— Незачем им беспокоиться, — сказал я себе под нос и, развернувшись, вошёл обратно в дом.
В гостиной меня ждали остальные члены команды. Я остановился у окна, и Илья спросил:
— Поговорил?
— Да.
— Ты ещё можешь отказаться.
— Нет, — сказал я. — Дальше будет только хуже. Либо сейчас, либо никогда.
Удивительно, но за всё утро никто из команды даже не заикнулся о том, что отправится со мной. Я ожидал много споров, но ни Вика, ни Аня не сказали ни слова против.
— Если не получится, сразу же возвращайся, — произнёс Илья. — Не рискуй понапрасну.
Я кивнул, и Аня, встав с кресла, обняла меня:
— Будь осторожнее.
Я напоследок перевёл взгляд на молчаливую Валентину, которая тоже была здесь. Она смерила меня странным взглядом, словно хотела что-то сказать, но лишь ободряюще улыбнулась.
— Попридержи симуляцию до самого конца, — вдруг сказал Илья.
— Зачем?
— У тебя есть ещё два часа в запасе, — произнёс он. — Не нужно тратить силы. Запусти её перед самым появлением Маркуса.
— Но…
— Попыток может быть очень много, — сказал Артём.
— Верно, — заговорила Валентина. — Лишние часы в цикле отнимут у тебя много сил.
Меня не покидало ощущение, что команда о чём-то договорилась, но не предупредила меня. Возможно, это было всего лишь волнение, и я лишний раз накручивал себя. В любом случае, думать об этом не было времени.
— Ну раз так… — Я неуверенно кивнул и, оглядев остальных, произнёс: — Пожелайте мне удачи.
— Удачи, Костя.
На Красной площади не было ни души. Такую тишину здесь, наверное, невозможно застать даже в утро первого января. Я посмотрел на Спасскую башню: время близилось к полудню. Несмотря на холод, я бросил курту на землю, чтобы не стеснять движений, и остался в одной толстовке. Прикрыв глаза, вздохнул несколько раз и загодя остановил внутренний диалог.
Едва я запустил симуляцию, как почувствовал энергию, которую невозможно было перепутать ни с чем. Луч света ударил в брусчатку возле меня, и на площади объявился Маркус в полном одиночестве.
— Константин, рад, что вы пришли.
— Будто у меня был выбор.
— Не будьте столь категоричны, — сказал он. — Это всего лишь необходимость, ведь времени на игры не осталось.
— О чём вы?
— Не реши вы сбежать в прошлый раз, не задали бы этот вопрос сейчас, — сказал Маркус. — Ваше бегство самую малость огорчило меня, однако я допускаю, что все мы совершаем ошибки.
— Я спасал свою жизнь.
Он внимательно посмотрел в мои глаза:
— Вижу, Тиберий вас кое-чему научил. Решили закрыться от меня?
— Вы опасны.
— О, — глухо сказал он. — Он не постеснялся внушить вам ложные идеи.
— «Ложные идеи»? — спросил я. — У меня есть глаза. Вы убиваете людей и терроризируете страны.
— Ваши глаза обманывают вас, Константин, — сказал он. — Вы смотрите на мир глазами простака, не способного видеть всю картину. Но в этом нет вашей вины — вы молоды и потому самонадеянны. Больно видеть, как вы растрачиваете свой огромный потенциал. Вы ведь, как и я, можете жить вечно и творить великие дела. Однако, сначала стоит спасти планету.
Я придал лицу заинтересованный вид:
— Что вы имеете в виду?
Маркус протянул руку в приглашающем жесте:
— Позвольте показать вам правду.
В моей голове не было мыслей, но одни лишь инстинкты говорили: всё выглядит слишком просто. Однако я не колебался. Едва мои пальцы дотронулись ладони Маркуса, как мир вокруг резко изменился. Я даже не успел сосредоточиться, чтобы захватить его тело, — он сразу же отвёл руку.
Солнце исчезло, спрятавшись за густыми-густыми облаками; разрушенные стены покрылись льдом и снегом; брусчатка спряталась под огромным слоем снега; кремлёвские башни превратились в груду камней.
Посреди всей этой бесконечной тишины раздался голос Маркуса:
— Видите, Константин?
— Что вы сделали?
— Сделал? Всего лишь открыл для вас будущее.
Я недоумённо уставился на него, и он продолжил:
— Эту способность я получил от изгнанного из Александрийского мусейона философа.
— «Мусейона»?
— Место, в котором работали великие учёные той эры, — ответил Маркус и направился в сторону выхода.
Я сразу же отправился за ним следом.
— Что всё это значит?
— Капанеус… — кивнул своим мыслям Маркус. — За столько лет я так и не забыл его измученное лицо и странный… дикий взгляд. Это был взгляд человека, который видел правду.
Мы прошли сквозь разрушенные ворота, и я начал глазеть по сторонам. Это совершенно точно была Москва, но разрушенная и тяжело узнаваемая.
— Значит, будущее… — пробормотал я.
— Не просто будущее, — ответил Маркус. — Эта способность показывает мир, в котором людей ждёт смерть.
— Как?..
Он вдруг остановился, развёл руки в стороны и громко произнёс:
— Конец света! Апокалипсис! Судный день! Называйте так, как вам угодно, Константин!
— Когда это случится?
— Оглянитесь, — произнёс он. — Посмотрите на эти руины, на эти пустые окна и выжженные машины. Разве вы не видите, Константин?
— Это ближайшее будущее?
— Это может случится уже завтра, мой друг.
— Невозможно.
Маркус снисходительно улыбнулся и продолжил неспешно идти по заснеженной улице.
— Капанеус посвятил всю свою жизнь изучению будущего человечества, — сказал Маркус. — В своих работах он фанатично желал познать то, что ждёт нас в самом конце. Неудивительно, что энергия исполнила его желание.
— Почему вы решили, что способность показывает конец света?
— Капанеус утверждал, что мир сгорит в огне солнца и утонет во тьме. Только переняв его способность и увидев всё собственными глазами, я понял, о чём он безустанно ораторствовал и писал в своих работах. Я тоже видел этот мир, Константин. Безлюдная, бесплодная, бескрайняя пустыня. Я видел, во что Солнце превратило наш дом. Даже меня — эксфэра, прожившего несколько столетий, — увиденное повергло в ужас. Из года в год я заглядывал в будущее, и лишь спустя столетия осознал, что смерть будет ждать нас через миллиарды лет. Однако кое-что изменилось.
— Что?
— В начале этого века я заглянул в будущее снова. — Маркус сделал паузу, вскинул руку и произнёс: — И увидел мир, погружённый во льды и молчание. Вот он — мир, погружённый во тьму. Вы ведь догадываетесь, как это случилось?
— Ядерная зима? — негромко спросил я.
— Именно, Константин! — торжественно произнёс он. — Апокалипсис больше не ждёт нас через миллиарды лет, он может посетить человечество через год, месяц или даже день!
— Но… но ведь кто-то должен остаться в живых.
— Конечно, — сказал Маркус. — Только что их ждёт? Голод, болезни, насилие. Ядерная война станет началом конца.
— Кто её начнёт?
— Ракеты могли взмыть в небо откуда угодно, — ответил он. — Никому в новом мире уже нет до этого дела. Способность Капанеуса показывает лишь образ того, что нас ждёт. Даже будь у меня подсказки, это ничего бы не изменило, потому что рано или поздно найдётся тот, кто решится на безумство.
Несмотря на трагический рассказ, на улице Маркуса застыла улыбка. Возможно, за последние годы я был первым, с кем он поделился своими мыслями.
— Я всегда хотел построить рай на Земле, — продолжил он. — А этот образ… это предупреждение лишь вселило в меня уверенность.
— Уверенность в чём?
— В том, что я должен взять власть в свои руки здесь и сейчас, иначе катастрофы не избежать, Константин.
Из-за остановки внутреннего диалога я не мог обстоятельно всё обдумать, однако в голове возник самый очевидный вопрос:
— Значит, будущее можно изменить?
— Разумеется, — произнёс Маркус. — Мы можем спасти всех, Константин. Вы и я. Вместе.
— Если вы всё делаете правильно, почему мы наблюдаем последствия ядерной войны?
Он взглянул на меня, и я заметил на его лице недоумение.
— К чему вы клоните, Константин?
