Всякого рода переброски новых видов в те или иные участки существующих ареалов полны неожиданностей.
Интервью академика М.С. Гилярова журналу «Наука и жизнь», 1982 г.
Дождь лил вовсю, летел на землю, струями бился в окно, водопадом срывался с крыши и, промахиваясь мимо бочки, рушился в высокую молодую траву. Под напором дождя качали ветвями яблони и кусты смородины.
Вверху серебристой полоской мелькнул самолетик. Стас посмотрел на тучи, прикинул направление ветра. Ну, точно, на мхи гнали да не довели. Растяпы!
В лицо плеснуло. Стас нехотя закрыл форточку, из которой тянуло свежей зеленью и цветущим жасмином. Конец июня, лучшая пора для средней полосы России. Была.
Надо собирать вещи. Хорошо, что родителей отправил заранее, путались бы под ногами, переживали. Мать до сих пор не верит, что уезжает навсегда. Отцу как бы все равно, лишь бы было жилье. Это не проблема, родственников много, даже в Австралии кто-то есть. Туда еще фиолетовая зараза не добралась.
Телевизор бубнил, перебивая шум дождя, и тут в дверь постучали. «Кого там черт принес в такую погоду», — пробурчал Стас и пошел открывать.
Черт принес Леху. Стас отпер, и тот шагнул в предбанник, оставляя мокрые следы на крашеных досках. С плаща бодро закапало.
— Ну и льет, — сказал Леха очевидное.
— Плащик давай сюда и проходи, — скомандовал Стас, отбирая одежду и пристраивая на вешалке у двери.
— Пакуешься? — поинтересовался Леха, оглядывая картонные коробки на полу.
— Собираюсь. Половину барахла наверняка здесь оставлю.
— Сожгут ведь!
— Может и обойдется. А если бы и сожгли, невелика беда! Простыни, тряпки, комод обшарпанный… — Стас махнул рукой.
— Молодец. А мне все жалко. Поверишь, вчера нашел вершу, которую мы с дедом из лозы делали, полчаса сидел с ней в руках, вспоминал.
— Помню. Мы пока научились плести как следует, полберега ободрали… У меня такая ловушка для раков в сарае лежит. Ты, Леш, скажи, что слышно, когда машина придет?
— Через неделю.
— Точно?
Леха пожал плечами и уставился в телевизор. Показывали новости. За винтом вертолета простиралось море фиолетовых мхов, под которым угадывались силуэты деревьев. Время от времени какое-нибудь дерево рушилось, вверх взметались темные клочья. Диктор показала на карте границы распространения мхов. От села до границы оставалось еще порядочно, километров двадцать.
Дождь почти прекратился. Редкие капли срывались с крыши и шлепались о карниз подоконника. За лесом бухнуло, взметнулось зарево и пропало.
— «Гобоем» плюнули, — заметил Леха. — Отгоняют. — Он помолчал и вдруг, решившись, сказал:
— У меня брат вчера с Верены приехал.
— Свистишь! — Стас уставился на приятеля. — Там же карантин, муха не пролетит.
— Карантин для кислородных миров, а Борька железякам продался. Им все равно, у них мхи не живут, а на Верене какие-то редкие металлы водятся, типа деликатес для них. Борька в посредники нанялся.
Лехин брат, космический авантюрист, чей послужной список напоминал прайс-лист небольшой фирмы, вполне мог связаться с металлоидами. Железякам было наплевать на карантин, в их сероводороде ничего живого не росло, но и в кислородные миры им путь был заказан. С космолета металлоидов на землеподобную Верену обычно летал посредник-гуманоид.
— Понимаешь, Стас, Борька разговорился с одним веренцем, что, мол, за напасть вы нам подсунули, а он очень удивился и сказал, что они давно нам предлагали растения, кусты, что ли, которые мхи тормозят. Он готов поделиться, только непонятно, как вывезти. До Метрополии Борька дотащит, железяки за ведро воды мать родную продадут, а потом нужно, чтобы кто-то перехватил и на Землю доставил.
Леха с надеждой посмотрел на Стаса.
— Я?! Почему я?
— Ну-у-у…Ты же ботаник!
— Я не ботаник! — сердито сказал Стас. — Я экономист. Работаю в бухгалтерии Ботанической академии. А вот ты космодесантник, тебе и карты в руки.
— Мне светиться нельзя, за нами знаешь какой пригляд? И потом, я умею только роботов в компьютере водить.
Стас задумался. За лесом снова бухнуло и полыхнуло.
— Хочешь, чтобы здесь все сожгли? Дом родной?
Стас покачал головой.
— Ну ладно, — сказал он наконец. — Я у своих разузнаю, что это могут быть за кусты и как они действуют. Если бы все было так просто, неужели раньше эти мхи не задавили бы?
Экологическая катастрофа на этот раз подкралась из Внеземелья. Несколько лет назад ботаники-любители привезли с межгалактической выставки цветоводства роскошные желто-оранжевые цветы на мшистой фиолетовой подложке, уроженцы планеты Верена. Цветы завяли, а мох мгновенно разросся, распространился и, подавляя другие растения, двинулся завоевывать Землю.
Первым пострадал британский натуралист, который утром вошел в оранжерею и увидел фиолетовый ковер на месте уникальных орхидей. Пока он колебался, чем извести неведомое растение, мох стал растекаться по газону. Ему понадобилось всего три дня, чтобы заполонить городок Борнум с его палисадниками, парками, лужайками и устремиться в поля, сенокосные луга и загородные особняки.
Похожие истории случились еще в нескольких местах Земного шара. Инопланетная зараза охватила несколько тысяч квадратных километров в Европе, Азии, Америке, Африке. Другие растения погибали под его воздействием. Никакие гербициды на фиолетовый мох не действовали. Немного замедляла рост растения пасмурная погода, дождь, снег. Огонь сжигал, но на пепелище мох возвращался, едва там остывало. После нескольких лет борьбы с фиолетовым паразитом были очерчены зоны поражения, по границе установлены «Гобои» — пушки, стреляющие объемным взрывом, и начался период окопной войны.
Подобные ситуации, хоть и меньшего масштаба, повторились в нескольких землеподобных мирах. Галактическое содружество всколыхнулось. Верена была объявлена зоной карантина, все виды сообщений с ней прекращены.
То ли правительство наконец-то придумала радикальный метод борьбы, то ли на всякий случай, но было принято решение отселить жителей из 50-километровой области вокруг зоны поражения. Село, где жили родителя Стаса, попадали под эвакуацию. Это было обидно, хотя государство давало и жилье, и компенсацию. Но что может сравниться с малой родиной, где каждый бугорок измерен собственными босыми пятками, где наизусть знаешь каждую поляну и самые хитрые лесные тропинки.
В Отделении борьбы с паразитными растениями внеземного происхождения царили тишь и запустение.
— Все ушли на фронт, — сказала секретарша. — Но вон там — видите — на делянках угрюмый такой товарищ в халате, Петр его зовут, до недавнего времени у нас работал, если есть какие-то вопросы, может и ответить. А может и не ответить.
Угрюмый Петр возился с растением сельскохозяйственного назначения.
— Здорово! — сказал он Стасу. — С чем пожаловал? Если про мхи, то можешь идти лесом.
— Приди, приди ко мне за зарплатой! — откликнулся Стас. — Скажи, правда, что есть такой кустарник, который мхи останавливает?
— Дознались все-таки! — удовлетворенно сказал Петр, выпрямляясь. — Правду — ее не скроешь. Я всех начальников за рукава перехватал, доказывал, объяснял! Нет же, ретрограды кругом, осторожничают, как бы не навредить…
Петр занимался фиолетовыми мхами еще в те времена, когда они не расползлись по планете и обнаружил, что процесс фотосинтеза у них идет вопреки правилам. Цикл Калвина-Карпилова оказался нарушен. «Ночное дыхание» для мхов наступало только при свете второго, голубого солнца Верены. В результате эти растения размножались ураганным образом под лучами желтого солнца, но не могли завершить свой жизненный цикл. Для цветения и созревания необходимо излучение голубого солнца. На самой Верене, которая, лавируя между двумя светилами по сложной орбите, время от времени удаляясь от голубого, чтобы мхи не распространились больше положенного, высаживали кустарник — фиолетовый, как всё на планете. Он выделял специальный фермент, мхи расцветали, отмирали, семена созревали, рассеивались в почве и ждали голубого солнца для прорастания. У Петра были саженцы кустарника, он проводил такие эксперименты, но те, кто дует на воду решили, что кусты тоже могут заполонить все на Земле, тем более, что под нашим Солнцем они растут очень быстро. Впрочем, так же быстро и погибают, но ретроградам это не докажешь: куда уж тут рисковать, когда со мхами не пойми чего делать!
Обиженный Петр плюнул и перешел в Сектор кормов для животноводства.
Потом Стас с Петром долго пили пиво и рассуждали о судьбах Родины, ботаники и науки вообще. Получалось, что все очень печально, ибо наукой — и ботаникой, в частности — руководят такие уроды, которым и животноводство поручить нельзя. Надеяться можно только на себя и близких друзей.
