— Приступаем, — усмехнулся человек и протянул мне левую руку.
Я взял с блестящего подноса острую иглу, предназначенную для втыкания в палец, спирт, протер палец мужчины и коротко, резко ткнул. Мужчина поморщился — понимаю, сам ненавижу эту процедуру. Тут, в медцентре, мне уже навтыкали в палец. И в вену. По самое не хочу. В наше время отбор делается вакуумным пистолетом. Что, впрочем, не делает процедуру приятной.
Следом ткнул в палец себе, тоже поморщившись. Иглу менять не стал — мой организм легко справлялся с любой заразой, если таковая была.
— Прилягте на кушетку. Ботинки можете не снимать. Откройте рот и капнете в него каплю крови. И после не пугайтесь, я капну вам своей крови тоже.
Мужчина слизнул кровь со своего пальца, молча принял каплю моей и слегка недовольно спросил:
— Что, все?
— Нет. Теперь лежите и не двигайтесь. И не беспокойтесь, я сейчас кое-что сделаю, чтобы нам не помешали…
На зачистку помещения ушло пять минут. За эти пять минут молнии вычистили все жучки и телекамеры, что стояли в кабинете. Теперь нужно было поторапливаться — оставалось двадцать минут, в течение которых действует смешение крови. Впрочем, можно было и возобновить кровопускание, только зачем? Не люблю эту процедуру. И лишнюю работу.
Заклинание подчинения. Да, если оно попадает в нехорошие руки — это просто кошмар. Если только представить — весь мир, подчиненный Гитлеру. Но ведь я не Гитлер? Мировое господство… забыть эту хрень! Сейчас только я и этот старый, усталый человек, лежащий передо мной на кушетке.
Слова заклинания тяжело падали в пространство. Я видел, как приоткрывалась дверь и в нее заглядывали чьи-то глаза, видимо, Серов интересовался, чего это я уничтожил все системы слежения. Есть, есть объяснение — я не могу сосредоточиться, когда на меня смотрят. А еще… еще — это моя коммерческая тайна. Не пропрет? Да и хрен с ними! Пусть я останусь у них в памяти как стяжатель, заботящийся о секретах своей работы. Нельзя, чтобы заклинание подчинения вышло в мир. В этот мир. Конечно, пользоваться им сможет не каждый. Совсем не каждый. Только грифон. Или другой великий маг, такой же, как я. Ну а вдруг? Вдруг родится такой же маг, как я? И он узнает это заклинание и попытается поработить мир?
Наконец, закончил. Теперь этот человек, один из самых дельных и нужных стране людей, был моим. До последней капли крови.
Не переводя дыхания, без паузы, я взялся творить заклинание омоложения.
Знак Огня, Знак Воды, Знак Воздуха — знаки загорались и гасли в нужной последовательности. Они висели в воздухе, сияя, как неоновые знаки к революционному празднику на улицах Москвы, выглядело это красиво и страшно. Даже мне. Я вызывал к жизни силы, которыми распоряжался, но которых не понимал. Но разве мы все понимаем, что делаем в этой жизни? Например, разжигая костер, мы понимаем, что такое огонь? Откуда он берется? А уж такой сакраментальный вопрос: откуда взялись мы все — над ним ломают головы поколения мудрецов. И никто так и не смог прийти ни к какому выводу.
Процесс пошел. Лицо мужчины задергалось, пошло волнами, он застонал и вцепился руками в простыню, покрывающую кушетку. Его буквально били судороги, кости трещали, скрипели, все тело дергалось, как в параличе. Слова заклинания падали, Знаки шли чередой, как солдаты в строю.
Краем глаза я видел, как кто-то опять приоткрыл входную дверь и заглянул внутрь. Не прерывая процесса (осталось уже немного), не отвлекаясь от пассов, я изловчился, подцепил ногой табурет, стоявший рядом со мной, и со всей силы метнул его в дверь. Стул вылетел через приоткрытый проем и, похоже, кого-то слегка подбил.
Так ему и надо! Сучара! Он смеет мешать такому важному, серьезному колдовству! Одна ошибка — и вместо молодого мужчины тут может оказаться зародыш человека. Или вообще… но это уже смешно, хотя тоже может быть.
Наконец, завершающее Слово произнесено. Я замолк, вытер обратной стороной руки лоб, покрытый испариной, и сел на стул.
Парень на кушетке недоуменно огляделся, поднес к глазам руку и попытался сесть — чуть не упал. Его как пружиной подбросило на лежанке. Ну, это понятно — раньше он был стариком, с ослабленными мышцами, со скрипом в суставах и замедленной реакцией. Теперь он был цветущим парнем. Розоволицым, худощавым, некрасивым, но обаятельным. Парень улыбнулся и смущенно сказал:
— Я до конца не верил. Во мне все протестует против этого. Все. Весь мой жизненный опыт. Все, чему меня учили. Этого просто не может быть!
— А вас не тому учили, — заметил я, протирая лоб ваткой, смоченной в спирте, — вас учили, что чудес не бывает. Но смотря что называть чудесами. Ведь нашим предкам полет в космос был бы чудом. А поди ж ты — летаем! Так и магия. Просто надо привыкнуть, что есть что-то непостижимое, даже если мы и привыкли этим непостижимым управлять.
— Да. Вы правы. Вы правы, — улыбнулся Косыгин, — никак не могу привыкнуть к тому, что я не старик. Честно говоря, я принял вас за мошенника, ловко вытягивающего средства из наших спецслужб. Для меня это было развлечением. Но, как вижу, все получилось. Я так вам благодарен! Я знаю про ваши требования — все будет выполнено. Сегодня вам перечислят на книжку шестьдесят тысяч рублей. И я вам очень благодарен.
— Мы еще не закончили. Нам нужно сделать вам прежнее лицо. Вернее, почти прежнее. Остановимся на варианте примерно сорока пяти лет. Мне нужно ваше фото в этом возрасте. Можно доставить его сюда?
— Да. Я сейчас распоряжусь. — Председатель совета министров СССР встал с кушетки и, слегка подпрыгивая при ходьбе, пошел к двери. Приоткрыл, негромко сказал:
— Серов, войди.
В двери показался полковник — мрачнее тучи, со ссадиной на многострадальном лбу. (А не хрена подглядывать! Изврат проклятый!) Он внимательно осмотрел кабинет, потом с ног до головы осмотрел Косыгина и сказал:
— Какие будут распоряжения… товарищ Косыгин? Я слушаю.
— Доставьте сюда из моего дома мои фотографии. Все, какие найдете. Вот записка, — он быстро написал что-то на листке, который достал из внутреннего кармана, — и поскорее. А нам принесите обед — приличное что-нибудь. Борщ, второе, компот, сок. Вы что будете, Иван?
— Все равно. И побольше! — усмехнулся я. После колдовства на меня всегда находил аппетит.
— Давай, Серов, побольше чего-нибудь. И больше не подглядывай, — усмехнулся он, — видишь, как оно плохо кончается.
— Мне нельзя мешать, — спокойно пояснил я, — жучки и камеры в кабинете уничтожены именно поэтому. Пока я думаю, что за мной подглядывают — существует вероятность допустить ошибку. И тогда вам же тоже не поздоровится. Так что я буду проделывать процедуру уничтожения жучков каждый раз перед началом процедуры.
