— Ну, ей немудрено все прознать, она на лавке целый день болтается. Надо бы ее расспросить…
— Только ты не сама. Я спрошу, ладно? Она ведь догадливая, Бобылиха-то, еще брякнет твоим.
— Может брякнуть. Ладно, спроси.
— Ты коньяк будешь?
— Нет, не пью.
— А я пью. Давай каплю, за компанию. На язычок. Глядишь, уснешь получше.
— Не надо, Женечка, спасибо. Пойду-ка я схожу кой-куда.
— Как хочешь. Осторожнее в лифте.
— А я пешком, — Лиза торопливо накинула куртку и выскочила на лестницу.
Следующим намеченным пунктом было местное отделение милиции. Поднять заявление отца о пропавших детях через дежурного оказалось несложно. Сложнее было выяснить, кто занимается этим делом и что известно на данный момент. В конце концов Лизе сказали, что следователь в отпуске, а дело передано на закрытие за отсутствием состава преступления. Лиза пожала плечами — в принципе, от милиции она ничего особенного и не ждала. Теперь надо будет спросить в школе и в детском саду, но это уже завтра.
На обратном пути Лиза решила зайти в супермаркет — купить чего-нибудь съестного к ужину. Несмотря на то, что рабочий день недавно кончился, в супермаркете почти никого не было. Она неторопливо набрала продуктов в корзинку, подошла к кассе и тут услышала разговор двух женщин за спиной.
— Мужик-то сдал совсем, представляешь? Прямо высох. Надо же, за год одни несчастья ему.
— А дочка его куда девалась?
— Да видно, туда же.
Теперь она узнала этих женщин — они жили через подъезд в то же доме, у одной мама иногда брала детские выкройки. Лиза не стала оборачиваться. Значит, люди в доме что-то видели и знают. Что? Но в школу и в садик она все-таки должна сходить.
Грязь чавкала под ногами. Лиза недовольно подумала, что бесконечная стройка сильно усложняет жизнь и перегораживает подходы к дому. Вдоль дощатого забора, огораживавшего стройку, тянулась единственная узкая тропинка, все остальное было перекопано. Огибая забор, заметила женскую фигуру — и как раз вовремя. Она. Лиза оглянулась вокруг, заметила рядом подходящую дыру в заборе и шмыгнула туда. Прислонилась лопатками к доскам, слушала — шаги приближались. Неторопливая походка женщины, которая вышла прогуляться вечерком, перед сном. Внезапно шаги стихли — почти напротив дыры. Лиза задержала дыхание. Послышался шорох, словно кто-то подходил к дырке. Лиза осторожно сделала шаг в сторону и постаралась распластаться на досках, стать тоньше, незаметнее. Ощутила чужой запах — пахло затхлым погребом и гнилью. Ее пробрал холод — нездешний, странный, окатил ледяным смрадом до самых костей. Противник был здесь — но вроде бы не чуял ее. Потом холод так же внезапно схлынул, шаги стали удаляться. Лиза подождала некоторое время, пока все стихнет, и осторожно выбралась из дыры наружу. На тропинке никого не было. Она скорее побежала к дому. Ввалилась в Женькину квартиру со стоном — почему-то сильно ныли колени, больно было стоять. Женька заставила ее хлебнуть коньяку, уложила на тахту, укрыла одеялом и возбужденно заговорила:
— Слушай, а ведь Бобылиху на «Скорой» со двора увезли! Только что. Я мусор понесла на улицу, а она тут как тут. Я ей — здрасте, что-то вас не видно. Она мне и давай рассказывать, как у нее третьего дня был сердечный приступ, после того, как она менту какому-то во дворе сказала, что Макса видела — вроде за детьми в садик шел, по времени. Примерно в полпятого. А обратно — нет, не видала. Пришла домой потом, тут у нее сердце и схватило. Говорит, сознание потеряла, и показалось ей, что какая-то женщина ей говорит — будешь, мол, старая дура, болтать без умолку, так и концы отдать недолго. И моментально падает прямо на землю, синеет и хрипит. Я бегом в подъезд, вроде меня тут и не было. «Скорую» ей от себя вызвала. Там толпень собралась.
— Понятно, — кратко ответила Лиза и отвернулась. Господи, ну разве бывает такое? Зачем все это с ней творится? Может, она просто спит и видит страшный сон? Она не стала рассказывать Женьке про странную встречу у стройки.
— Давай-ка спать, а?
— Давай, — согласилась Женька.
— Здравствуйте, Марина Карловна.
— Здравствуйте, — невысокая воспитательница с усталым лицом обернулась и смотрела с явным непониманием. Настороженно смотрела, напряженно.
— Вы меня не помните? Я Лиза Казанцева.
— Не помню, — Марина Карловна продолжала смотреть все так же настороженно.
— Я сестра Юлика Казанцева.
— А кто это?
— Марина Карловна… — Лиза совершенно растерялась. Она была готова даже к абсолютному отказу разговаривать, но к такому:
— Что вы хотите, девушка? У вас ребенок здесь?
— Да… вернее, был. Юлик ходил сюда, в вашу группу. Неужели вы его не помните? Пропал три недели назад: в газетах было сообщение.
— Я газет не читаю. И не помню я такого мальчика. Не было в моей группе никаких Юликов! — Марина Карловна уже злилась.
— Послушайте, Марина Карловна, я понимаю, вас, наверное, напугали. Вам сказали, чтобы вы отвечали именно так, — начала Лиза с другого конца.
— Но я ведь не из милиции, я сестра, понимаете! У нас осенью мать умерла! А теперь пропали дети: три мальчика.
— Как три? То один, то уже три.
— Юлик — самый младший, — терпеливо объясняла Лиза. — Еще Вадик и Максим. Все трое пропали. Я сама занимаюсь их поисками. Я верю, что они живы и ждут, что я их найду. Мне сказали, что Максима в последний раз видели, когда он выходил из дома и собирался идти за детьми в сад. Я хочу понять, забрал ли он их отсюда, или детей забрал из сада кто-то другой.
— Девушка! Вот если вы сейчас не прекратите свои разговоры сумасшедшие, то я точно вызову или милицию, или «Скорую». Не было в моей группе такого мальчика! — Марина Карловна отвернулась и закричала:
— Иванова! Поля Иванова! Отдай Саше совок! Саша Винников, перестань драться!
Лиза повернула обратно к дому. Ничего себе беспамятство. С одной стороны, исчезновение — это хорошая мысль. Надо будет в деканате попросить Танечку — пусть всем звонящим говорит, что студентка Казанцева была отчислена и местонахождение ее неизвестно. С другой стороны — кто-то очень постарался, чтобы это происшествие прошло незамеченным. Подумать только — исчезли трое детей. Учителя и воспитатели детских садов — первые, кто должен был забить тревогу. А тут — абсолютный провал в памяти. Интересно, что скажут учителя и одноклассники Макса?
В школе она довольно быстро разыскала классного руководителя Макса. Как раз была перемена, классная шла по коридору с зажатым под мышкой журналом.
— Здравствуйте, Зоя Тихоновна, — обратилась к ней Лиза как можно громче, перекрикивая носившихся вокруг детей.
— Здравствуйте, девушка.
От слова «девушка» Лизе стало не по себе.
— Вы меня не помните разве?
— Нет. А кто вы? — Зоя Тихоновна качнула шапкой кудрявых волос.
— Я Лиза Казанцева. У вас учится мой брат, Максим Казанцев.
— Кто? — Зоя Тихоновна так искренне удивилась, что Лиза совершенно смешалась.
— Мой брат. Он учится в вашем классе.
— Я не помню такого мальчика, — на лице Зои Тихоновны без труда читалось изумление. — Нет у меня в классе таких. Простите, у меня урок.
Зоя Тихоновна исчезла под длинный звонок, возвещавший начало урока, а Лиза осталась стоять, как вкопанная. Странно. Как это — не помнит такого мальчика? Разве может классный руководитель забыть, как зовут детей из его класса? А дети? А директор? И во дворе не все забыли, что произошло. Правда, слишком памятливая Софья Сергеевна Бобылева уже пострадала.
В учительской Лизе сказали, что директор в командировке, а завуч болеет. Лиза поняла, что на сегодня от школы больше ждать нечего, и решила возвращаться в Москву. По дороге она еще раз обдумала ссору с Димкой, потом почувствовала, что невероятно голодна, и прежде чем ехать окончательно выяснять отношения с женихом, надо бы зайти к Женьке, перекусить и попрощаться заодно, тем более, что Женька сегодня работала только полдня и уже должна была быть дома.
Уже у самой Женькиной двери Лиза вытащила ключ, вставила его в замок, но тут дверь от толчка приоткрылась. Не заперто.
— Жень, это я! — крикнула Лиза, входя в квартиру. — Же-ень!
Моется, что ли? Нет, в ванной тихо.
— Жень, ты где? — растерянно произнесла Лиза, входя в комнату. В комнате никого не было. Тихо покачивалась от сквозняка тюлевая занавеска, прикрывавшая распахнутую балконную дверь.
— Женя? — шепнула Лиза, не желая верить.
Выбежала на балкон, глянула вниз — там, внизу, на мокром асфальте распласталась белая фигурка.
Руки раскинуты, словно крылья.
Подрубленные крылья.
Мы не ангелы.
Мы не умеем летать.
— Же-еня-а-а-а-а! Не-е-е-ет! — стиснутое горло прорвалось рыданием, и она кинулась вниз, обезумев, прыгая через две ступеньки — может, успею еще? Может, не совсем? Может…
