– Нет! – воскликнул Финч. – Сами вы врун!
– И весьма хороший, – растянул губы в самой широкой улыбке, на которую, видимо, был способен, мистер Кэттли. – И горжусь этим.
– Дедушка говорит, что обманывать плохо!
Мистер Кэттли начал шарить в карманах пальто. Финч испуганно подумал, что этот отвратительный человек ищет револьвер, чтобы застрелить его. Нет! Использовать револьвер было бы слишком шумно. Он ищет нож! Точно! Ткнуть мальчишку ножом и прислонить к окну, сойти себе просто на своей станции, и поминай как звали.
Наконец мистер Кэттли прекратил свой поиск и извлек из кармана подпорченный ржавчиной портсигар. Открыв его, он достал полосатую папиретку, чиркнул длинной спичкой и закурил. Табак был хуже некуда. От едкого дыма на глаза наворачивались слезы. Финч тут же закашлялся.
«Он хочет отравить меня?» – подумал мальчик.
Но мистер Кэттли не собирался никого травить – по крайней мере, в данную секунду. Он ударился в рассуждения:
– Обман – это плохо только в глазах тех, кто в нем не преуспевает. Либо тех, кто не хочет, чтобы этот нужный и полезный инструмент использовали против них. Либо и тех, и других. Обман помогает в моменты, когда уже ничто не поможет. Обман открывает двери, решает затруднения. Обман спасал мою шкуру множество раз.
– Но если я знаю, что вы врун, то вам не верю, и ваш обман не сработает, – заметил мальчик.
– Хорошо, – невозмутимо кивнул мистер Кэттли. – Что из того, что я тебе рассказал за все время нашей увлекательной беседы, было ложью?
Финч только открыл рот, чтобы ответить, но… тут же вынужденно его захлопнул. Каждое утверждение этого человека было сказано так простодушно и беззаботно, что не было смысла сомневаться в его словах. И несмотря ни на что, тот запросто мог все время врать, изобретать на ходу истории про приют, про своих родителей и прочее. Может, его звали даже не Кэттли.
Мистер Кэттли продолжил мысли мальчика:
– А все потому, что я не дал тебе поводов считать, что я обманываю.
Финч был совершенно сбит с толку:
– Так вы не обманывали? Все было правдой?
– Да, – ответил мистер Кэттли. – Или нет. А ты никак не можешь проверить. В этом есть своя прелесть, согласись. Буквально каждое мое утверждение может оказаться ложью, но при этом равнозначно и правдой тоже может быть. Ты к чему склоняешься?
– Я… я не знаю. Вам ведь нет смысла обманывать?
– Действительно. – Мистер Кэттли выразительно поглядел на мальчика. – Зачем бы мне это было нужно?
В его глазах промелькнул коварный блеск, и Финч едва не вжался в иллюминатор.
– Гм… да чего ты такой пугливый? Мы просто миленько разговариваем.
Разговор походил на что угодно, но ничего «милого» в нем точно не было. Тон, манеры, выражение лица и взгляд мистера Кэттли заставляли думать, что он просто потешается над Финчем.
Еще одна станция осталась позади. Но мальчик снова этого не заметил.
– А как вы от того констебля отделались? – спросил он. Его это действительно интересовало.
– Все дело в моем любимом обмане, – без затей признался мистер Кэттли. – Я ему шепнул кое-что, а он и поверил. Вот ты мне можешь сказать, почему врать плохо? И не надо про твоего этого дедушку. Просто ответь.
– Потому что… э-э-э… – Мальчик задумался. – Могут побить, когда узнают, что ты соврал.
– Это значит, что попадаться на обмане плохо. А не сам обман.
– Ну тогда… ну тогда… Ложь вредит людям…
– Как это? – с искренним удивлением спросил мистер Кэттли.
– Ну… Когда я обманываю, мне ведь верят. И они… они потом делают что-то из-за того, что я сказал. Но это была неправда.
Мистер Кэттли фыркнул.
– А ты, коротышка, явно не блещешь в классе риторики. Но я тебя понял, хотя это было совсем не просто. И ты все равно не прав. Злоупотребляя их наивностью и доверием, я делаю их умнее. В итоге. А издержки… Ну так это ведь жизнь, верно? Кто-то всегда остается в выигрыше, а кто-то довольствуется пустым карманом. Так почему не быть в числе первых?
Финч не мог ответить. Он знал, что мистер Кэттли говорит плохие вещи, но не мог объяснить, что в них плохого. Не мог ни с чем спорить. Все звучало очень убедительно.
– Ложь бывает красивая и сложная, – продолжал мистер Кэттли. – Качественная ложь – произведение искусства и исключительно творческий процесс. По-настоящему хорошим лжецом стать трудно. Нужны годы практики и фантазия.
– У меня нет фантазии, – признался Финч.
– Это грустно.
– Да. Я просто отсталый.
Мистер Кэттли удивленно изогнул бровь.
– Почему это? Я как-то не заметил.
– Так говорят.
– Кто говорит? Дедушка?
– Нет. Все другие. Особенно учителя.
– Все другие – тупицы и идиоты, – безапелляционно заявил мистер Кэттли. – Особенно учителя. Учителя вообще те еще монстры. Был у меня в приюте один учитель, мистер Кворкин. Как-то я увидел, что он ест глаза одного из сирот.
Финч содрогнулся, живо представив это кошмарное зрелище.
– Как это «ест»? – шепотом спросил он.
– Мистер Кворкин схватил за голову бедного коротышку и как будто целовал его глаза. Но когда целуют, не жуют. И кровь не течет.
Финч даже не успел как следует испугаться, когда вдруг понял:
– Вы сейчас врете?
– Кто знает… – задумчиво ответил мистер Кэттли, и эта его отстраненная задумчивость показалась Финчу очень жуткой.
«Станция “Мост Шелли. Шелли”», – сообщили вещатели, и трамвай начал замедляться.
Мистер Кэттли вскочил, словно внезапно обнаружил канцелярскую кнопку на своем сиденье.
– Моя станция, – сказал он и подмигнул. – Приятно было поболтать. До встречи, коротышка.
Мистер Кэттли развернулся и размашистым шагом двинулся к передней площадке, скорее оскорбительно, чем почтительно кивнул кондуктору, после чего соскочил с подножки в снег.
Финч очень понадеялся, что упомянутой встречи никогда в его жизни не случится.
Прорезая снег, трамвай громыхал по мосту Шелли. Под ним располагался сам Шелли – небольшой район, выстроенный на холмах. В нескольких футах от ограждения моста располагались покатые черепичные крыши, окутанные каминным дымом, который выползал из кирпичных дымоходов. На шпилях неспешно крутились чаши анемометров. В чердачном окне одного из домов прыгала собака. Она лаяла вслед трамваю, будто провожая его гневными ругательствами.
В иное время Финч, вероятно, как-нибудь отреагировал бы – может, даже показал бы этой псине язык, но сейчас он даже не увидел ее, глубоко уйдя в свои мысли. Он думал о словах мистера Кэттли. Думал про обман, про школу, про приют, про дедушку и про родителей…
Финч так задумался, что сперва даже не заметил, как трамвай преодолел мост Шелли и оказался в Горри, среди тесных квартальчиков и неказистых домишек.
Рупоры-вещатели ожили. Из них посыпался треск и потекло шипение. Пассажиры оторвались от газет и недоуменно задрали головы – трамвай еще не добрался до станции, значит, это было не объявление о прибытии.
Скрипучий голос заговорил: «Внимание, пассажиры! Метеорологическая станция из Бруберри передает, что ожидается очередная снежная буря. Предупреждение! Предупреждение! Через шесть дней! Ожидается снежная буря! Будьте готовы и следуйте установленным инструкциям!»
Финч вздохнул. Он посмотрел на прочих пассажиров. В вагоне все без исключения выглядели раздосадованными и мрачными. Ну еще бы: все дела отменять из-за бури!
– Лишний повод Горбисту или Уолшшам набить карманы, – сердито сказал кто-то из пассажиров.
– Да-да… – ответили ему.
Что ж, вот кто сейчас, должно быть, ждал снежную бурю с нетерпением, так это упомянутые личности, которых буря должна была лишь обогатить. Господин Горбист и семейство Уолшшей владели компаниями по добыче и переработке снега. Самые важные люди в городе, они летали на своих частных дирижаблях, ходили в дорогие рестораны, и о них часто писали в газетах.
