5
«Господи, господи, господи, господи…»
Я проснулся сразу, вдруг.
– Эл!
Юлай стоял на пороге. Перемигивающиеся лампочки бросали тусклый свет на его плоское лицо.
Я не шевельнулся. Я не хотел подниматься, мне вполне хватало дневных бесед.
– Эл!
Я не откликнулся.
Киклоп по-бычьи напрягся, наклонил мощную голову и прислушался к моему дыханию. Потом отошел от дверей, убедился – я сплю. Он не включил свет; я только слышал, как он одевается.
Наконец, хлопнула входная дверь.
Я мгновенно оказался на ногах.
Он действительно хотел поднять меня или просто проверял – сплю ли я?
С давно облюбованного подоконника я увидел внизу огни.
Тянуло отбивным ветром, по небу шли рваные тучи. Самое лучшее время для серьезных дел.
Внизу ревнул мотор.
В его приглушенном голосе теплилась ласка; в отличие от человеческих, голоса машин не вызывают страха.
Я молча всматривался в ночь.
Юлай коротко свистнул, из тьмы вынырнул Ровер. Два мрачных силуэта двинулись к горбатому бункеру.
Зачем он меня окликал? Почему не спустился на берег, где двигался, мигал огонек фонаря?
Я бесшумно оделся и также бесшумно спустился по крутой тропе. Ровер мне помешать не мог, он ушел с киклопом.
Озаренный слабой луной берег показался мне пустым, но я не зря вовремя затаился в тени – у самой воды, дышащей холодом, показался человек.
Он шел наверх.
Затаившись за выступом скалы, я пропустил его так близко, что услышал затрудненное дыхание.
Рослый человек в клеенчатой зюйдвестке, он поднимался легко и быстро, он явно знал, куда выведет его тропа. Низкий капюшон закрывал лицо, но меня интересовал не сам человек, я лихорадочно искал: где лодка? есть ли на берегу еще кто-то?
Я дождался, когда человек в зюйдвестке исчезнет за выступами скал, потом глянул вниз.
Металлическая сеть влажно и нежно поблескивала в лунном свете. Лодка стояла прямо над ней, рядом с берегом, и еще я увидел проем в сетке. Один прыжок, и пловец окажется на свободе!
Но почему пловец? Далеко ли уплывешь в холодной воде?
Если вытолкнуть лодку за проем – ее мотор работал на холостом ходу – погони не будет, Юлаю не на чем гнаться за мной; если у его гостя есть оружие, воспользоваться им при таком неверном свете тоже будет нелегко.
Мотор лодки работал уютно и ласково. Он тревожил сердце. Я прижал локоть к боку – мне не хватало «магнума», он придал бы мне уверенности.
Минута? Пять? Полчаса? – есть ли у меня хоть какой-то запас?
Я решился.
Я прыгнул в лодку и, отталкиваясь от сетки, вывел ее в широкий проем.
Мир был соткан из смутной игры теней, из плеска, запаха водорослей и йода. Мир раскачивался, показывая мне клыки подводных, вдруг обнажающихся камней. Темная вода, колыхаясь, раскачивала лодку, обдавала меня холодом брызг. Я промок, но не торопился включать мотор, хотя тучи теперь шли так низко, что заметить меня с берега было бы трудновато.
Надвинулся камень, хищно, до блеска отполированный водой. Я оттолкнулся веслом.
Смогу я найти проход в рифах?
Я оглянулся.
Во тьме, затопившей прибрежные скалы, не маячили огоньки. Я не слышал голосов, выстрелов. Скорее всего, Юлай и его гость пока не обнаружили пропажу.
На мгновение я почувствовал укол в сердце.
А может, нечего обнаруживать? Может, они следили за мной, видели каждое мое движение?
Все произошло слишком просто…
Слишком просто, черт побери!
Они, наверное, вызывают сейчас вертолет. Через полчаса меня расстреляют и утопят.
Да нет.
Как раз такое вот продолжение выглядит слишком усложненным…
Я включил мотор и сразу ощутил его ровную надежность.
Автоматически вспыхнул прожектор, осветив идущие ровной стеной валы. Судя по их мощному напору, я прошел самую опасную полосу рифов.
Куда, собственно, плыть?
Никогда в жизни я не чувствовал себя столь одиноким.
Зато я был свободен, это стоило всех тревог.
Без всякой злобы я подумал: Юлай упустил меня. Даже посочувствовал киклопу: его непоколебимая непоколебимость поколеблена.
Но что-то мучило меня, саднило.
«Мы не убиваем…»
Юлай видел вошедшую в бухту лодку, но ушел в пункт связи и увел с собой пса. Гость, оставив лодку, тоже поднялся наверх, не удосужившись перекрыть проход в металлическом заграждении. Не слишком ли много счастливых совпадений?
Опять потянуло ветром. Небо густо закрыли сумрачные тучи, в их разрывах поблескивало несколько тусклых тоскливых звезд, появлялась и исчезала луна – зеленая, ледяная. Я для нее ничего не значил, ей было абсолютно все равно, куда я спешу, но самим своим существованием она невольно спасала меня – держать ее по правому борту, и чтобы волны накатывались с кормы…
Валы накатывались громоздкие, вялые.
Поднимаясь, они таинственно и неясно вспыхивали, ветер сдирал с них пену, я то взлетал в смуту лунного света, то проваливался на дно влажных колеблющихся провалов.
Часа два я вел лодку вдоль гористого берега, потом слева по ходу вспыхнули многочисленные огни, совсем не там, где я ожидал их увидеть.
Город?
Тот, в который я наезжал на машине Пана? Скучный, как смерть, пыльный, как пустыня?
Не похоже… Слишком яркие огни для такого городишки…
Выключая ставший ненужным прожектор, я увидел валявшийся на дне лодки парусиновый сверток.
Что в нем?
Ткнул ногой. Похоже на металлические коробки.
Ладно. Сейчас не до них.
Если киклоп действительно сам подстроил побег, вряд ли он оставил бы груз в лодке.
Эта мысль успокаивала.
Начинало светать. Сквозь легкие хлопья нежного тумана достаточно отчетливо просматривалось каменистое побережье; в одном месте я увидел кривые обломанные мачты, остовы полузатопленных судов – что-то вроде кладбища старых кораблей, морская свалка.
Лучшего не придумаешь.
Радуясь неожиданному открытию, я не успел пригнуться – лодку волной бросило на борт ржавого накренившегося танкера, выпотрошенного, судя по звуку, до самых трюмов. Я упал и разбил о шпангоут губы.
Ладно.
Я выплюнул кровь.
Свобода пахла гнилью и водорослями, ржавчиной и мазутом, она всхлипывала, вздыхала, стонала под бортами мертвых кораблей, тем не менее, это была свобода.
Конечно, это был не тот скучный городишко. А если тот, значит, его здорово почистили от пыли и скуки, а жителям хорошо поддали под зад – все они с утра бегали, как заведенные.
Да и сам городок выглядел, я бы сказал, самоуверенно.
Почти сразу я набрел на парк; он оказался, конечно, Баттери-парком, ни больше ни меньше, хотя украшали его всего лишь гипсовые скульптуры, зато под Родена; прогулялся я и по Ярмарочному парку, где не нашел ни одной торговой палатки; увидел «Библиотеку и картинную галерею» – здание столь мощной постройки, что в нем спокойно можно было хранить весь национальный запас золота; наконец, я набрел на «Музей нашей естественной истории», такой большой, что в нем можно было выставлять скелет кашалота в натуральную величину.
Отели в центре городка оказались, конечно, «Паркер-хаусом» и «Карильоном». В первом я выпил чашку кофе с фирменными круглыми булочками, второй меня удивил малыми размерами – в отличие от настоящего «Карильона», в нем не заблудился бы и карлик.
Зато магазинчики меня вполне устроили.
«Разумно быть экономным», «Никто не продает дешевле Гимбелса», «Стерн доставит куда угодно»… Может, это и звучало несколько хвастливо, зато отвечало истине. Я нашел в магазинчиках все, что необходимо человеку в моем положении. Сменил брюки и башмаки, сменил рубашку. Правда, курточку Л. У. Смита не выбросил – привык к ней. Как ни странно, после стольких обысков и переодеваний, я сохранил все свои наличные деньги; на них не покусились даже ирландцы.
Я не побывал лишь в отделениях «Тиффани» и «Корветт», зато «Рекорд Хантер» сразу меня привлек – не новыми музыкальными альбомами и не выставкой музыкальных инструментов, а уютным кафе; я проголодался.
Бифштекс с печеным картофелем, хлеб, сдобренный чесноком; я заказал стаканчик виски – хватит с меня вынужденных постов, тем более, что добрая половина посетителей, невзирая на раннее время, была уже навеселе.
– Ты один? Угостишь?
Я вздрогнул.
Женщине было под тридцать. Но выглядела она неплохо и держалась самоуверенно. Я покачал головой:
– Здесь рядом, в кемпинге, моя жена, служанка, собака и куча детей, я даже не знаю, сколько. Каждые два года жена приносит мне не меньше троих, такой у нее характер.
– Сколько же тебе лет? – удивилась женщина, растягивая в недоверчивой улыбке густо накрашенные губы.
– Много. Я вроде фараона, свалившегося с небес.
– Ты фараон? – еще больше удивилась она.
– В некотором смысле. Но не в том, который тебя тревожит.
Она ничего не поняла, но недовольно отдрейфовала в сторону стойки.
Я принялся за бифштекс и вновь услышал:
