— Из «Освобождения»[20]. Цитаты гражданских прав по всему столу.
— Сын потерял ногу в «Буре в пустыне»[21]. Тайком завидует парню.
— Мухлюет с налогами, — подхватил Сэм, распахнув дверь в участок. — Души не чает в жене.
Дин фыркнул:
— Носит женское белье. С вырезом. Ну, которое…
— Чем я могу вам помочь?
Винчестеры застыли, а потом одновременно развернулись. Сэм первым обрел дар речи:
— Мы… эээ… ищем шерифа. Джека Дэниэлса.
Женщина в облегающей коричневой униформе кивнула:
— Я Джеклин Дэниэлс.
Она подошла чуть поближе, стуча каблучками кожаных сапог по кафелю. Шериф была не так молода, как встреченные на улице девушки (Сэм прикинул, что ей немного за тридцать), но карие глаза и полные губы показывали, что энергичности ей хватит еще надолго.
Дин тем временем никак не мог оторвать взгляд от ее значка, такого же начищенного и сияющего, как автомобиль у обочины.
— Так вы — шериф Дэниэлс, — он с некоторым усилием взял себя в руки. — Я агент Таунс, — он показал удостоверение. — А это агент Ван Зандт.
— Таунс? — переспросила шериф. — Ван Зандт? Это шутка такая?
Сэм приподнял бровь:
— Прошу прощения?
— Я про ваши фамилии.
— Слушайте, если вы думаете… — набычился Дин.
— Или вы меня дурите, — засомневалась женщина, — или у вашего начальника кривое чувство юмора.
Дин вздохнул:
— Ага, а вас, должно быть, называют Джеки, угадал?
— Меня называют шериф Дэниэлс, — сухо отозвалась она.
Тут затрезвонил телефон, и шериф оглянулась на стол (который, по крайней мере, издалека, тоже выглядел прибранным и чистеньким). Из общего порядка выбивалась только металлическая пепельница, наполненная чем-то, похожим на смятые обертки от жевательной резинки.
— Извините. Моя секретарь приболела, так что я тут немного занята.
— Конечно, не беспокойтесь, — Дин наблюдал, как она отходит за телефоном, и Сэму даже не нужно было смотреть на старшего брата, чтобы понять, куда прикипел его взгляд. — Слушай, как думаешь, она… Прекрати, — перебил Сэм. — Просто прекрати.
— Ладно тебе, чувак! Про это даже песни пишут.
— Про тюрьму тоже песни пишут, — заметил Сэм. — И давай постараемся не загреметь туда в первые же десять минут, ладно?
Шериф положила трубку.
— Хорошо, — сказала она, оставшись стоять около стола. — Давайте к делу.
Не успели братья рта открыть, как шериф продолжила:
— Скажу прямо. Если вы не заметили, у меня сейчас расследование в разгаре, и если я не потороплюсь с ответами, разгорится скандал. — Телефон снова ожил, но женщина даже не взглянула в его сторону. — Так что, если вам что-то от меня нужно, поторопитесь.
— Всенепременно, — пообещал Сэм.
— Ну?
— Начнем с этого парня, Дэйва Волвертона, который… — Дин изобразил неопределенный жест. — Как вы их называете? Ряженые?
— Они называются реконструкторы, — отозвалась шериф. — А если вы их назовете ряжеными, они вам, скорее всего, начистят морду.
— Отлично. Простите. Реконструкторы. В отчете сказано, Волвертон играл реального участника Гражданской войны по имени Джубал Бошам, правильно? И что он на поле битвы убил другого ряж… реконструктора из макета ружья.
Дэниэлс коротко кивнула:
— Модифицированная модель классического мушкета Спрингфилда. Стреляет холостыми патронами.
— А откуда вы знаете, что оружие не было настоящим?
— Я могу различить на глазок, — шериф указала на ружье, прислоненное к стулу. — Вот такое.
— Можно? — попросил Сэм.
— Валяйте.
Младший Винчестер поднял оружие и взвесил его в руках:
— Кажется настоящим.
— Естественно, оно кажется настоящим, — фыркнула шериф. — Это точная копия реального оружия. Реконструкторы стремятся к достоверности до последнего винтика. Они увлеченные.
— Да, мы уже слышали, — проговорил Сэм. — А что с теми мушкетом и штыком, которые использовал Волвертон?
— Они в лаборатории.
— Ладно, — сказал Дин. — Может, он просто немножко увлекся и решил, что война все еще продолжается? Может, он был, ну, знаете, малость не в себе.
Дэниэлс вздохнула:
— А может, вы не слушаете, о чем я тут толкую? Мы говорим про адвокатов и программистов, которые по доброй воле натягивают колючую шерстяную форму и подбитые гвоздями сапоги и во всей этой амуниции делают многокилометровые марш-броски в тридцатиградусную жару. Ради забавы. Такая у них идея хорошего времяпровождения. Они не «немножко не в себе», они с крышей давно распрощались. Но, тем не менее, оружие у них не настоящее. Я не против, если вы возомнили себя призраком Ли Харви Освальда[22], потому что холостыми вы никого не пристрелите.
— Вы говорите… — начал было Дин, и замолчал, не зная, как продолжать.
— Я говорю, что если только в пространственно-временном континууме не появился портал, который внезапно подменил все макеты реальным оружием, нет никакой возможности при помощи того оружия, которым пользовался Дэйв Волвертон, сотворить что-то подобное.
Дэниэлс достала из ящика стола бумажную папку и бросила ее на стол. Из папки выпали фотографии, на которых Сэм разобрал труп в униформе солдата Союза. Он передал первый снимок Дину: большую часть головы буквально снесло, и на цветном фото все это выглядело, как будто по траве просто разбросали особо неаккуратное блюдо итальянской кухни.
Следующее фото крупным планом показывало еще один труп, на этот раз с выколотым глазом, причем кровь растеклась так, что стало похоже, будто человек надел театральную полумаску.
— Волвертон заколол его штыком, — Дэниэлс кивнула на приставной столик. — Вот таким.
Дин повертел штык в руках и попробовал лезвие ладонью:
— Этим даже хлеб не разрежешь.
— Да ну? — пронзительные зеленые глаза шерифа перебегали с одного брата на другого.
Она полезла в стол, выудила пластинку жвачки и бросила в рот, а обертку смяла и кинула в пепельницу.
— Слушайте, я знаю, что вы не местные. Вот что, сходите в Историческое общество, посмотрите старые картинки, осмотрите поле боя, поболтайте с реконструкторами…
— Уже, — вмешался Дин.
— Поздравляю, — шериф вытащила изо рта жвачку, посмотрела на нее так, будто та нанесла ей персональную обиду, и тоже отправила в пепельницу. — Значит, разобрались. Делайте свою работу, а мне дайте делать свою. Если придумаете какие-нибудь действительно умные вопросы, обращайтесь, лады?
И она уткнулась в бумаги, ясно намекая, что разговор окончен.
— Отлично, — сказал Дин. — Умные вопросы.
