Гера не поленился и приделал портрет старика так, что отодрать его можно было только свернув лобовое стекло. А стекла для спецмашин подразделения "000", как известно, изготавливаются на специальном оборонном заводе в Гусь-Хрустальном. Выдерживают не только нечаянно брошенные сорванцами камушки, но и направленный ядерный взрыв.
– Командор! – вышла на связь Милашка, занимающаяся в настоящее время утряской личных и общественных вещей в багажном отсеке. – Там какая-то ржавчина о мои колеса трется. С двумя, смешно сказать, мигалками.
На третьем в пятом ряду мониторе показалась черно-белая конструкция, отдаленно напоминающая транспортное средство. Всего четыре пары колес и одна направляющая гусеница. Конструкция выглядела весьма непрезентабельно рядом с мощными колесами Милашки. В последний раз я видел такой экземпляр на экскурсии в историческом музее. Толи двадцать третий, толи чуть раньше какой век.
Рядом с конструкцией стояли, задрав на нашу спецмашину головы, два местных жителя. Милашка до упора вылупила наружные камеры наблюдения и показала нам железные штуки, на которых значилось, что местные товарищи являются представителями местных сил правопорядка.
– И чего они от нас хотят? – обычно мы слишком любопытных налогоплательщиков водой из шланга поливаем, но сейчас явно не тот случай.
– Команда сопровождения, – после недолгих переговоров с прибывшими, сообщил Боб. – Приставлены местной администрацией для обеспечения моей безопасности. Заодно и дорогу к месту новой работы покажут.
– Ну что ж…, – я с трудом отвел пальцы от красных кнопочек, с помощью которых осуществлялось управление всеми системами вооружения, установленных на Милашке. – Безопасность это хорошо. Значит не придется свои патроны тратить. Боб, сообщи нашим новым американским друзьям, что мы готовы следовать за ними к месту рабочей дислокации. А еще лучше закатывай их железо в багажный отсек.
Уже здесь на территории молодой американской республики.
– Русские спасатели прибыли, товарищ президент.
– Как они вам?
– В кино симпатичней выглядели. Но, в общем, неплохие ребята. Встретились с нашими представителями без мордобития. Квасом угостили. Придется расслабившихся сотрудников уволить. К русскому квасу быстро привыкают.
– Согласен. Установите за русскими круглосуточное наблюдение. Все действия подразделения снимайте. В дальнейшем мы по крупицам разберем их действия.
– Извините, товарищ президент, но запасы кинопленки на исходе. Дня на три хватит.
– Привлеките художников. Пусть карандашиками поработают.
– Карандаши….
– Углем, голубчик. Углем. На стенах. Почему я должен решать такие мелочные вопросы?
– Все сделаем, товарищ президент.
Личный секретарь высокого человека с бородкой вышел.
– Если они не помогут нашей молодой американской республике, то не поможет никто, – прошептал товарищ американский президент, согревая остывший стакан чая без сахара в горячих президентских ладонях. – Никто. Даже дьявол.
– Thirteenth machine! Thirteenth machine! Base causes a thirteenth machine!
Я осторожно постучал пальчиком по передатчику, растерянно огляделся, пытаясь отыскать в пределах видимости Боба, но вспомнив, что самолично отдал устный приказ, отсылающий янкеля в ближайший магазин за продуктами питания, махнул рукой.
– Герасим! – пододвинув поближе микрофон внутренней связи, я решил потревожить сон третьего номера команды. – Извини за беспокойство. Обстоятельства непреодолимой силы. Там эти снова что-то по-своему лялякают. А Боб на спецзадании. Выручай.
Дверной шлюз спального отсека, пшикнув струей сжатого воздуха, отъехал в сторону и на пороге кабины появился лучший в мире анализатор критических ситуаций, а также непревзойденный мастер нахождения нестандартных решений из безвыходных ситуаций, третий номер нашей великолепной команды Герасим. Поглядев на меня мутными глазами, в который еще метался, ища лежбища, сон, Гера поскреб небритый подбородок и, задрав указательный палец к осветительной люстре кабины, назидательно посоветовал:
– Мм!
После чего с чувством выполненного долга, пошатываясь и цепляясь за обшивку, удалился на место постоянной прописки, навечно закрепленного за его персоной. В спальный отсек, где ждала его возвращения трехметровая гидрокровать с улучшенными спальными характеристиками. Российские ученые специально для него три года разрабатывали.
– И не смей грубить своему командиру! – крикнул я вслед третьему номеру, понимая, что Герка, в общем-то, прав. Он мозг команды, а не переводчик. Но не в его компетенции хамить мне и давать советы, касающиеся командирского образования. Разве мог кто-либо в Академии предположить, что лучшему командиру подразделения "000" майору Сергееву придется общаться с местным населением на практически вымершем языке? Нас учили действовать в экстремальных ситуациях, а не болтать о пустяках.
– Thirteenth machine! Base causes a thirteenth machine!
– Да слышу я!
Стиснув до скрипа зубы, я мотнул головой, прогоняя растерянность, и рубанул кулаком по панели управления. Командир я, или не командир?
– Милашка, командир на связи.
На панели загорелась зеленая лампочка, означающая, что Милашка видит меня, слышит меня и готова оказать любую посильную помощь непосредственному начальству в лице майора Сергеева. Внутренние камеры долго изучали личность командира, словно спецмашина впервые лицезрела майора Сергеева.
– Командор? Опять вы? Ну, что на этот раз?
– Тут американцы что-то болтают, – смущенно кивнул я в сторону передатчика, – а Боба нет. А Герасим тоже не владеет. Одна надежда на тебя.
Российские лингвисты, как уж им удалось – не знаю, вложили в самый последний момент перед отправкой в гигантский интеллект Милашки обширные знания о всевозможных наречиях американского континента. А после углубленного изучения словаря, кроме Боба способностью общаться с нашими американскими товарищами обладала только Милашка. Она этим бессовестно пользовалась и требовала за свои услуги всевозможные блага.
Но очевидно сегодня у Милашки было хорошее настроение. Спецмашина подразделения "000", лучшая машина из когда-либо созданных человечеством, обработала принятую информацию через контуры переводчиков и выдала на динамики:
– Говорят, что нас, тринадцатую машину, вызывает база. Если по-нашему, то Управление.
– И что хотят? – заискивающе улыбнулся я.
– Случилось, видать, что-то, – устало захрипели динамики. – Командор, честное слово, не до переводов сейчас. Я ж не разорвусь на части. Или с базой американской болтать, или имущество охранять.
– Да, да, конечно, – поспешно согласился я, понимая, что Милашка права на все сто процентов.
В данный момент спецмашина занималась тем, что отгоняла от себя местных детишек, обступивших ее со всевозможным инструментом на предмет возможности открутить какую-нибудь блестящую деталь. Настоящее бедствие – это местное население. Две тонны стеклянных безделушек, предусмотрительно захваченных из России и вываленных рядом с Милашкой, заняли американских аборигенов только на два часа. Все было растащено по домам и кустам. Потом настала очередь спецмашины.
После потери локатора дальней связи и двух левых подфарников Милашка самостоятельно включила защитное поле, стараясь сохранить саму себя в рабочем состоянии. Поле, впрочем, работало плохо и спецмашина отвлекала любопытных сборщиков цветного лома пуском межконтинентальных ракет. Детишки радостно визжали, размахивая разводными ключами, и требовали продолжения представления.
Рука независимо от мысли пробралась к кнопкам, отвечающим за связь и, даже не покраснев, вырубила все приемные устройства. В кабине возникла благословенная тишина. Самое время развалиться на кресле и полистать местные журналы с дурацкими моно цветными картинками.
Я и развалился, и даже послюнявил две страницы с уродливыми монстрами, гоняющимися за испуганными людьми. После чего швырнул журнал в мусорный приемник. Никакой культуры. Неудивительно, что детишки настолько озлоблены.
Долгое отсутствие второго номера беспокоило заботливое командирское сердце. Мало ли что может случиться с Бобом на его исторической родине. Тем более, что он забрал с собой все наши командировочные.
Напрягать Милашку поисками Боба я не стал. Она и так измучена невыносимой жарой, наглой детворой и вынужденным бездельем. Стараясь не шуметь, я поднялся в верхнюю башню, откуда открывался удручающий вид на окрестности.
Периферийный американский городок. Ветхие стоэтажные домишки, разбросанные без всякого порядка вдоль неухоженной автомобильной трассы. У каждого домика хиленькая травяная лужайка. Трава никогда не успевает подняться в полный рост. Жмотистые американцы беспрестанно косят ее и сдают за жалкие крохи кубинским спекулянтам-перекупщикам.
