Дув Галени сегодня утром смотрелся настоящим лощеным имперским офицером в своем парадном мундире; то же относилось к генералу Аллегре и полковнику Отто. Последний — без единого пятнышка грязи и столь уверенный в своем опыте как специалиста, что никакое окружение его не смущало. Столь же самоуверенным, и к тому же — самодовольным, выглядел доктор Вонг Уэдделл из Имперского Научного института, один из ведущих ученых в области молекулярной биофизики, генетики, ксенобиологии и всякого такого. Его сопровождала старший администратор института Сьюзен Аллегре — или как его куратор, поскольку Уэдделл в таковом регулярно нуждался, или для того, чтобы принимать и передавать в Институт любые новые запросы, которые могли бы возникнуть этим утром; в любом случае, когда всем указали, куда сесть, ее место оказалось рядом с Уэдделлом, а не с мужем.
Когда суматоха в зале улеглась, Грегор продолжил:
— Есть два возможных подхода к разрешению проблемы, в юриспруденции и не только: начать с фактов и перейти к следствиям из них, или начать с желаемого результата и вернуться, пройдя необходимые для его достижения шаги. Мы по возможности используем оба подхода и встретимся на середине. Чтобы начать с начала, с базовых фактов — коммодор Галени, вы смогли выяснить, как именно СБ ранее проглядела информацию о цетагандийском бункере и его содержимом? И откуда взялся сержант Абеляр с его бомбой? Как он погиб, мы знаем.
— Да, сир. За вчерашний день и прошлую ночь я значительно продвинулся в изучении обоих вопросов.
За вчера, другими словами, с момента его последнего доклада — следовательно, что-то из того, что он сейчас расскажет, станет новостью и для Грегора. По взмаху императорской руки Дув вышел вперед, Грегор прислонился к кафедре, а Дув встал за комм-пульт в привычной позе лектора. На свою аудиторию он поглядел с не меньшим любопытством, чем созерцали его они.
— Изучая документы и записи почти восьмидесятилетней давности, оставшиеся со времен строительства штаб-квартиры СБ, я сумел отследить судьбу офицера, который подписал документ об инспекции этого бункера, капитана Гео Фароса. Он служил в СБ, и к нему был приписан в качестве помощника сержант инженерных войск Влад Норман. Спустя месяц после подписания этих бумаг они оба погибли при несчастном случае на строительстве, вместе с еще тремя гражданскими служащими: согласно последовавшему инженерному отчету, два строящихся этажа рухнули из-за нарушения указанных в спецификации размеров и неверной установки крепежных соединений. В этом, написанном от руки, отчете , э-э, инженерный термин "напортачили с подгонкой" был подчеркнут жирным. Дважды.
Сидящий в третьем ряду полковник Отто поднял брови с явным и острым интересом и понимающе кивнул; Галени откозырял ему по-СБшному — поднес два пальца к виску — и продолжил:
— Император Юрий, следуя рекомендации своего архитектора, приказал повесить начальника строительства за такие несанкционированные упрощения и усилить все несущие конструкции втрое, но это уже другая история.
— Эх, были дни, — пробормотал Отто, и непонятно, прозвучала ли в его голосе ирония или одобрение.
— Есть два возможных объяснения, почему это, я бы сказал, уникальное содержимое бункера осталось необнаруженным. Первое: Фарос и Норман просто пропустили осмотр как таковой, по лени или нехватке времени, поскольку посчитали, что в бункере тридцатилетней давности не может быть ничего ни опасного, ни интересного. На тот момент строительство уже вышло за все рамки бюджета и сроков — отсюда, вероятно, и махинации с креплением балок — поэтому такую гипотезу нельзя сбрасывать со счетов. Второе: они выяснили, что находится в бункере, однако решили придержать эту новость, рассчитывая тайно вернуться туда позже и поживиться самим. Армейское досье Нормана безупречно, но и искушение, как мы сейчас видим, было весьма существенным. Для Фароса вероятность еще выше: происходящее вокруг Юрия на тот момент уже вызывало основания для беспокойства, тем более если наблюдать это вблизи глазами офицера СБ, и капитан мог принять решение обеспечить свое будущее иным способом, движимый страхом или жадностью. Или и тем, и другим одновременно.
— А какое объяснение предпочитаете вы? — уточнил Грегор.
Галени покачал головой:
— В истории всегда самым интересным является выяснение вопроса "о чем думали эти люди?" Но, боюсь, на него зачастую и сложнее всего ответить. Если в ходе моего расследования не всплывут какие-либо новые документы, вот тот предел, до которого я в своем рассказе могу придерживаться правды.
— Прекрасно, — ответил Грегор, что, скорее всего, означало слегка разочарованное "ну что ж…". — А что по поводу Абеляра? Я хотел бы упомянуть, что прошлой ночью получил личное письмо от вице-короля Сергияра, и в нем Эйрел говорит, что не помнит, чтобы отдавал кому-либо приказ взорвать захваченное Фордарианом здание СБ. По его словам, такое решение должно было приниматься исключительно на его уровне, однако в тогдашней неразберихе вполне могло случиться и по-иному. Там в письме есть еще несколько замечаний насчет излишней инициативы подчиненных, но они к нашему делу не относятся.
При первых же словах Грегора Галени весь насторожился, но когда тот договорил, его плечи слегка поникли.
— А я-то надеялся, что он сможет пролить свет… что ж, ладно. По крайней мере, одно мы знаем — это не могло быть предпринято против Фордариана по приказу Негри, поскольку капитан погиб в первый же день мятежа.
Кашлянув, вмешался Иллиан:
— Вообще-то, шеф Негри вполне мог оставить именно такой приказ «из могилы», отложенный до нужного момента. Именно в те годы.
Они с леди Элис не глядя нащупали пальцы друг друга.
Казалось, Галени буквально уязвило то, что у него отобрали единственный неоспоримый факт.
— А. Ну да. Как вариант. Вплоть до мятежа личное дела Абеляра было безупречным. Но… это нам ничего не дает, поскольку многие офицеры и солдаты честно считали, что правление Фордариана будет лучше для Барраяра.
— Отсюда и щедрое помилование, дарованное впоследствии регентом Форкосиганом, — вставил Грегор.
Галени осторожно кивнул.
— Абеляр служил старшим охранником в самой штаб-квартире СБ и, разумеется, знал ту территорию, гм, под которой проходил. Записи его досье резко обрываются с началом военных действий и лишь позже, во время расследования, в него вносится окончательная запись "пропал без вести". Заметьте, без дальнейшего уточнения — скажем, "во время боевых действий", или "во время самовольной отлучки ". В дезертирстве его точно не обвиняли. Будь это возможно, я передал бы его останки и остатки его оборудования судмедэкспертам, чтобы те поискали любые физические свидетельства — могла бы что-нибудь подсказать конструкция бомбы или туннеля, где его нашли… Но, увы.
— О, да, — вздохнул Грегор, окинув всех Аркв скопом не слишком приязненным взглядом.
— Он сердится? — спросила Теж Айвена на ухо.
— Еще нет, — шепнул он в ответ. — Ш-ш.
— А какова ваша самая уверенная гипотеза? — уточнил Грегор. — Как у бывшего аналитика СБ.
Галени подавил страдальческий взгляд. Интересно, не повторяет ли он сейчас мысленно свою мантру "Аккуратно. Буквально. Кратко" — причем прибавляет "а теперь выбери два из трех".
— По моим ощущениям, — судя по тому, как Галени подчеркнул это слово, чистым ощущениям он не слишком доверял, — речь идет об одном из множества солдат, которые, будучи отрезаны от своего подразделения, объединялись с теми, кого удавалось найти, и вели войну на собственный страх и риск. Хотя это ничего не говорит о том, на чьей он был стороне. Будь у меня больше времени, я предпринял бы следующий шаг в расследовании — разослал полевых агентов на поиски его прежних сослуживцев и допросил тех, кто еще жив.
Айвен обернулся к Аллегре; тот едва заметно поморщился, словно мысленно взмолился: "Пожалуйста, Грегор, только не на этой неделе!"
Наверное, Грегор эту молитву услышал; в любом случае, он перешел к следующей теме:
— А как идет процесс разгрузки бункера?
Гуля вскочила на ноги.
— Могу ли я процитировать один пункт из исконно барраярского закона? Ваше ве… э… сэр.
По крайней мере, у нее в памяти удержалась торопливая инструкция Айвена "Не называйте его “сир”, он не ваш сюзерен". Как бы то ни было, Грегор удостоил ее коротким кивком, и она продолжила:
— Барраярский закон поддерживает притязание того, кто нашел бесхозный предмет, на десять процентов от его стоимости. Включая исторические артефакты, конфискованные окружными или имперскими властями.
— Черт, Гуля, это же закон об утерянных кошельках, — пробормотал Айвен себе под нос. Он полагал, что его услышит только Теж — и она сжала ему руку — однако Гуля тоже раздраженно покосилась на него, прежде чем продолжить уже более твердо:
