— Это Значит, Что Мне Известно Ваше Конкретное Местонахождение, Мистер Губфиг
Глиняное лицо абсолютно ничего не выражало. Мокрист сдался.
Он прохромал наружу, в то, что для этого города считалось свежим ранним утром. Ночью был легкий заморозок, как раз достаточный, чтобы придать воздуху особый привкус, который пробудил в Мокристе аппетит. Нога все еще болела, но по крайней мере ему сегодня был не нужен костыль.
И вот Мокрист фон Губвиг шел по городу. Он никогда не делал этого раньше. Это делал усопший Альберт Блестер, и Мандо Смит, и Эдвин Стрип, и полдюжины других личин, которые он брал, а потом сбрасывал, как карты. О, внутри он все равно был Мокристом (что за имечко, господи, он слышал каждую из возможных шуток) но они были снаружи, между ним и окружающим миром.
Эдвин Стрип вообще был произведением искусства. Он был недостаточно-ловким-шулером, и просто нуждался в том, чтобы его шулерство было заметно. Он был настолько явно, очевидно неумелым, когда мухлевал в Найди Даму и другие уличные игры, что люди просто-таки строились в очередь, чтобы обмануть тупого обманщика, а потом уходили прочь, улыбаясь… вплоть до того момента, пока не пытались расплатиться столь легко доставшимися им монетами.
Это был секрет искусства мошенника, и Мокрист раскрыл его: в спешке или в возбуждении, люди сами дополняли обман собственной жадностью. Они так жаждали вытянуть денежки из очевидного идиота, что их собственные глаза дополняли мелкими недостающими деталями чеканку монет, которые они так поспешно рассовывали по карманам. Все что оставалась сделать Мокристу — это дать им небольшой намек.
Но это было только для начала. Некоторые клиенты так никогда и не узнали, что положили в кошелек фальшивые монеты, потому что это действие открывало некомпетентному шулеру Стрипу, в каком кармане у них кошелек. Позже они обнаруживали, что хотя Стрип очень неумело обращается с колодой карт, это более чем компенсируется его высочайшим мастерством карманника.
Но сейчас Мокрист ощущал себя, как креветка без панциря. Как будто он голый. И тем не менее, до сих пор никто не обратил на него внимания. Не было криков «Эй, ты!» или восклицаний «Это он!» Он был просто лицом в толпе. Что за странное новое ощущение. Он раньше никогда не был самим собой.
Он отметил это событие, купив у Гильдии Торговцев путеводитель и изучил его, сидя за чашечкой кофе и сэндвичем с беконом в уличном кафе, жирными пальцами листая страницы с перечнем баров. То что было нужно, он там не нашел, оно обнаружилось в списке парикмахерских, и он улыбнулся. Приятно, когда ты прав.
Также он нашел упоминание Булавочной Биржи Дэйва, вверх по улице Сестричек Долли, в переулке между домом продажной любви и массажным салоном. Биржа покупала и продавала булавки коллекционерам.
Мокрист прикончил свой кофе с таким выражением на лице, по которому человек, хорошо его знающий мог бы определить, что он обдумывает какой-то план, да вот только количество «хорошо знающих» равнялось нулю. В конечном счете, все дело в людях. Если он собирался задержаться здесь на какое-то время, то нужно обеспечить себе комфортные условия.
Он совершил прогулку к лавке, украшенной самодельным плакатом «Дом Акуфилии!!!33».
Это было как поднять неприметный камешек и вдруг обнаружить под ним целый неизведанный мир. Булавочная Биржа Дэйва была одним из тех маленьких магазинчиков, в которых продавец знает каждого покупателя по имени. Это оказался удивительный мир, мир булавок. Булавки могли стать хобби на всю жизнь. Мокрист знал об этом, потому что потратил доллар на книгу Дж. Пушка Совбери34 «Булавки», похоже, новейшее издание по данному предмету. Мокрист признавал, что у всех есть свои маленькие странности, но чувствовал себя неловко среди людей, которые, глядя на плакат с красоткой, в первую очередь обращают внимание на булавки, которыми он пришпилен к стене. Некоторые покупатели бродили среди книжных полок (Дефектные булавки, Двойные Кончики и Недостатки, Булавки Убервальда и Колении, Первые Шаги в Булавках, Чудеса Акуфилии…), но при этом так жадно поглядывали на подставку с булавками, размещенную под стеклом витрины, что это даже слегка пугало его. Они чем-то походили на Стэнли. Только мужчины. Видимо, женщины по природе своей не склонны к «булавочноголовости».
Он нашел «Абсолютные Булавки» в самом низу стеллажа. Журнал имел неряшливый самодельный вид, текст был мелким, очень плотным и страдал отсутствием таких мелочей как параграфы и, частенько, знаки препинания. Похоже, запятые взглянули на выражение лица Стэнли и решили, что его лучше не беспокоить.
Когда Мокрист положил «Абсолютные Булавки» перед хозяином магазина, огромным бородатым человеком с прической из многочисленных косичек, булавкой в носу, животом по размерам достаточным для трех человек и с татуировкой «Булавки или Смерть» на бицепсе, тот взял журнал в руки и вновь пренебрежительно бросил его на прилавок.
— Уверены, что вам нужно именно это, сэр? — спросил он, — у нас есть «Булавочный ежемесячник», «Новые Булавки», «Практические Булавки», «Современные Булавки», «Экстра-Булавки», «Булавки Интернешнл», «Говорящие Булавки», «Мир Булавок», «Булавки Мира», «Булавки и Булавочное производство»…
Мокрист немного отвлекся и как раз вовремя снова обратил внимание на хозяина, чтобы услышать:
— …«Дайджест Акуфила», «Экстремальные Булавки», «$itfte!»35, — это из Убервальда, очень неплох, если вы собираете иностранные булавки, — «Булавки для Начинающих» — в нем печатают статьи с продолжением, сэр, и новая булавка каждую неделю — «Булавочное время» и, — тут продавец подмигнул, — «Булавка Из-Под Прилавка».
— Вот на этот я обратил внимание, — признал Мокрист, — в нем куча картинок с девушками, одетыми в кожу.
— Да, сэр. Но ведь в общем-то, они же держат булавки в руках, так что все честно. Итак… все еще хотите взять «Тотальные Булавки»? — спросил он, как будто давая дураку последний шанс исправить свою глупость.
— Да, — ответил Мокрист, — а что с ним не так?
— Нет, ничего. Ничего, — Дэйв задумчиво почесал живот, — просто главный редактор немного… немного…
— Немного что? — спросил Мокрист.
— Ну, мы думаем, он немного свихнулся на булавках, честно говоря.
Мокрист еще раз оглядел помещение магазина.
— В самом деле? — только и нашелся что сказать он.
Мокрист направился в ближайшее кафе, сел и пролистал журнал. Один из навыков приобретенных им в предыдущей жизни позволял ему быстро нахвататься знаний в любой области, как раз достаточно, чтобы сойти за эксперта среди не-экспертов. Потом он вернулся в магазин.
У каждого есть какие-то ниточки, за которые можно потянуть. Часто это жадность. О, жадность — это старый надежный резерв. Иногда это гордость. Гордость — ниточка Гроша. Он так отчаянно жаждет повышения по службе; это видно по глазам. Найди ниточку, а дальше все пойдет как по маслу.
А теперь Стэнли. Ну что ж, Стэнли… это должно быть просто.
Когда Мокрист снова вошел в магазин, Большой Дэйв изучал под микроскопом булавку. Поток покупателей уже почти схлынул, осталось только несколько копуш, пожирающих взглядом булавки в витринах или роющихся на полках.
Мокрист бочком скользнул к прилавку и кашлянул.
— Да, сэр? — сказал Большой Дэйв, поднимая взгляд от своей работы, — о, вернулись? Увлекает, правда? Видели что-нибудь, что вам понравилось?
— Пачку бумаги для булавок с дырочками и пакетик за десять пенсов, пожалуйста, — громко сказал Мокрист.
Другие покупатели на секунду взглянули, как Дэн достает пачку бумаги с полки, и вернулись к своим занятиям.
Мокрист наклонился через прилавок.
— Скажите, — хрипло прошептал он, — а у вас нет чего-нибудь… поострее?
Большой человек бросил на него деланно-безразличный взгляд.
— Что значит «поострее»? — спросил он.
— Вы же знаете, — сказал Мокрист. Он прочистил горло, — более… заточенные.
Дверной колокольчик звякнул, когда ушли последние покупатели, пресытившиеся булавками на сегодня. Дэйв посмотрел им вслед.
— А вы знаете толк в этом, да, сэр? — спросил он, подмигивая.
— Я только учусь, но серьезно, — ответил Мокрист, — большая часть товара здесь, ну…
— Я не прикасаюсь к гвоздям, — резко сказал Дэйв, — их нет в моем магазине! Мне о репутации надо думать! Сюда же дети маленькие могут зайти!
