— Ладно, предположим. Никто не видит бедняжечек, никто не верещит с перепугу, шарахаясь от шмыгнувшей из-под ног тени. Довольно обидно, согласна. Но чахнуть-то зачем? В чем, собственно, проблема?
— Ну как — в чем. Всем нужно чужое внимание, даже люди без него начинают тосковать; по крайней мере, подавляющее большинство. А домашним духам гораздо труднее, чем нам. Человеческое внимание для них — что-то вроде пищи. Не только приятное развлечение, но и жизненно необходимая субстанция. Старушка в доме престарелых, которую никто не навещал уже десять лет, — счастливица в сравнении с домовым, от которого десять лет никто не шарахался. Хотя вообще-то они предпочитают более полноценное общение. Но тут уж не до жиру, бери что дают. Лишь бы замечали хоть иногда.
— Ясно. Но вы-то тут при чем?
Сама понимала, что дурацкий вопрос. А все равно не удержалась.
— Жалко мне их, вот что. Это с одной стороны. А с другой, если уж так вышло, что я могу видеть и понимать домовых духов, это накладывает ответственность. Я ее осознаю, принимаю и делаю что могу. Честно говоря, с превеликим удовольствием. Разыскиваю одуревших от одиночества бедолаг, приглашаю в гости, знакомлю друг с дружкой. Для них это, кстати, совершенно революционная идея — дружить со своими. Вообще-то домовые духи всегда были одиночками, общались разве что с ближайшими соседями, да и то не слишком охотно. Но это раньше, когда им человеческого внимания с лихвой хватало. А теперь и соплеменникам рады. Некоторые так между собой сдружились — водой не разольешь.
— Приглашаете в гости? В смысле к себе домой? А ваша семья? Как они себя чувствуют в такой волшебной обстановке?
— Вот именно из этих соображений семьей я не обзавелся. Живу один в той самой квартире на Погулянке. Родителям купил дом в пригороде, а сам остался с друзьями детства. На кого я бы их покинул? И, честно говоря, ни разу не пожалел. Отличная компания собирается у меня по вечерам, вы бы поглядели! Этакий клуб знакомств — для тех, кого не видно. Хотя этого, конечно, все равно мало. Даже в масштабах одного города.
— Клуб знакомств, — повторила Мария. — Клуб знакомств для домовых! Матерь божья. Ничего себе благотворительный проект. А я-то втайне надеялась, что вы просто безобидный маньяк. Например, коллекционер старинной пыли. Или любитель оставлять в чужих кладовых загадочные записки на языке суахили. Как было бы славно.
— Ну, извините. И рад бы вам угодить, но писать на суахили не умею. По правде сказать, даже не помню, к какой языковой группе он принадлежит.
— Банту, — любезно подсказала Мария. — Впрочем, пишут они самой обычной латиницей. Ничего экзотического.
И оба умолкли, переваривая информацию.
Честно говоря, предполагал, что Мария будет в восторге. Ну как же, ей открыли такой прекрасный секрет! Сам бы на ее месте до потолка прыгал. Но Мария выглядела подавленной. Сидела ссутулившись, рассеянно возила ложкой по пустому блюдцу. И явно была сама не рада, что затеяла весь этот разговор.
Решил проявить великодушие. Сказал:
— Если вам очень не понравилось все, что услышали, вы можете в любой момент сказать себе, что я — псих. Тихий шизофреник с историей болезни на девятьсот страниц. Допить кофе, вежливо попрощаться, уйти и навсегда выкинуть из головы мои дурацкие байки. Это очень легко, Мария. У всех нормальных людей подобные фокусы получаются с первой же попытки, а чем вы хуже.
— Мне действительно не очень понравилось все, что вы рассказали, — кивнула Мария. — И вы, конечно, псих, это даже не обсуждается. Поэтому у меня есть условие: вы никогда не будете приглашать меня в гости. По крайней мере, не по вечерам, когда у вас собирается теплая дружеская невидимая компания. Такой вечеринки я, пожалуй, не переживу.
Подумал: «Ого! А если бы не домовые, получается, пошла бы?» Но вслух сказал:
— Условие принимается. Хотя кресло-качалка, повисшее в метре от пола, вам наверняка понравилось бы. Например.
— С вашим креслом потом будем разбираться, — сердито сказала Мария, уже изнывающая от нелепого желания прямо сейчас опробовать эту невероятную мебель. — А пока деловое предложение. У меня в базе есть еще несколько десятков квартир в старых домах, которые я не собиралась вам показывать. Ну, потому что слишком мало комнат, нет ремонта и прочие недостатки. Но, я так понимаю, на самом деле это совершенно неважно? Тогда надо составить расписание.
И достала из сумки ежедневник.
Улица Якшто
A. Jakšto g.
Драконов огонь
С самого начала не хотела тут жить.
Но выбора особо не было.
Дело даже не в том, что их с мужем общее желание удрать из Москвы было столь велико, что сгоряча согласились бы и на какое-нибудь Уагадугу.[43] И уж точно не в деньгах — видали мы на своем веку зарплаты и повыше. Но когда Дымыч начинал говорить о своей будущей работе, глаза у него сияли, как у мальчишки, только что посмотревшего очередную серию «Звездных войн». А когда рассказывал о городе, стоящем среди лесов, в трехстах километрах от Балтийского моря, они вспыхивали еще ярче, хоть электричество выключай за полной ненадобностью. Съездил туда на несколько дней в начале мая, и в его подробном отчете фигурировали черепичные, ясен пень, крыши, сладкая кипень цветущих садов, сияющие купола храмов, темное золото речных вод, туманы, струящиеся с вершин окрестных холмов, старинные ворота, волшебные дубравы, колокольные трели, островерхие башенки и прочие завиральные хроники Амбера. «Ты увидишь, — говорил он, — ты все сама увидишь».
Думала — вот интересно, что этакого можно увидеть на территории бывшего СССР, совсем недавно, курам на смех, объявившей себя взаправдашней Европой. Но если тебе, дружище, очень надо, чтобы я сама увидела, — договорились, не вопрос. Лишь бы ты был доволен.
Очень хотела, чтобы глаза мужа продолжали сиять. Не заметила, когда они погасли, но явно же не вчера. И даже не год назад. И только теперь, когда вернулся старый добрый Дымыч, восторженный и вдохновенный, с запоздалым содроганием поняла, сколь велика разница. Была бы верующей, свечку поставила бы за чудесное спасение. И не одну.
Ей потребовалось почти все лето, чтобы завершить московские дела, так что муж уехал первым. Ежедневно транслировал неугасающие восторги посредством смс, скайпа, электронной почты, бумажных открыток и всех прочих средств связи, до которых мог дотянуться, разве только бутылки с посланиями в реку не бросал; впрочем, кто его знает. Рассказывал взахлеб: «Тут потрясающе. Чувствую себя, словно попал в волшебную страну, где меня давным-давно заждались и теперь стараются угодить. Впервые в жизни живу в городе, где мне нравится вообще все, без исключения, включая каждую трещину на стене подъезда», — и так далее.
