Кора испуганно огляделась, не услышал ли кто. Ее лицо выражало острое желание запереться в какой-нибудь ящик и не показываться из него пару десятков лет, а еще лучше – никогда.
– Я не могу… – начала она.
– Это очень важно, – взволнованно проговорил Финч. – Из-за него пропал мой дедушка.
Девочка потупилась:
– И мой тоже.
– Как это? – поразился Финч. – Когда?
– Очень-очень много ночей назад, – сказала Кора. – Когда я еще не вылупилась из яйца.
– Что? – удивился Финч. – Ты вылупилась из яйца?
– Ну да, – просто сказала Кора. – А ты разве нет?
Финч хотел было ответить, но тут понял, что совершенно не знает не только как именно появился он, но и как вообще дети появляются на свет. Может, и он тоже вылупился? Нужно будет у кого-то спросить. Арабелла должна знать об этом все – она же прочитала целую тысячу книг!
– А что ты знаешь о пропаже твоего дедушки? – спросил мальчик.
– Мама и папа не говорят о нем. Но я знаю: дедушка был плохим. Он примкнул к Гелленкопфу и помогал ему творить всякие… всякие мерзости!
– Расскажи мне… – взмолился Финч. – Расскажи про Гелленкопфа.
Кора впилась в него немигающим черным взглядом и задумалась.
– Хорошо, – сказала девочка наконец. – Я тебе покажу.
– Покажешь?
– Да. Идем со мной.
И она побежала к лестнице. Финч помчался следом.
Лестниц в Фогельтромм было невероятно много: они переходили одна в другую, раздваивались и растраивались, расходясь в разные стороны. Некоторые были почти вертикальными, другие – очень пологими, причем настолько, что от простого коридора их отличали разве что выступающие края ступеней в полу. Перила всех лестниц украшала тонкая резьба: сплетающиеся не-птичьи руки с когтями, перья и волосы.
Двери кабинетов выходили прямо на ступени, повсюду были расставлены или висели на тонких цепочках причудливые латунные механизмы, похожие то ли на часы, то ли на астрономические приборы. Финч вертел головой и разглядывал их, но Кора не останавливалась, и мальчик неотступно следовал за ней. Они поднимались все выше.
Порой навстречу им попадались сжимающие портфельчики ученики и важные профессора, спешащие по своим делам.
В какой-то момент вдруг зазвучало уже знакомое Финчу карканье. Кора замерла и, задрав голову, устремила взгляд под черные своды.
– Это начинается новый урок? – спросил Финч.
– Да. – Она кивнула. – Но я не пойду.
– Но что, если…
– Нет, меня не хватятся, – печально сказала девочка. – Никто даже не заметит, что меня нет.
И они продолжили путь. Кора стала вести себя намного осторожнее: глядела в оба, старалась ступать как можно тише. Судя по всему, как и в школе Фьорити, быть пойманным в Фогельтромм во время урока за пределами класса грозило весьма нехорошими последствиями.
– Спасибо тебе, что попросил меня не наказывать, – сказала Кора, прячась у какой-то двери и заглядывая в окошко, чтобы удостовериться, что за ней никого нет. – Это было бы просто ужасно, если бы она меня наказала. Мадам Воррта безжалостна.
Кора толкнула дверь, и они оказались в узкой галерее, вдоль стены которой в несколько ярусов располагались похожие на насесты скамейки.
– А как вас обычно наказывают? – спросил Финч.
– Это очень страшно, – сообщила Кора испуганным шепотом. – Ты даже не представляешь…
– Расскажи…
– Обычно мадам Воррта зовет профессора Гехирна, который преподает мыслительные практики, и тот стирает из памяти провинившегося ученика счастливые воспоминания.
– Как это?
– В зависимости от проступка они как бы просто отбирают у ученика или сильное, или слабое счастливое воспоминание.
Финч попытался представить себя на месте жертвы подобного наказания. Сперва он подумал, что вот на нем они-то свои зубки пообломали бы – он ведь из Горри, сирота, и жизнь его не назвать такой уж счастливой: он не помнит родителей, никогда не ходил на ярмарки и на коньках не катался, ему ничего не дарили, но… дедушка, книжки, Арабелла… А еще он вспомнил, что испытывал, когда ожидал, что мадам Клара вот-вот отберет его воспоминания о не-птицах. Нет уж – лучше не быть наказанным в Фогельтромм!
Преодолев галерею, они вышли на лестницу, которая поднималась вдоль огромных окон, разделенных угловатыми прожилками переплета. За окнами проносился снег.
– Ты знаешь, что завтра начинается снежная буря? – спросил Финч.
– Конечно! – воскликнула Кора. – У нас ведь Крайвенгроу, праздник Снежной бури!
– Праздник?
– Ну да! Очень хороший праздник! Я его всегда так жду! Все собираются, к нам приезжают даже самые дальние родственники. И мама с тетками готовят праздничный ужин. Везде горит свет и все так нарядно! Мы украшаем дерево тиддр белыми и алыми шарами из ниток!
– Тиддр?
– Ты не знаешь? – удивилась Кора. – Такое скрюченное, с изломанными ветвями. Мы развешиваем на них шары из ниток, и иногда папа разрешает мне повесить один шар. Крайвенгроу – это самая-самая лучшая ночь! Все счастливы, кроме мамы – она волнуется, как бы все прошло идеально. У нее столько забот: украсить дом, разослать приглашения, купить всем подарки. М-м-м… подарки! Интересно, что мне подарят? Надеюсь, это будет заводной кукольный домик, который я видела в лавке игрушек «Причудливинс». Уверена, папа понял мои намеки, что я его очень хочу. А сколько всего будет вкусного на праздник! Мама всегда печет пирог из ушастой рыбы! Он просто ну очень вкусный! Как же я люблю Крайвенгроу! А еще мы с родителями пойдем в театр «Господин Ворон» – там будет праздничная пьеса «Маленькая Ффру». Я ее знаю наизусть, но все равно не терпится увидеть, как Маленькая Ффру будет водить за нос злодея Фруджа! Поскорее бы наступило завтра! Я всегда жду не дождусь Крайвенгроу – прошлый праздник был так давно!
– Так прошлая буря была же не очень давно, – заметил Финч.
– Нет, не все бури считаются, – грустно сказала Кора. Уж она точно хотела бы, чтобы все. – Прошлый Крайвенгроу был четыреста ночей назад.
Финч мысленно перевел в дни, отчего ощутил гордость за свои «невероятные познания в числах».
– То есть год назад, – сказал он. – У вас это как праздник Нового года?
– Наверное, – подумав, сказал Кора. – Но я не знаю, что такое «год».
– Как это? – удивился Финч. – То есть ты даже не знаешь, сколько тебе лет?
Кора выглядела смущенной. При этом сама не понимала, почему именно смущается.
– Мне вот почти двенадцать, то есть одиннадцать пока что, – Финч задумался и попытался перевести – и где же Арабелла, когда она так нужна?! – Мне… одиннадцать раз по четыреста… ночей. И еще сколько-то…
– О! – улыбнулась девочка. – Ты видел одиннадцать Снежных бурь. А я, – она поникла, – только восемь.
Кора с печалью в голосе рассказала, что едва ли не все дети в ее классе старше и что они не хотят с ней из-за этого дружить.
– Не грусти, – сказал Финч и напомнил ей: – У тебя же скоро праздник! Вы ведь не учитесь в Крайвенгроу? У вас каникулы?
Кора досадливо надула щеки.
– Всегда были каникулы, и в школе оставались только самые одаренные ученики. Они учились блуждать по бурям. Это очень почетно. А в этот раз все изменилось. Мадам Воррта сказала, что в школе останутся только самые отстающие, чтобы подтянуть свои знания. Это ужасно и несправедливо! Я не хочу здесь быть, когда все к нам приедут, а дядя Барри привезет мне подарок – его подарок всегда самый лучший.
– Да уж, – участливо сказал Финч. – Меня тоже наказали. Во время каникул я тоже буду учиться. Только они аж через ме… сорок ночей. А почему в этот раз все поменяли?
– Не знаю, – огорченно пропыхтела Кора. – Мадам Воррта объявила об этом после того, как мадам Шпигельрабераух приходила. Может, она что-то сказала мадам Воррте? Посоветовала что-то? Она очень строгая и могла придумать какое-то наказание для таких, как я.
Финч задумался: могла ли мадам Клара быть виновницей того, что теперь отстающие будут вынуждены учиться дополнительно, а все отличники получат праздник? Как-то это уж слишком напоминало обычный, прекрасно знакомый ему школьный порядок.
