Иванушка проснулся оттого, что его мучила совесть. Причем измывалась она над ним особо изощренными способами, показывая во сне все восемь с небольшим тысяч добрых работящих постольцев – портных, столяров, воспитателей, кузнецов. И всех – с тощими пустыми карманами, печально вопрошающих поочередно и все вместе, не знает ли он, где купить немножко денег.
Где продают, или, предпочтительнее, раздают деньги, он не мог сказать и после пробуждения, даже будучи вооруженным авторитетной «Макроэкономикой», но после тщательного обыска всех уголков памяти он пришел к выводу, что в каждой столице должно быть такое замечательное место, как монетный двор – источник всяческих материальных благ.
Каковой идеей он и поспешил удивить Временное правительство Постола, прихватив для убедительности десятикилограммовый трактат. Но удивился вместо этого сам.
– А… где все? – недоверчиво протирая заспанные очи и широко зевая, оглядывал он пустые скамьи Большого Пурпурного зала заседаний.
– Не приходили, – коротко ответил Макар, на долю которого как-то невзначай с их первого дня в Постоле выпала роль секретаря, делопроизводителя и адъютанта Ивана.
– А-а-а?..
– Ничего не передавали.
– А-а-а?..
– Сейчас пошлю курьера к портным – они ближе всех – и узнаем.
– А. И ко всем остальным – тоже! Недоумевающие министры прибыли через час.
– Зачем звал, твое высочество? – с порога обеспокоено закидали они Ивана вопросами вместо приветствия. – Случилось что?
– Н-нет, – замотал головой Иванушка. – Я думал, это с вами что произошло! Вы же должны были собраться здесь…
– Зачем? – искренне удивился министр водоснабжения, бывший просто главным водовозом еще несколько дней назад.
– Управлять государством? – предположил Иван.
– Опять? – с ужасом вытаращили на них глаза мастера. – Мы ведь вчера управляли, позавчера управляли…
– Но это надо делать каждый день!
– А работать когда?
– Но это тоже работа!
– Не-а, – хитро, как крестьянин на базаре, которому пытаются продать быка с надувным выменем, покачал головой министр стеклоснабжения, он же мастер-стекольщик. – У нас своя работа, а у царей – своя. Мы же не заставляем тебя выделывать шкуры или валить лес!
– Но я ведь не царь!
– А мы тебя выберем.
– Царей не выбирают, – с философской ноткой покорности судьбе сообщил Иван.
– А как тогда они заводятся?
– Обычно трон передается по наследству, – начал пересказывать главу из другого школьного учебника Иванушка. – Но если законных наследников не осталось, то в час горьких испытаний появляется достойный человек, отважный и мудрый, который с мечом в одной руке и с книгой в другой объединит и поведет за собой в сражение или светлое будущее всю нацию…
– А для чего ему книга? – наморщил лоб министр шкурной промышленности.
– Э-э-э… Чтобы почитать, всё ли он делает правильно? – нерешительно предположил лукоморец.
– Как ты? – невинно уточнил министр теплоснабжения – старший лесоруб.
– Нет. То есть, да. То есть, нет. Я не про это хотел поговорить!
– А про что тогда? – разочарованно протянули министры.
– Про то, чем ваша работа должна оплачиваться, – добрался, наконец, до сути дела и облегченно вздохнул Иван. – Я полагаю, у вас в Постоле есть монетный двор?
* * *
«Здравствуй дорогой дневничок.
Честно сказать, так чувствую себя последним идиотом, сии дурацкие слова писучи, но ничего не поделаешь. Хотя хотелось бы.
Сегодня, после распределения по спискам гильдий привезенного охотниками мяса, мы с царевичем Иваном и министрами, то бишь, мастерами обществ ремесленников, съездили на монетный двор. Двор там был. Монет не было. Значит, название двора произошло от какого-то другого слова. Но зато выяснилось, что для монет нужно золото, серебро или хотя бы медь. Но их там не было тоже. Равно как и нигде в Постоле. Иван предложил чеканить деньги из того, что есть, но министры сказали, что их не делают ни из железа, ни из камня, а больше в царстве Костей нет ничего. Конечно, их можно вырезать из кости, мастера-косторезы еще остались, целых два, и один еще может даже резец в руках держать, но мастера только головами покачали: кому нужны костяные деньги? Вот если бы на них было еще и мясо… Тогда Иван сказал, что читал, будто в некоторых странах вместо денег используют ракушки или зерна кофия. На что министры ответили, что ракушек в Постоле еще меньше, чем золота, а если бы у них были зерна кофия, что бы это ни было, то их бы уже давно смололи и испекли из них лепешки.
После этого Иван порылся в своей книжке, почесал в затылке и предложил составить таблицу трудового квавалета (хотя при чем тут лягушки или карты, я сказать не могу), по которой можно было бы определить без денег, сколько, к примеру, деревьев для плотников должен свалить лесоруб, чтобы получить от сапожника новые подметки. Но на приравнивании количества и объема горшков к радиусу и толщине спиц колес через поднятые на-гора кубометры железной руды у всех мозга зацепилась за мозгу. Портной, который теперь министр кройки и шитья и на другое название не откликается, в припадке душевного расстройства скомкал, разорвал зубами пергамент с всё еще пустой таблицей и выбросил его в окно. Мусорщик сказал, что если он уберет эти обрывки и весь остальной мусор в Верхнем Постоле, то за один день такой работы портные, к примеру, должны будут сшить одному из членов его общества новые штаны. На что портной сообщил, что за новые штаны он сам этот мусор уберет, после чего они стали друг на друга орать. Остальные, видя, что такое развлечение идет да без них, к ним присоединились, в результате чего все забыли, с чего все началось, и город остался и без таблицы, и без денег.
Царевич Иван был очень расстроен и подавлен, и сказал мне, что лучше сражаться с десятью трехголовыми Змеями одновременно, чем управлять одним городом, и что ему такого счастья и даром не надо, и даже с деньгами.
Потом его осенило, и он объявил, что раз купцы не ездят больше в Постол, то мы должны сами встречать проходящие по сабрумайско-хорохорскому тракту обозы и предлагать заморским спекулянтам наш товар, раз денег у нас нет и не предвидится. Все подумали, что это не очень хорошая идея, но других все равно не было, и поэтому договорились завтра с утра собрать образцы и ехать на развилку уговаривать торговцев принять оплату за продукты натурой.
А еще Иван нашел в том подвале книжку и для меня, чтобы повысить мой общеобразовательный уровень и кругозор мировоззрения, как он сказал, если ничего не путаю. Называется она «Словарь иноземных слов». Я ее уже полистал, и заодно узнал два новых слова: «бессюжетно» и «информативно».
* * *
Было около одиннадцати, когда мокрые, холодные и голодные любители кабаньего жаркого и кожаных курток вернулись на заимку Сойкана со страдальчески постанывающим медвежишкой на руках у Кондрата.
Серафима на корню пресекла поздравления команды с первым добытым медведем и сразу стала собираться обратно в город. Браконьер же быстро переоделся в сухое, на ходу хлопнул кусок жареной печенки на ломоть хлеба и мужественно, сквозь набитый рот, разбрызгивая крошки как пульверизатор, скомандовал общее построение своим рекрутам, с оружием и припасами на день.
Начинающие охотники с видом охотников бывалых споро собрались на дворе, готовые ко второму дню обучения охотничьим премудростям, а царевна, Кондрат и раненый зверь мишка получили в свое полное распоряжение пустую избушку, горячую печку и остатки ужина, оставшиеся от завтрака.
В ближайшие несколько часов для полного счастья им ничего другого и не надо было.
Когда охототряд уже тронулся в путь, Сойкан, словно спохватившись, или просто проснувшись более чем на одну пятую, махнул авангарду продолжать движение, а сам остановил вернувшихся из города курьеров, накануне доставлявших первую добычу, и подозрительно тихой кучкой отставших теперь от остальных.
– Ну, как добрались, братцы-кролики? Не заблукали? – его испытующий взгляд словно пробуравил молчаливых здоровяков насквозь.
– Не-а… По меткам твоим дошли, всё, как ты сказывал, – рассеяно сообщили те и снова отстраненно умолкли, словно заворожено разглядывая что-то в невидимых мирах.
– Отдали как? – не унимался старый браконьер.
– Всё отдали, – серьезно кивнули они. – Гвардейцу ихнему, Макару… Из рук в руки…
– Значит, всё славненько прошло, говорите? – недоверчиво склонил патлатую голову старик, нутром своим браконьерским чуя какой-то подвох во всей этой истории.
– Да, конечно… А чего там не славненько-то?.. – удивленно, словно в первый раз увидев, с кем они говорят, запожимали плечами парни.
