— Это ваш парень?
Дин заглянул внутрь: белый, голый и какой-то плоский, труп Дэйва Волвертона выглядел еще более тощим и жалким, чем Дин себе представлял. Хоть Волвертон и старался при жизни одеваться и вести себя, как солдат Гражданской войны, но по странной иронии именно этих обнаженности и неподвижности ему и не хватало, чтобы окончательно завершить превращение. Рана под подбородком была очищена и зашита, а кожа все еще оставалась вспухшей и розоватой там, где швы обычного Y-образного разреза скрепляли вскрытую грудную клетку. Редкие темные волосы покрывали костлявую грудь и почти болезненно впалый живот. Это тело было очень легко представить в настоящем полевом госпитале 1864 года.
«Кажется, он был голодным, когда умер», — подумал Дин и удивился ходу собственных мыслей.
Он обнаружил, что не может оторвать взгляда от лица Волвертона, от втянутых щек и впалого рта. Лицо это, даже расслабленное и неподвижное, выглядело странно зловещим, и Дин начал нервничать. Он понял, что не горит желанием находиться рядом с трупом дольше необходимого.
— Вскрытие показало что-либо необычное?
— Ничего особенного.
— А что с токсикологическим отчетом?
— Еще не переслали, — Уинстон снова затянулся, поискал глазами пепельницу и, не найдя, выбросил окурок в немытую чашку из-под кофе.
— Вы его не сами готовите? — поинтересовался Дин.
Уинстон покачал головой:
— Этой частью заведует лаборатория в Уолдроп-сити. У нас тут нет нужного оборудования.
— Что ж, у вас есть, что попросить у Санты на Рождество, а? — Дин нагнулся, чтобы рассмотреть шею погибшего, и увидел синяки, которые заметил Сэм на фото. — А это что?
— Повреждения? Ожоги от веревки.
— И откуда они взялись?
— От веревки, — на полном серьезе повторил Уинстон. — Возможно, какая-то разновидность шнура.
— Спасибо, — съязвил Дин. — Теперь все предельно ясно.
Но Уинстон не заметил сарказма.
— Когда тело принесли, вокруг его шеи ничего не было. Ни следа волокон на коже, опять-таки. Но, тем не менее, вот.
— Существуют другие способы связать душу человеческую, — проговорил Кастиэль, прикоснувшись к ожогам. — Некоторые разновидности демонических пут нелегко распознать.
— Пут? — коронер взглянул на Дина. — Какого черта он болтает?
Кастиэль хотел ответить, но старший Винчестер перебил его:
— Не обращайте внимания. А где опись вещей, которые имел при себе Волвертон?
— Ее пока не закончили, — Уинстон оглянулся на дверь. — О, я совершенно забыл. Мне нужно позвонить, — и, не ожидая ответа, он вышел, оставив Дина и Кастиэля с трупом.
— Попробуем что-нибудь сделать, — Дин вытащил из кармана разлинеенную карточку и начал читать Римский ритуал[29]:
— Deus, et Pater Domini nostri Jesu Christi, invoco nomen sanctum tuum…[30]
— Ты его еще не запомнил? — серьезно спросил Кастиэль.
— Достало, что каждый норовит меня исправить, так что я все записал, — отозвался Дин, и продолжил читать: — …et clementiam tuam supplex exposco…[31]
Внезапно труп Волвертона дернулся так, что его рука перевернулась тыльной стороной вверх, а пальцы открытой ладони дрогнули и сжались. Голова слегка перекатилась набок.
— …ut adversus hunc, et omnem immundum spiritum…[32]
— Что-то происходит, — пробормотал Кастиэль.
Дин остановился и взглянул на труп. Из левого уха Волвертона показалось что-то черное. Сначала Дин решил, что это жидкость, но потом сообразил, что оно живое, обрамленное десятками крохотных подвижных волосков-ножек. Существо, напоминая уродливого таракана, начало неспешно пробираться по бледной щеке к глазам, но замерло, как только на него упал взгляд Дина.
«Оно смотрит на меня, — волосы у него на загривке стали дыбом. — Невозможно! У него ведь даже нету…»
И тут с пронзительным писком оно прыгнуло Дину на лицо. Старший Винчестер машинально отшатнулся, и существо шлепнулось на пол. Дин подскочил к нему и наступил, сминая под каблуком и морщась от липкой пакости, брызнувшей из-под ботинка. Тварь продолжала извиваться, потом, корчась, залезла ему на лодыжку и скользнула вверх, к голени. Дин почувствовал, как она пристает к коже, и заорал:
— Она все еще двигается! Отцепи ее!
Кастиэль немедленно схватил ту самую бутылку, что-то прошептал над ней и выплеснул воду Дину на ногу. Раздалось шипение, и тварь снова пронзительно запищала. И перестала чувствоваться. Дин поддернул мокрую штанину и не увидел ничего, кроме красноватой отметины над пяточным сухожилием. Он схватил бумажное полотенце, стер остатки святой воды и выкинул его в мусорное ведро.
— Что это было? — Дин все еще не мог успокоить дыхание.
— Моа, — отозвался Кастиэль.
— Что-что?
— Демонический посредник, уникальный для этого региона американского Юга, — ангел нахмурился. — Я не видел таких со времен Гражданской войны, когда ангелы и демоны сражались за души погибших.
— А теперь оно вернулось, — Дин с отвращением осмотрел подошву. — Почему? И почему именно Волвертон?
— Его коснулся Свидетель.
— То есть, этот твой Свидетель использовал парня вместо носового платка?
— Ты не понимаешь, — возразил Кастиэль. — Моа не очень хорошо известна в люциферианском бестиарии, она — одна из самых его смутных визитных карточек. Ее вообще существовать не должно. Само ее присутствие — предвестник Апокалипсиса. И Свидетель это знает. И хочет, чтобы знали мы.
— И этого парня ты ищешь? — спросил Дин. — Специально?
— Мне нужно его найти.
— Ну, что сказать, — старший Винчестер покачал головой. — Удачи.
* * *
Уинстон обнаружился в офисе с телефоном у уха. Дин решительно подошел и нажал на кнопку «разъединить».
— Эй! — рявкнул коронер, вскочив на ноги.
Он хотел, кажется, шагнуть к Дину, но что-то в выражении лица «агента» остановило его.
— Кто еще оставался наедине с трупом? — спросил Дин.
— Что?
— Вы меня услышали. Кто, кроме вас, был здесь?
— Никто. Ну, разве что шериф Дэниэлс. Наверное. Все произошло прямо на поле боя, при всем честном народе. Если вокруг шеи Волвертона была веревка, кто-то должен был ее увидеть, — теперь в голосе Уинстона проскальзывало отчаяние. — Правильно?
— Веревка — наименьшая из ваших забот, — Дин задрал голову. — У вас тут есть камеры слежения? Или датчики движения?
— Свидетель обладает силой демона, — вмешался Кастиэль. — Он мог войти незамеченным.
— Что? — вытаращился Уинстон.
— Фигня. Бьюсь об заклад, засранец оставил хоть какой-то след.
