Гарри Гаррисон - Билл — герой Галактики на планете Бутылочных мозгов [на планете закупоренных мозгов]

— Как видишь, — завопил Билл, — не слишком, чёрт побери, хорошо!

— Не вижу сложностей.

— Ты, ты, двухвостый идиот! Взгляни получше. С одной стороны — огонь, с другой — снежная буря, а единственный выход блокирован ямой с дерьмом.

— В самом деле? Как здорово, — восхищённо сказал скволл. — Жаль, я не вижу всех этих вещей, ведь они — компьютерная эмуляция и, следовательно, не действуют на простейшие создания вроде меня.

— Ты их не видишь?

— Боюсь, нет. Хотя верю тебе на слово.

— Если ты их не видишь, это значит, что их здесь нет! — взволнованно воскликнул Билл. И в тот самый миг галлюцинации, а может видения, а может ещё чёрт знает что это было — возможно и компьютерная эмуляция — прекратились. Или скорее они продолжались и дальше, так как Билл видел различные танцующие переплетённые тени, но они не имели для него значения, так как он отказывался верить в них из чувства гордости, как это делал бесхитростный скволл.

Когда галлюцинации, или что бы это ни было, пропали, Билл обнаружил, что интерьер компьютера также был эмуляцией и, следовательно, больше он не сдерживался стенами. Он прошёл через некоторые из них. Позади него раздался сердитый голос:

— И что ты собираешься делать?

— Прощай, компьютер, — ответил Билл. — Я отправляюсь в небольшой отпуск от всего этого.

Не важно, что говорил компьютер, вряд ли он мог что-либо сделать. Он закричал вслед Биллу: «ты пожалеешь», но Билл пропустил это мимо ушей и вместе со скволлом вернулся на поля, где он обслуживал вентили, впервые повстречал скволла и нашёл спасение.

Но Билл вскоре обнаружил, что не так-то легко было отделаться от компьютера. Он в конце концов в определённом смысле, как вы помните, и что ему вовсе не нравилось, сам являлся частью компьютера. До некоторой степени полуавтономная, но всё же часть. Компьютер всегда знал, где он находится. Он развлекался тем, что ждал пока Билл заснёт эмулированным сном, затем внезапно появлялся, часто в виде баньши, и пронзительным воплем снова будил его. Компьютер повсюду следовал за Биллом. Хотя в бестелесном существовании Билл фактически являлся водонепроницаемым, ему не доставляло особого удовольствия созерцать эти свинцовые небеса, эти унылые кипарисы, устрашающих и зловредных кошкохвостов, шуршащих своими перьями в глубоком и зловонном болоте, которое устроил для Билла компьютер. Билла это болото уже утомило. Он считал, что подхватил простуду от постоянного нахождения ног в воде. Это, хотя он и не знал, доказывало тезис некоторых земных учёных, что простуда по большей части вызывается воображением. Он не только простыл, но и свалился с бронхитом. Он опасался, что скоро наступи пневмония. Он стал размышлять, может ли такое призрачное создание, как он, умереть от призрачной болезни, которой пытался его поразить компьютер. Было всё возможно.

Положение ещё ухудшилось, когда через некоторое время его друг скволл попросил его уйти.

— Ты мне по-прежнему симпатичен, — сказал скволл, — но я должен думать о своей семье. Наша нора уже две недели как затоплена. Маленькие всё время плачут. Верно, что им в это же время купировали уши, но это не имеет отношение к их поведению. Знаешь Билл, по правде говоря, на тебе слишком тягостное проклятие. Почему бы тебе не отправиться в путешествие, не слетать куда-нибудь. Предпочтительно куда-нибудь подальше отсюда. Может ты как-нибудь сможешь снять проклятие.

— Это не проклятие, — сказал Билл. — Это все компьютер зловредничает.

— А это по-твоему не проклятие? Прощай, Билл, и не торопись возвращаться.

Так Билл ушёл. Вернее, попытался, пока не обнаружил, что компьютер отрезал его от источников питания. Он больше не мог легко и быстро путешествовать по воздуху, используя раздобытый аккумулятор. Теперь он был вынужден с трудом таскаться по земле. Хотя он и не мог пожаловаться на мышцы, что-то всё же болело. Хотя у него и не было на самом деле ног, они доставляли ему страдания. Особенно та, с аллигаторской ступнёй. Даже в компьютерной реконструкции у Билла сохранилась отвратительная когтистая ножная конечность.

Он продолжал двигаться, засыпая и грезя на ходу. Ему снилось, что он — танцор балета, и кто-то натянул ему на ноги красные туфли и заставлял танцевать без остановки, а балетмейстер, старый пердун, наблюдал и садистски скалился.

Этому гнетущему состоянию дел не было видно конца и оно уже порядком надоело. Доведённый до отчаяния, он продолжал обшаривать память компьютера в поисках места, где его бы оставили в покое. Наверняка здесь где-то должно быть убежище! Но где? Он попытался скрыться в каких-то редко используемых базах данных о прошлом планеты Тсурис. Он влазил и прятался в базах данных, которые давали картину годовых осадков за последнюю тысячу лет. Он искал убежища среди древних записей былых нарушений закона и убийств. Он жил в биографиях великих тсурианцев прошлого. Он даже пробовал каталог потерянных дел, индекс невозможных изобретений, индекс сходных невероятностей. Каждый раз, когда он начинал думать, что обнаружил хорошее местечко, появлялся компьютер, часто напевая высоким неприятным голосом: «Привет, Билл, пора вставать и блистать!» И Билл снова вынужден был двигаться дальше. Ох, это была адская жизнь.

Такое состояние дел могло длиться неопределённое время. В конце концов, Билл в текущем состоянии был более-менее бессмертным. Это могло бы длиться столь долго, сколько хотелось компьютеру. Единственный выход мог быть в том, чтобы военный флот атаковал Тсурис. Они послали своего добровольца, и тот не вернулся. И это беспокоило Билла. Он отрастил длинные воображаемые ногти и стал их грызть. Если они ничего не слышали, в их крошечных идиотских мозгах могла возникнуть мысль начать атаку.

— Ты ведь сможешь защитить эту планету от бомбового удара из космоса, старый добрый дружище компьютер, не так ли?

Компьютер, у которого был избыток практики в компьютерно-эмулируемом садизме, только устрашающе хихикал.

Жизнь достигла своей низшей точки одним мрачным днём, который во многом был похож на действительно отвратительный февральский день там, откуда пришёл Билл. В мрачных небесах было достаточно света, чтобы придать ландшафту невероятную угрюмость. На коже Билла укоренились мхи и плесень. Маленькие крабы с острыми клешнями восполняли отсутствие жизни в его волосах. Различные паразиты, как местные, так и привезённые, оживлённо вздорили друг с другом у него под мышками. Его промежность стала таким ужасным местом, что он даже и не думал туда заглядывать. Это не значит, что Билл воздерживался от мытья. Наоборот, он нещадно надраивал себя. Он даже никогда не просыхал. К примеру, его форма стала походить на маскировочный халат. Его знаки отличия выглядели так, будто пролежали в подземной впадине на глубине трёх метров под водоёмом. Что впрочем было не далеко от истины.

Даже пища вызывала страдания. Хотя в прежние дни, когда он обсуждал с компьютером условия, ему предлагалась моделированная пища большого разнообразия и внешнего вида, а он воротил от неё нос, так как она не являлась питательной на самом деле, виртуальная пища была лучше реальной, теперь компьютер испытывал огромное наслаждение подавая ему такое извращённое варево, как зелёное мороженое из лягушки, дрянное жаркое c поджаренным творогом из молока яка, и прочую гадость. И вся чертовщина заключалась в том, что хотя ему и не нужна была пища, так как он напрямую питался энергией компьютера, он не смог отделаться от привычки есть три-четыре раза в день, когда это было возможно. К тому же, когда он отказывался от вызывающей отвращение компьютерной пищи, он начинал испытывать сильные спазмы голода, которые не становились менее болезненными от того, что являлись психосоматическими.

Таким было его существование к тому моменту, когда случилось что-то, разбившее монотонность его бытия и давшее луч надежды. Это событие произошло в день, который начинался так же мерзко, как и все другие. Билл проснулся, усталый и ничуть не отдохнувший, в пещере, по стенам которой влага сочилась почти так же сильно, как дождь, оглушающе льющийся у входа в пещеру. Дрожа от холода и сырости, он пошатываясь вышел наружу, готовый снова нести тяжкое бремя существования.

Вдруг он заметил на горизонте странное свечение. Сперва он подумал, что горит лес. Но ничто, даже эмуляция, не могло создать такого бурлящего пламени. Что это было? Билл прищурился. Свечение было достаточно далеко и чтобы достичь его, нужно было пересечь труднопроходимую местность. Стоило ли оно того? Какая ему разница, что за свечение там на горизонте? Вероятно это был очередной обман извращённого компьютера.

Он тяжело вздохнул и попытался придумать себе занятие на этот день. Как обычно, он ничего не смог придумать. Затем он снова посмотрел на свечение. Оно было всё таким же, не сильнее, не слабее, не меняя цвета. Что оно здесь делало? Он поднялся на ноги, пару раз слабо чертыхнулся и побрёл по липкой грязи, напоминавшей чересчур долго не высыхающий клей. Он потащился вперёд, с болящими от виртуальной усталости конечностями, и зубной дрожью от эмулированного холода. Вскоре он обнаружил, что чтобы достичь свечения, ему придётся пересечь цепь гор. Это было вдвойне досадно, поскольку он был уверен, что когда впервые увидел свечение, этой цепи здесь не было. Эти горы являлись делом рук компьютера. На самом деле за свечением тоже наверняка стоял компьютер, пытаясь доставить ему ещё большее разочарование на свой садистский механический манер. Да, он был обречён, был! Зачем продолжать идти? Он мог с таким же успехом лечь в грязь и посмотреть, сможет ли виртуально утонуть. Но это означало сдаться садистской кучке транзисторов и проводов. Так ли он хотел закончить свой путь? Не с грохотом, а с шипением короткого замыкания.