Джим Батчер - Бигфут — клиент Гарри

— Я понимаю, — сказал он смиреннейшим голосом.

— Сейчас, — продолжал я, — я уйду осмотреть Ирвина. Вы не будете вмешиваться. Я останусь, пока не прибудет его мать.

— Вы… вы расскажете ей, что я сделал?

— Будьте уверены, — сказал я. — И да смилостивится над вами Господь.

Когда я вернулся в лазарет, Ирвин проснулся, а сестра Джен только что закончила зашивать порез на коже головы раненого охранника. Чтобы это сделать, она выбрила большой, неправильной формы, участок в его волосах, и он выглядел совершенно нелепо — даже после того как она замотала всю его голову бинтом, чтобы не разошлись швы.

Я вошёл в палату Ирвина и спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Устал, — ответил он. — Но мне лучше, чем сегодня утром.

— Ирвин, — строго напомнила медсестра Джен.

— Да, мэм, — отозвался Ирвин, и покорно накрыл нос и рот дыхательной маской.

— Твоя мама едет к тебе, — сообщил я.

Парень оживился.

— Правда? Ух ты. Это фантастика!

Потом он нахмурился.

— Это не… потому что я был болен? У неё же очень серьёзная работа.

— Может быть, отчасти, — успокоил его я. — Но в основном, я думаю, это потому, что она тебя любит.

Ирвин закатил глаза, но всё же улыбнулся.

— Да, верно. Надеюсь, у неё всё нормально. Эй, есть ещё чего-нибудь поесть?

Позже, когда Ирвин поел (ещё раз), он уснул.

— Его температура спадает, а дыхание свободное, — покачала головой сестра Джен. — Несколько часов назад я была готова поклясться, что нам придётся отправить его в реанимацию.

— Дети, — пожал плечами я. — Они быстро поправляются.

Она, нахмурившись, посмотрела на Ирвина, затем на меня:

— Это всё Фабио. Он что-то сделал.

— Что сделал? — невинно переспросил я. Она покачала головой.

— Не знаю. Просто чувствую… что это правда. Он не хотел видеть вас здесь и вызвал охрану, чтобы вышвырнуть вас, как раз в то время, когда Ирвину стало ещё хуже.

— Вы правы, — сказал я. — Но вам не придётся беспокоиться, что это случится снова.

Некоторое время она внимательно смотрела на меня. Затем ответила, коротко:

— Ясно.

Я поднял брови.

— А у вас чертовски хорошая интуиция, сестричка.

Она фыркнула.

— Всё равно не собираюсь начинать с вами встречаться.

— История моей жизни, — вздохнул я с улыбкой.

Потом, устроившись в кресле, вытянув ноги, присоединился к Ирвину Бигфуту в сказочной стране снов.

Гарри Дрезден, чародей-детектив, только что закончил разбираться в делах сердечных и решать проблемы отцов и детей, но не успел убраться с места событий. Теперь он вынужден беседовать с представителем закона — а тот весьма скептически относится к любым странностям…

Офицер полиции кампуса[13] внимательно взглянул на меня через стол, скрестив руки на груди.

— Кофе будете?

— А какой предложите? — вежливо поинтересовался я.

Крупный, солидный мужчина лет сорока, с мешками под спокойными, внимательными глазами и с именем «Дин» на жетоне предложил широкий выбор:

— Тот, в котором есть кофе.

— Надеюсь, не мокко?

— Сам ненавижу мокко.

— Слава Богу, — вздохнул я с облегчением. — Тогда просто чёрный.

Я с наслаждением начал потягивать горячий чёрный кофе, переданный мне инспектором Дином в бумажном стаканчике, и дрожь практически перестала накатывать своими прерывистыми всплесками. Накинутое же на меня Дином старое шерстяное одеяло было скорее знаком внимания, чем реальной помощью.

— Меня арестовали? — с любопытством поинтересовался я.

Инспектор повёл плечами, то ли пожал ими, то ли передёрнул.

— Это мы обсудим позже.

На такой оборот событий я лишь скептически хмыкнул.

— Может, — произнёс он размеренно, по-деревенски растягивая слова, — вы объясните, почему я нашёл вас в самом центре вакханалии?

— Хорошо, — ответил я. — Согласитесь, лучшее место для участия в вакханалии находится именно посередине.

Он задумчиво хмыкнул.

— Допустим, тогда как объяснить нахождение на четвёртом этаже общежития автомобиля?

— Традиционный розыгрыш студентов колледжа, — предположил я.

Он фыркнул.

— Обычно после розыгрышей в стенах таких огромных пробоин не остаётся.

— Возможно, кто-то решил уйти от шаблонов, — продолжал гадать я.

Он на секунду задержал на мне внимательный взгляд:

— А чем объясните кровавые пятна повсюду?

— Пострадавших нет, или всё-таки есть?

— Нет, — сказал он.

— Тогда, какая разница? Какой-то студент чересчур насмотрелся фильмов ужасов.

Инспектор Дин выдернул ластик из карандаша на столе. Это было самое яркое проявление нервозности, замеченное мной.

— За последние три часа получены шесть сообщений из различных независимых источников о снежном человеке, замеченном на территории кампуса. Якобы, у нас тут бегает бигфут. Что вы слышали об этом?

— А что вы хотите от современных детей, у них интернет, видеоигры и айподы. Кто знает, что им привиделось?

Инспектор Дин положил карандаш. Он посмотрел на меня и спокойно произнёс:

— Моя задача защитить толпу детей, имеющих доступ к всевозможных средствам самоуничтожения, известным не только благодаря криминальным элементам, но и придуманным ими самими. Меня достали студенты-химики, которые могут создать собственные метамфетамины, экстази и ЛСД. Меня достали дети-кадеты, имеющие доступ к автоматическому оружию и взрывчатым веществам. Меня достал алкоголь, которого уничтожают здесь за неделю столько, что линкор мог бы свободно плавать. Меня достала процветающая уличная торговля наркотиками. Меня достало всю жизнь защищать кого-то.

— Чувствую, как вам тоскливо.

— Скоро мне и от вас тоскливо будет, — сказал он. — Давайте уже, выкладывайте всё, что есть.

— Или вы арестуете меня?

— Нет, — сказал Дин. — Я немного поиграю в баскетбол вашим лицом. А потом спрошу снова.

— Разве это не непрофессиональное поведение?

— Засунь себе это поведение, — отрезал Дин. — Мне детей защищать надо.

Я еще немного посмаковал кофе. Сейчас, когда нервная дрожь начала спадать, я, наконец, почувствовал, как отпустило сведённые мышцы в животе. Я неспешно откинулся на спинку стула. Дин никоим образом не пытался блефовать или угрожать мне. Он не пытался взять меня на испуг, просто доводил до сведения, что собирается предпринять. И при этом пил свой традиционный кофе.

По-своему этот парень мне нравился.

— Вы не поверите мне, — сказал я.

— А вдруг получится, попробуй, — разрешил он.

— Хорошо, — согласился я. — Меня зовут Гарри Дрезден. Я профессиональный чародей.

Инспектор Дин сморщил губы, а затем наклонился ближе ко мне и начал внимательно слушать.

Клиент желал встретиться со мной на склоне горного хребта Уошито[14] на востоке штата Оклахома. Глядя на них, не ощущаешь, что это горы, настолько они стары. Их стачивало миллионы лет, и они измельчали до холмиков. Раньше это место находилось на территории индейской резервации, но сейчас их больше не называют резервациями. Сейчас это племенные статистические области.

Я показал письмо и свои документы парню из пикапа, остановившегося просто дружески поболтать со мной у одинокого знака «Стоп» на извилистой просёлочной дороге. Не знаю, как называется у него в племени его должность, но я с первого взгляда признал в нём блюстителя порядка. Он прочёл письмо и жестом ещё более дружественным, чем раньше, пригласил в машину. Как приятно, когда хоть изредка тебя рады где-то видеть.

Я вышел в месте, обозначенном на карте, и прошёлся пешком добрых полторы мили по горам с тяжёлым рюкзаком за спиной. Найдя удобное место, я устроился на привал. Воздух в середине октября был прохладным, но у меня с собой был отличный спальник, и всё было хорошо, пока не начался дождь. Я вырыл яму для огня, обложил её камнями, развёл небольшой костёр из упавших веток и положил спальник на поролоновую походную подкладку. К тому времени, как стемнело, я заканчивал готовить ужин из принесённых с собой продуктов. Аромат завёрнутого в фольгу картофеля, печённого на углях, смешивался с запахом стейков, которые я, плюнув на всё, пожарил на открытом огне.

— Могу я приготовить походную еду или как?

Бигфут появился через полчаса после захода солнца.

Секунду назад я был один, а потом нас стало двое. Он был огромен. Не как очень рослый человек, а как лошадь, с такой же исходящей от него чувственной волной грубой животной силы и массы. Росту в нём было, как минимум, девять футов, а весу свыше шестисот фунтов. Его сильное, широкоплечее тело покрывала длинная, тёмно-каштановая шерсть. Хотя его освещал свет моего костра, я едва смог разглядеть сумку из оленьей кожи, висящую на ремне, переброшенном через плечо и грудь, так длинна была его шерсть.