
Дин окинул взглядом присутствующих — взрослых мужиков, обряженных в костюмы и раскрасивших лица синяками и ранами — и Сэм побоялся, что брат сейчас ляпнет что-нибудь, о чем они оба пожалеют, но тот лишь снова покачал головой.
— Не волнуйтесь, — проговорил Дин. — Он не вернется.
Время уже перевалило за полдень и деревья бросали длинные тени на шоссе, когда братья вернулись в центр города.
— Думаешь, между этим свидетелем Иисуса и тем, что произошло, есть какая-то связь?
— А как можно думать, что связи нету? — парировал Дин. — То есть, «Страсти Христовы»[17] не стоят на вершине моего хит-парада, но то, что этот свидетель перекусывал с Христом, не делает его автоматически белым и пушистым. А кто-то или что-то, убившее Дэйва Волвертона, тоже под это описание не попадает.
— Значит, по-твоему, демон.
— Начнем с такой версии.
— Я тут запустил поиск первых свидетелей… — Сэм взглянул на спидометр, стрелка которого дрожала у отметки в сто тридцать километров, и добавил: — А тебе бы лучше притормозить. Не хочется начинать знакомство с местным шерифом со штрафа за превышение.
— Как, бишь, его зовут?
— Секунду… — Сэм сверился с добытыми из сети сведениями. — Джек Дэниэлс[18].
Дин бросил на него подозрительный взгляд:
— Ты издеваешься!
— Думаешь, я стал бы такое придумывать?
— Еще как стал бы! — Дин сосредоточился на дороге. — Жду не дождусь с ним встретиться, — но скорость он все-таки сбросил.
— Не сомневаюсь, что взаимно.
Проехав городской центр, Дин припарковался у обочины около участка. Рядом стояла полицейская машина. Она сверкала, как будто ее только что помыли и отполировали, а из опущенных окон тихонько потрескивало радио. На сиденье лежала обертка из-под сэндвича.
— Что думаешь? — спросил Сэм.
— Дай-ка обмозговать. Думаю… — Дин замолчал и прикрыл глаза, будто советуясь с каким-то своим внутренним оракулом. — Пятьдесят с лишком, лысина и внушительное пузо в близком соседстве с офицерским поясным ремнем.
— За шестьдесят, — в свою очередь предположил Сэм. — Длинные подкрученные усы, до кучи волос, которые он каждую субботу подстригает у местного цирюльника. Да, а еще он тощий, как скелет. Ну, из тех ребят, которые лопают куриные стейки по три раза в день и хоть бы полкило набрали.
— Ветеран Вьетнама. Типа как Баффорд Пуссер из «Широко шагая»[19].
