Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось. Катина рука вновь была свободна, а запястье высшего ши придавлено к полу ногой Карлссона.
— Нас всех губят привязанности, — нравоучительно сказала Лиадан Кате. — Прощай, внучек.
Две мумии с сияющими ожерельями из самоцветов церемонно поклонились: сначала троллям, потом — Кате. Два чудовища… Нет — две нереально прекрасные блондинки — Лиадан, бледная, будто окутанная туманом, и сестра Ротгара, золотоволосая, словно озаренная солнцем.
— Я так и не поняла, что ты такое, маленькая смертная, — мелодично пропела Лиадан. — Не хочешь погостить у нас в холмах? Вместе мы бы разобрались в твоей загадке.
— Нет уж, лучше пока поживу в неведении, — ответила Катя.
— Я так и знала, — сказала Лиадан, впрочем, без особенного огорчения. — Но ты не беспокойся — мы про тебя не забудем.
Катя, собравшись с силами, ответила насмешливо:
— Если надо будет вытащить еще кого-нибудь с того света, обращайтесь!
— Я запомню! — очень серьезно ответила ведьма.
И две высокие фигуры исчезли в темноте зачарованного сонного царства, в которое обратился музей.
Торжественность момента несколько подпортил тот факт, что одна из фигур волокла большой чемодан на колесиках.
Карлссон кашлянул.
— Вот что, Малышка, — сказал он. — Шла бы ты домой!
Катя заглянула в крохотные глазки тролля и всё поняла.
Развернулась и вышла из зала. Только и успела увидеть, как две тени на стене нависли над третьей…
На улице было светло и пусто. Очертания Стрелки Васильевского острова и Петропавловской крепости терялись в зыбком тумане.
«Это же снег, — поняла Катя через мгновение. — Первый снег!»
Она застегнула куртку до горла, подняла воротник, спрятала руки в карманы и пошла к Лейке. К Тэму.
В квартире тоже было сонное царство. Все дрыхли, как заколдованные. Или и впрямь заколдованные. Никто даже не заметил, как Катя уходила и как вернулась. Девушка тихо разделась в прихожей, прокралась на кухню и поставила чайник. Ей хотелось согреться после прогулки по заснеженному городу… и собраться с духом. Теперь она точно знала, что следует сделать. Но, видит Бог, на такое решиться непросто. Даже совсем обычной девушке. Как там сказал баньши? У многих сила исчезает вместе с девственностью?
Или, наоборот, увеличивается?
Чай не помог.
«Это нервное, — подумала Катя, стискивая холодные ладони. — Чем дольше я буду тут торчать, тем меньше останется решимости. Может, еще ничего и не получится. Ну-ка, Катерина, вперед!»
Она пересекла темную (шторы плотно задернуты) гостиную, умудрившись не наступить ни на одного из развалившихся на полу гномов. На ощупь нашла Димку-Тэма. Тот был холоден как лед. Холоднее, чем воздух в комнате. На миг Кате стало жутко — вдруг она опоздала?
«Баньши сказал — до рассвета, — напомнила она себе, торопливо сбрасывая одежду. — Ох, надеюсь, чары еще действуют, и никто из этой компании не проснется в самый неподходящий момент…»
Да уж, не так она представляла себе первую ночь с любимым! Всегда думала, что это будет нечто необычное, уникальное… Хотя куда уж необычнее: полная комната храпящих гномов, а любимый уже несколько месяцев как умер!
Под одеялом Тэм был такой же холодный. Окоченевший.
«А вот мой муж обычно согревал меня своим телом! — вспомнился Кате анекдот. И ответ: — Леди, где же я в такую погоду буду искать тело вашего мужа?»
Катя хихикнула. Но это тоже было… нервное.
— Вот-вот, — проворчала она, устраиваясь рядом с неподвижным Тэмом. — Погодка не для прогулок — придется греться тем, что есть… Ди-имка! — прошептала она ему на ухо. — Хочешь, я тебя поцелую?
Мертвец не отозвался. Неудивительно.
— Ну ладно, — вздохнула Катя, — значит, целовать не будем…
Она накрылась одеялом, прижалась к любимому всем телом, закрыла глаза и стала слушать, как где-то глубоко-глубоко между ними просыпается тепло.
…Приподнявшись на локте, Катя разглядывала Диму-Тэма. Да, он изменился. Стал больше похож на самого себя. Исчезла «вампирская» бледность, черты лица стали мягче, и даже, кажется, волосы посветлели. Теперь это было обычное человеческое лицо, ничуть не «трагическое». То есть не совсем обычное, потому что очень красивое. И мужественное. Но всё равно это был куда больше Дима, чем Тэм.
От спящего Димы веяло уверенностью и спокойствием.
Интересно, когда они успели перебраться в «родительскую» спальню?
Этого момента Катя совершенно не помнила.
«Мой мужчина», — подумала Катя. Но никакого удовлетворения от этой мысли не испытала. Когда-то ей действительно хотелось, чтобы у нее был «свой» мужчина. Умный, красивый, замечательный. Чтобы все его хотели и завидовали, потому что он — только ее. Обычные мысли молоденькой девушки. Воплотившиеся в жизнь. Умный, красивый, сильный — и только ее. До самой смерти. Но — никаких собственнических чувств.
«Я его люблю», — подумала Катя, и тут Дима открыл глаза. Они почему-то оказались не карими, как раньше, а зелеными. Но это его не портило.
— Ну как? — спросил Дима с улыбкой, от которой у Кати замерло сердце. — Нравлюсь?
— Вроде ничего. — Катя тоже улыбнулась. — Хотя мертвеньким ты был посимпатичнее.
— Так убей меня обратно, — предложил Дима, тоже улыбаясь.
— Обязательно! — пообещала Катя. — Но я уж растяну это удовольствие лет на пятьдесят! Я буду убивать тебя ме-едленно!
И с грозным рычанием набросилась на Диму.
Нельзя сказать, что он особо сопротивлялся.
— Нет, — сказал он минут через десять. — Пятьдесят лет я не протяну. Если меня не кормить.
— Ты хочешь есть? — томно проворковала Катя, раскинувшись у него на груди.
— Хочу. Давно забытое ощущение…
— Завтрак, — мечтательно произнесла Катя. — В постель. Лейка! Лейка!
Подруга появилась минут через пять. Поглядела на счастливую парочку, усмехнулась и сказала:
— Доброе утро, развратники. Что надо?
— Завтрак. И соку. Лейка, век не забуду!
— Нашли прислугу, — фыркнула Лейка. — Подъем, голубки! Через два часа родители прилетают, а мне еще этот притон в нормальное жилье превращать! Давайте присоединяйтесь. Гномы уже впахивают!
И хлопнула дверью.
— Родители… — проговорил Дима, и его лицо приняло озабоченное выражение. — Хотелось бы мне знать, как быть с моими родителями…
— Ничего! — успокоила Катя. — Материнское сердце тебя опознает…
— А если нет?
— Что-нибудь придумаем, — беспечно проговорила Катя, прислушиваясь к внутренним, надо признать, очень приятным ощущениям. — Разве я не волшебница?
