За всеми этими хлопотами незаметно подкралась ночь. Задернув старинные занавески с «ришелье», девушка села за круглый стол, обняла себя за плечи и замерла. Тишина старого города-села обволокла ее со всех сторон. К вечеру поток машин, снующих туда-сюда по дороге, снизился до нуля, и на улице было тихо-тихо, только пел где-то вдалеке пьяный баянист, да ругалась в соседнем дворе визгливая хозяйка. В доме было спокойно и… очень одиноко. Прямо до жути одиноко. И как она раньше не замечала, как это страшно: сидеть дома одной?
Нет, Аня не боялась грабителей, темноты, мышей или еще чего-нибудь в этом роде. Она просто никогда прежде не замечала, насколько она никому не нужна. Вот уехала, и никто даже не остановил, не пошел провожать. Да что там: даже сообщение не отправил никто, не поинтересовался, хорошо ли добралась. А она вовсе не хорошо добралась. Аня целую неделю моталась по инстанциям, собирая бумажки и внутренне трясясь, понимая, что если вдруг все сорвется, она останется и без дома, и без денег, потому что придется спустить их на съем квартиры и прочее. К тому же, она выставила себя полной дурой (хорошо хоть, всего лишь перед подростком), вляпалась в дерьмо (в прямом и переносном смысле), а теперь даже не знает, что ей делать дальше. Спать? Ну да. А дальше? Опять животных кормить? И что, так по кругу? А как же общение, личная жизнь?
Нет, похоже, она совершила очень большую ошибку. Не роковую, конечно, но серьезную. Что она будет делать тут, в глуши? Кому сдалось ее экономическое образование и городские навыки в такой деревне? Да она даже печь растопить без чужих советов не в состоянии! Нет, придется все это добро продавать. Но кто ж купит-то? Вон, на соседней улице дома по нескольку штук брошенные стоят, как в мультике «Простоквашино»: живите, кто хотите.
- Вот я дура-а, - кисло протянула Аня, зависнув над кружкой так и не допитого молока. – Ничему жизнь не учит. Была у меня работа, друзья, деньги. А теперь ни работы, ни денег, ни друзей, одни овцы с кроликами. Ну, капец просто.
Аня стерла ненароком навернувшуюся слезу. На самом деле, потеря работы и части средств ее огорчила не так сильно, как можно было бы подумать. Отчего-то сильнее всего ударило по самолюбию безразличие «друзей» к ее отъезду. Неужели там, на прежнем месте, никто даже не заметил ее пропажи? Неужели подружкам без разницы, кто лайкает их фото с рассортированным мусором: она или прочие люди? Неужели тот симпатичный тренер, что уже успел насорить ей в личку коллекцией любимой музыки для тренировок, нисколько не расстроился, что «рыбка» соскочила с его любовного «крючка» и умчалась в дальние моря? Про бывшего и вспоминать не стоит: хоть они и разошлись весьма мирно, и даже сошлись на мнении, что «секс по дружбе» - это не плохая идея, но тем не менее, с прощального «по-дружбе» так друг другу ни разу и не написали.
- Эй, Володя! – раздалось из открытых настежь оконных створок. – Срочная доставка в Рюхаловку: кричащий гриб и компост для него. Володька, э! Ты спишь уже, что ли?
- Извините, дядя Володя умер, - разочаровала Аня посетителя – немолодого мужчину в выгоревшей кепке.
- Здрастье, - растерялся гость, когда она выглянула в окно, и торопливо сунул под полу пиджака какой-то сверток. – А вы? А…
- Племянница его, - подсказала девушка, которой неловко было разочаровывать дядюшку. Или, правильнее сказать, дедушку.
- Соболезную, - сказал гость. – Но вы… это… Вы ведь тоже…?
- Что «тоже»? – не поняла девушка.
- Ну, работаете? – гость оглянулся по сторонам и перешел на заговорщический тон. – Доставляете, в смысле? А то у меня тут товар портится… Ну, вы понимаете… Побыстрее бы…
- Нет, не понимаю, - в голосе Ани прорезались холодные нотки: еще она всякими мутными делами не занималась. – Уходите, а то в полицию позвоню.
- В полицию? – шарахнулся от окна посетитель, окончательно заверив девушку в своей неблагонадежности. – Чего это сразу в полицию? Что я вам сделал-то? Я ж просто с товаром… Мне курьер нужен, срочно…
- Идите на почту, - посоветовала девушка.
- Так ведь закрыто там, ночь уже, - развел руками мужчина. – И попортят еще: товар-то ценный, нежный.
- Тогда берите такси и везите, - неумолимо продолжила отшивать странного посетителя Аня.
- Да уж видно придется, - мужчина недовольно покачал головой и поцыкал, косясь на девушку, а потом все-таки пошел прочь, еще пару раз на нее оглянувшись, и канул во тьме не освещенного переулка.
- Хм, - нахмурилась Аня и сложила руки на груди. Дядя Володя всегда представлялся ей человеком благонадежным. Неужто под старость лет подался в перекупщики? То-то дом такой добротный на фоне других развалюх. И ремонт хороший, и мебель неплохая, и всякие телевизоры-магнитофоны имеются, хоть и морально устаревшие лет на десять.
За окном снова раздался шорох приближающихся шагов, а затем – требовательный стук.
- Кто там? – настороженно поинтересовалась Аня, не торопясь на этот раз отодвигать занавеску и вместо этого берясь за телефон: вдруг там какой-нибудь бандит? Может, лучше сразу вызвать полицию, не дожидаясь, пока человек заговорит?
- Государственная курьерская служба, - оттарабанил человек с такой специфической презрительно-усталой интонацией, что сразу стало понятно: не врет, сто процентов работник гос.канцелярии. – Агнесса Марьямовна Зеленолист?
Аня поморщилась. Аней ее все звали исключительно по ее же просьбе. В документах же девушка числилась именно под таким странным именем, которое с детства приучило ее держать лицо: поди-ка, почувствуй себя нормальной, если у тебя и имя, и фамилия, и даже отчество смешные.
- Ну, есть такая, - ворчливо ответила она, отодвигая-таки шторку окна и разглядывая стоящего внизу незнакомца. Человек явно носил форму, судя по покрою и отделке. Но чья это была форма, непонятно. Почтовая, что ли? Как в старину? С Косяковки станется сохранить и такую традицию. Точно: вон на сумке значок «Почты России».
- Вот документы на передачу участка, - мужчина бухнул на подоконник толстый желтый конверт формата А4. – Распишитесь.
- Участка? – растерялась девушка. – Какого участка?
- Ну уж не московского, - огрызнулся мужчина. – Распишитесь уже, меня жена ждет. Я, в отличие от вас, по дневному графику работаю, и в «Государственной курьерской» временно, из уважения к Андросию Кузьмичу. У меня рабочий день уже два часа, как закончился. Только из-за вас и задержался.
- Ой, извините, - растерялась Аня и послушно расписалась на каком-то листе в планшете. Мужчина забрал его, коротко попрощался и собрался было идти, но девушка окликнула его:
- Простите, а что мне с этим делать? – она помахала в воздухе конвертом.
- Заполните и завтра занесите начальству, - ответил ей мужчина, уже уходя. – Там поставят печать, и можете работать себе дальше.
- Но… - Аня вытянула ему вслед руку, не зная, что еще спросить.
- Спокойной ночи, - мужчина, не оборачиваясь, махнул ей ладонью и скрылся в ночи. Что еще за номер? И почему так поздно? Впрочем, наверное, он уже заходил утром, не застал и просто решил еще раз зайти в конце рабочего дня, чтобы дела не копились. Тем более, что письмо заказное: у него, наверное, какой-то срок годности есть. Расписаться опять же потребовали. И откуда только имя узнали? Может, что-то случилось на почте с ее вещами, которые она отправила из Москвы?
Аня вернулась было в комнату, чтобы вскрыть пакет и прочитать бумаги, но с улицы донесся третий голос:
- Агнесса, значит, - сказал Игорь, вспрыгнув на скамеечку под окном и облокотившись о подоконник. На лице его читалось любопытство, глаза быстро перебегали от одной вещи к другой, оценивая помещение. Особенно внимательно подросток оценил, собственно, хозяйку.
- Просто Аня, - поморщившись, поправила его девушка. – Ты что тут делаешь? А ну брысь!
Она замахнулась на непрошенного гостя пухлым конвертом, но Игорь ловко увернулся.
- Да ладно тебе, - примирительно сказал он. – Все так делают. Тут потому и скамеечка приколочена. А ты думала, чтобы сидеть на ней, что ли?
