Неуклюже ступая на цыпочках, вздрагивая и замирая всякий раз, когда набойки звонко клацали по каменному полу, царевич поспешил к выходу из детского крыла. Волшебные видения просторных уютных столов и мягких от пыли десятилетий портьер соблазнительно плавали перед его затуманенным сном внутренним оком, заслоняя темную серокаменную реальность впавшей в ночное оцепенение управы. Одинаково безликие коридоры проплывали мимо него как бы сами по себе, а ноги все несли и несли его к заветному ночлегу… Вот, наконец-то, и лестница. Была. Должна была быть. Тут. Раньше.
Не желая признавать очевидное, он подошел к холодной, непроницаемой, как лицо шулера стене, бугрящейся булыжником, вплотную и ткнул ее несколько раз растопыренной ладонью. Нет, никакой ошибки. Это действительно стена, а лестницы и впрямь нет. Первая мысль, естественная: украли!.. Мысль вторая, возмущенная: замуровали!.. Мысль третья, робкая и нерешительная: неужели заблудился?..
Ругая себя растяпой и сонной тетерей, Иванушка на прощание, ни на что не надеясь, ткнул все же кулаком в несколько камней понахальнее, самоуверенно вылезших из неровной кладки вперед и ухмыляющихся теперь ему в лицо кривыми трещинами, и тут стена внезапно ожила.
В недрах ее что-то сухо заскрежетало ржавым, заскрипело тяжелым, загромыхало каменным, и непроходимая еще минуту назад стена медленно отъехала влево, бормоча то ли извинения, то ли ругательства на своем булыжном языке.
В лицо ему пахнуло спертым сухим воздухом с привкусом консервированных столетий, и перед вмиг позабывшим про сон и дрему взором лукоморца открылась пропавшая лестница.
Только вела она теперь почему-то не вверх, а вниз, и была покрыта таким ровным, толстым и пушистым слоем пыли, что его можно было бы с легкостью использовать вместо матраса. И если найти пару портьер-одеял…
Иванушка сурово тряхнул головой, отгоняя провокационные видения, поднял над головой светящийся шар, и решительно двинулся вперед. То есть, вниз. И оказался в раю.
Слева, прислоненные к стене и укрытые то ли полупрозрачной тканью, то ли паутиной, стояло несколько десятков картин. А справа и насколько хватало глаз, уходя в глубины подземелья, скрывали стены и подпирали сводчатый потолок бесконечные стеллажи, прогибающиеся под тяжестью книг.
Царевич восторженно ахнул и, поднимая за собой пыльные бури локального масштаба, кинулся к полкам и начал смахивать с корешков напластования десятилетий и забвения вперемежку с пылью и тенетами. «Приключения лукоморских витязей»!.. «Укрощение хищников и развитие свирепости у травоядных»… «Грибоводство и выращивание плесени для начинающих»… «Полет дракона над гнездом кукушки»!.. «Как завоевывать друзей. Пособие начинающего военачальника»… «Сто знаменитых битв, которые не изменили карту мира»!.. «Занимательное шмелеводство»… «Пение на три голоса под рожок и трещотки»… «Фестивали, конкурсы, концерты»… «Человек в железной майке»!.. «Мокро… мокра… нет, макро… э-ко-но-ми-ка»?..
Иванушка осторожно, словно зверюшку неизвестной породы и кусачести, вынул толстый фолиант с его насиженного места и раскрыл на первой странице.
«Со-дер-жа-ни-е», – словно не веря своим глазам, по слогам прочел он. – «Методы определения валового… национального… продукта… Фазы… экономического цикла… Прогнозы… экономической активности… и антициклонное… антициклевочное… антициклическое… регулирование…»
Он почувствовал, что мозги его от этих загадочных слов раскаляются и сплавляются в один большой неаппетитный серый комок, которому не поможет даже валовое антициклическое регулирование, и хотел уже было захлопнуть книгу и вернуть ее доживать свой век на старое место, как вдруг взгляд его упал на строчку внизу. «Деньги и их функция в экономике». Так это ведь то, что надо! Наконец-то он узнает, откуда берутся деньги!
Иван опустился на пол, положил рядом с собой восьмерку, торопливо раскрыл на коленях том, быстро долистал до нужной страницы, и углубился в чтение.
* * *
Сухой снег плавно перешел в мокрый дождь, потом обратно, потом еще раз, потом еще…
– Кондрат?.. – повернулась и позвала тихим шепотом Серафима солдата.
– Да?..
– Как ты думаешь, сколько мы уже идем?
– М-м-м…
– Где полчаса – там и сорок минут, ваше высочество! – бодро сообщил из головы их маленькой колонны проводник. – Не думайте – не заплутаем! Я здесь каждый кустик знаю!
– И это радует, – подытожила Серафима таким тоном, как будто ей только что сообщили о смерти любимой кобылы. Снег перестал, потом, отдохнув немного, передумал и начался опять.
– С-сойкан?.. – холодно окликнула костея окончательно промокшая и замерзшая царевна.
– Э-э-э?..
– П-почему мы уже… в т-третий раз… п-поворачиваем… н-назад? Объяснение «где с-сорок минут – там и д-два ч-часа»… не п-принимается…
– Кхм…
– И, по-моему… п-последние минут… д-двадцать… мы идем к-круто… в г-гору… вместо т-того, ч-чтобы… с-спускаться… – подал осипший простуженный голос из-за ее спины Кондрат.
Охотник неожиданно остановился, и следовавшие за ним налетели сначала друг на друга, а потом на него.
– Т-так мы… это… об-бходили… ну…
– Это? – строго уточнила Серафима.
– Д-да… д-деревню… п-проклятую… з-значится… Похоже, проводник продрог не меньше провожаемых. Или дело было в чем-то другом?
– Но раньше ты г-говорил, что эта п-проклятая д-деревня…
– Д-да… она в д-другой стороне б-была… м-маленько… но мы же решили с-срезать… и с-снег п-пеленой… и мы взяли с-слишком много к с-северу… а там т-такие дебри… м-медведь ногу с-сломит… и т-тогда мы западнее з-забрали… а там эта д-деревня… ее обойти надо б-было… и… э-э-э… но мы в-выберемся, вы не д-д-д-думайте!..
– П-понятно говоришь.
– А, по-моему, надо з-забыть про С-сойканову избушку… и начать искать, где п-переждать… н-ночь… – непроизвольно выбивая зубами лезгинку и чудом не лишая себя при этом языка, решительно проговорил Кондрат. – На к-костер я не рассчитываю… Но, м-может…
– Смотрите! – воскликнул вдруг охотник, забыв дрожать, и вытянул шею в попытке выглянуть из-за плеча солдата. – Там что-то темнеет! На склоне! Я сейчас погляжу!
– Э-э-эй!..
Но не успели они остановить его или хотя бы уточнить, что конкретно там, на склоне, темнело, как Сойкан пропал во тьме.
Хоть проводника не было всего минут десять, но для промерзших охотников время тянулось по своим, нелинейным законам, когда каждая минута распухала до размеров часа. И они уже начинали беспокоиться, уж не старый ли их знакомец кабан темнел там, на склоне, и стоит ли идти искать костея, или оставить место его внезапного, но вечного упокоения в нетронутом виде и позаботиться о выживших, когда из пелены мелкого, но настойчивого дождя выскочил он сам.
– Там пещера! Сухая! – восторженно доложил он, схватил за рукав Кондрата, тот торопливо нащупал руку царевны, и они бросились к месту чудесного спасения от страданий ноябрьской погоды.
Слово «сухая» открывало список достоинств одинокой пещеры и тут же его и закрывало. По ее непроглядному мраку, пахнущему запустением с обертонами зверя, привольно гулял пронизывающий ветер, неровный ее потолок грозил сюрпризом каждому желающему выпрямиться во весь рост, а запаса сухих веток для разведения костра или хотя бы для подкладывания под промокшие и холодные спины никто сделать за все ее существование так и не удосужился.
Поэтому охотники, с разочарованием забыв про волшебное горячее, брызжущее искрами и теплом слово «костер», устроились на полу у стены, подальше от входа, сгрудились кучкой, прикрылись с головой всеми имеющимися тулупчиками и армяками, набрякшими и противными на ощупь, и стали ждать, что случится быстрее: согреются они или окончательно замерзнут.
– Далеко пещера уходит, Сойкан? – поддавшись дурным мыслям, спросила костея Серафима. – Что-то не верится мне, что такая квартира в такую погоду пустует.
– Не знаю, – пожал невидимыми в ночи плечами он. – Я метров десять вглубь прошел – никого, тихо, и за вами сразу побежал. Если бы там кто был, так он бы уже, поди, вылез бы.
– Может, он ждет, пока мы заснем, – оптимистично предположил Кондрат. – Или согреемся. В такую погоду холодное-то в глотку не полезет.
– Тогда он может прождать, пока мы не вернемся на заимку, – кисло сообщила царевна. – Лично я себя чувствую как селедка в бочке, только соли не хватает.
– И каравая… – мечтательно вздохнул Сойкан и сглотнул голодную слюну.
– Я, пожалуй, тоже не усну, – то ли со вздохом, то ли с попыткой ускорено обогреть их подтулупное пространство признался солдат.
– Сойкан, а, Сойкан? – позвала через пару минут их проводника царевна.
– Аюшки, ваше высочество? – дохнул он ей в ухо справа.
