— Хммм… да так-то ничего, — пожал я плечами, — а Петр тоже хочет?
— Хочу, — кивнул головой боец, аккуратно намазывая маслом булочку (он отличался невероятной, просто патологической аккуратностью, это даже мои женщины заметили и сообщили мне, как бы укоряя за разбросанные носки и штаны).
— Хорошо. Готовьте нож, готовьте предплечье. Девчонки, принесите тазик, сейчас тут будет грязно. Боли не боитесь?
— Боюсь, конечно! Что я, маньяк? Я не наслаждаюсь болью! А куда деваться. — Сергей закатал рукав и с тоской поглядел на руку. — А потом вылечишь?
— Нет. Сразу нельзя. Придется походить с повязкой дня три. Маш, найди там бинты — есть у нас? Ага. Тащи. И вату — тампон сделаем.
— Вась, а времени хватит, — с тревогой осведомилась Василиса, — ты не забыл — нам к одиннадцати часам заниматься омоложением?
— Помню. Это недолго. Сейчас ребят почикаем и поедем. Ну что, готовы к страданиям? А что — любите кататься, любите и саночки возить! Кто первый?
— Пусть Петька. Я пока погляжу, — малодушно заявил Сергей и уселся верхом на стул, лицом к спинке.
Петр коротко кивнул головой, я взял бутылку водки, плеснул ему на предплечье, потер, затем протер «Столичной экспортной» темное лезвие ножа — Маша уже прокалила его на огне — и решительно взял бойца за руку, воткнул лезвие в мышцу, поведя вниз, к запястью. Кровь брызнула ручьем, распахал я ему не слабо. Резко запахло железом, а Василиса издала какой-то булькающий звук и отвернулась:
— Не могу смотреть на это! Никогда бы не стала врачом!
— Маш, держи его руку, возьми тампон, будешь промакивать, пока я не скажу — хватит. Ага, вот так. Ну, теперь моя очередь.
Я скривился и резанул себе по запястью. Обожгло резкой болью, закапала кровь, быстро прекращая свое истечение. Я резанул еще и подставил руку над разверстой раной Петра. Несколько капель крови упали на обнаженную, порезанную мышцу, и я решил, что этого хватит:
— Завязывай, все! Бинтами! Серега, давай — ты!
— А я вроде как и передумал… да ладно, ладно, иду! Ой! Больно как! Ой, зараза, как болит… капай, капай скорее! Истеку кровью у вас на руках, вот тогда узнаете, каким я был хорошим человеком, а поздно будет! Не так туго — рука отсохнет! Оххх… каакие муки…
— Ну что ты причитаешь, как баба? — рассердилась Василиса. — Терпи! Ты же мужик! Боец!
— Тебе хорошо… у вас, оборотней, болевой порог выше раза в три! А у нас, людей нежной душевной организации…
— Тьфу! Это ты-то человек нежной душевной организации?! — расхохоталась Василиса. — Ментяра! Да ты дубовый, как бревно!
— Вот видите? — страдальчески обратился к нам Сергей. — Это результат плохой работы агитационного отдела Министерства внутренних дел! Нет бы внедрять в головы обывателей образ хорошего полицейского, защитника, охранителя, друга семьи, а они не работают! Телевидение показывает только плохих полицейских — этот взятку взял, этот напоролся и пострелял банкиров — туда им и дорога! Ненавижу ростовщиков! А мы ведь другие… в основной массе. Мы хорошие!
— Это ты-то «друг семьи» — если только соседской. Когда муж в плавании, — захохотала Василиса. — Знаем, как вы работаете.
— Странно, зачем милиционеров назвали полицейскими? — недоуменно спросила Маша. — Такое нехорошее слово «полицейский». Сразу вспоминаются жандармы… «Чипполино» опять же. А во время войны — полицаи, которые расстреливали наших партизан, убивали жителей! Ужасно! Зачем надо было переименовывать?
— Ты не понимаешь, Машуль, — усмехнувшись, ответила Василиса, — сразу видно — ты не из нашего времени. Во-первых, распил денег, которые пойдут на переименование, таблички всякие, надписи на машинах, форма опять же, представляешь, сколько тут денег крутится? Сколько хапнули при этом? У нас — чего не коснешься, какая проблема возникла, сразу ищи — кто деньги попер. Обязательно поперли. У вас бы уже расстреляли половину, а у нас…
— Да и у нас прут — что ты думаешь, тут все такие честные? — махнула рукой Маша. — Спроси Васю, как мы обслуживали областное руководство города. Они как сыр в масле катаются, живут во дворцах. Думаешь, на зарплату?
— А еще, — продолжила Василиса, — загадили имя «милиционер» и решили, что надо теперь начать с нуля. Выковывать образ правильного мента-полицейского. Только еще хуже вышло. Такой же мент, только теперь называется полицейским. Да плевать. Что есть, то есть.
— Да ладно… совсем уж меня вывозили в грязи, — сморщился Сергей. — Вася вон тоже полицейский, так чего его не полощете?
— Васечка наш умница, молодец! Не трогай грязными лапами наше чудо! — Василиса и Маша обняли меня с двух сторон, и в глубине души у меня разлилось теплое чувство — это ли не счастье? «Тихое счастье! Спите, усталые воины!» Откуда это? А! — сказка древняя. Садко, по-моему. Птица счастья там такая была. Усыпляла. А нам спать некогда, нам бежать нужно.
— Везет же людям, — завистливо вздохнул Сергей, — на кого-то красотки пачками вешаются, а кто-то по помойкам пропитание добывает…
— Ты-то — по помойкам? Всю грудинку сожрал! И куда влезает-то?!
— У меня мозг интенсивно работает, — парировал Сергей, — он сжигает топливо. И вообще, мой мозг говорит мне: нас давно дожидается внизу автомобиль. И если мы опоздаем…
— Да, да, ребята! Побежали! — Я вскочил с места и пошел к двери, поправляя на ходу мятую рубашку. Мы так и не успели ее как следует отгладить. И правда — надо прислугу нанять. Денег у нас море — чего жаться? Кухарку и домработницу. Надо Серову сказать — пусть найдет кого-нибудь. Само собой — пришлют агентов, подслушивать и подглядывать. Особенно после того, как я каждый вечер регулярно уничтожаю установленные ими жучки. Но что сделаешь? Даже если бы мы сами нашли прислугу, они бы их завербовали. Так чего время зря тратить на поиски?
— Вы все — останьтесь здесь! — Серов внимательно осмотрел нашу пеструю компанию, задержавшись взглядом на рубашке Сергея, на которой угадывалась повязка. Я мысленно сплюнул, ну зараза! Сказал же — опусти рукава как следует! Какого черта он их поддернул вверх?! Сергей поймал мой злой взгляд и виновато потупил глаза. Потом с ним поговорю.
— Иван, со мной.
Полковник вышел из комнаты и быстро пошел по коридору, как шарик ртути, катящийся по тропинке. Я успевал за ним лишь благодаря длинным ногам. Шустрый дедок, однако. Впрочем, дедком назвать его язык бы не повернулся. Странная личность. Нечеловеческая какая-то. Мне ли это говорить? — усмехнулся про себя.
Кабинет с кушеткой, столом посредине, окон нет — освещение от ламп наверху. Что-то вроде осмотровой. Только покомфортнее.
