— Наверное, это самое лучшее, на что мы способны, — вздохнул Шутт. — Мне бы только хотелось иметь какую-то дополнительную страховку.
— У вас она есть, — настаивал преподаватель. — Я уже говорил вам, что от глаз этой вашей девчушки, Мамочки, трудно что-то скрыть. Она великолепна. А такой эпитет я могу дать немногим. Она — едва ли не самый лучший «глаз божий», какой мне встречался. Даже мои собственные люди с большим трудом проводили свои трюки, когда она вела наблюдение. По правде говоря, я бы хотел поговорить с ней перед отъездом насчет возможности самому нанять ее, когда кончится срок ее службы… если вы не возражаете.
— Вы, конечно, можете попробовать поговорить с ней, — ответил Шутт, улыбаясь, — но не думаю, что у вас получится. Она непробиваемо застенчива, когда доходит до личной беседы. Именно поэтому, в первую очередь, мы и оснащены всеми этими камерами и микрофонами. Если вы действительно хотите с ней поговорить, советую вам одолжить один из наших коммуникаторов и побеседовать с его помощью.
— Чуть не забыл, — сказал Тулли, щелкнув пальцами. — Хочу поблагодарить вас за этот безумный тренажер с камерами и микрофонами. Давно уже я не видел такой странной штуки, но она творит чудеса. Я даже решил попробовать то же самое у себя в школе и внести в число предметов «глаз божий». И это благодаря вам. Думаю, ни в одной другой школе не обучают на таком тренажере.
Тулли имел в виду особую тренировку, которую Шутт организовал для ротного специалиста по связи — Мамочки. Зная, что застенчивость не позволит ей эффективно нести дежурство на людях, он предложил ей дежурить в центре наблюдения казино, и та согласилась. Этот центр представлял собой комнату, имеющуюся в любом казино, где стояли мониторы от всех объединенных в сеть камер, скрытых в потолке над различными игровыми столами. Эти видеокамеры были оборудованы телеобъективами, позволяющими давать электронное увеличение для пристального изучения любого дилера, игрока или карты, и являлись одним из основных средств защиты казино он мошенничества с любой стороны стола.
Чтобы научить Мамочку этому наблюдению, Шутт взял напрокат дюжину таких камер и микрофонов и установил их над столами, за которыми тренировались легионеры, чтобы Мамочка могла видеть и слышать все, что происходит, оставаясь в привычном уединении. Сперва Тулли скептически относился к этой затее, но однажды Шутт дал ему наушники, чтобы он мог разговаривать с Мамочкой по ходу занятия. Даже циничный преподаватель был поражен скоростью, с которой Мамочка разбиралась в правилах игры за столами, и ее способностью моментально замечать любые отклонения от них, хотя неизвестно, что поразило его больше: новаторская система обучения или сама Мамочка.
— Значит ли это, что я могу рассчитывать на скидку при оплате ваших услуг? — с невинным видом осведомился Шутт.
Тулли одарил его улыбкой.
— Могу понять, почему вас любят солдаты, мистер Шутт, — сказал он. — Чувство юмора, подобное вашему, на каждом шагу не встретишь.
— Это мне уже говорили, — ответил с улыбкой командир, давая понять, что и не ждал, чтобы преподаватель поступился частью прибыли. — Ну, если больше вопросов нет, то считаю, мы почти все обсудили.
Он взглянул на лейтенантов, ожидая подтверждения, но снова заговорил Тулли.
— Если не возражаете, мистер Шутт, у меня есть вопрос.
— Какой, Тулли?
— Ну, как я уже сказал, ваши парни получили большие познания в нечестной игре во время нашего полета, а в нашем договоре сказано, что ни одном из школьных документов они не будут названы в числе учеников, так?
— Правильно, — кивнул Шутт. — И что же?
— Как вы можете быть уверенным, что только что не подписали мой счет за обучение новой банды мошенников? Что удержит их от искушения самим использовать полученные знания и заняться этим бизнесом после службы в Легионе? И я вовсе не имею в виду, что они откроют свои школы дилеров.
— Мистер Бэском, — осторожно начал Шутт, — мы также обучаем наших солдат обращению с оружием, несмотря на то, что они могут использовать это умение и стать маньяками-убийцами на гражданке. Мы обучаем их навыкам, которые нужны для несения службы в Космическом Легионе, а за его рамками нам приходится верить, что они не используют их во зло после окончания срока службы.
— Верить? Этому сборищу проходимцев?
Армстронг уронил свой блокнот и бросил испуганный взгляд на командира, который пристально смотрел на Бэскома.
— Простите, — произнес Шутт угрожающе тихим голосом. — Я не вполне расслышал.
Тулли пожал плечами.
— Я только хотел сказать, что никогда еще не видел столько явных или потенциальных преступников, собранных в одну…
— Мне кажется, капитан хочет сказать, мистер Бэском, — поспешно перебила его Рембрандт, — что… не могли бы вы перефразировать свое утверждение?
До преподавателя наконец-то дошло звучащее в ее голосе предупреждение. Командир Космического Легиона, несомненно, знал цену находящимся под его командованием солдатам, но они были его солдатами, и нельзя было уничижительно отзываться о них, пусть и не без оснований.
— Я… гммм… только хотел сказать, что ваши парни проявили подлинную… склонность к мошенничеству, — сказал Бэском, поспешно давая задний ход. — Я просто несколько беспокоился… Ну, всегда есть шанс, что они испытают искушение злоупотребить тем, чему я их научил. Вот и все.
— А я им доверяю, — интонация Шутта больше подошла бы голосу, раздавшемуся из горящего куста. — Вопрос закрыт. Еще есть вопросы?
— Нет. У меня — нет, — сказал Тулли. — Это все.
— Отлично, — заметил командир. — Тогда, если вы нас извините, нам с лейтенантами надо еще обсудить некоторые вопросы. Еще раз благодарю вас за работу с ротой. И непременно передайте мою благодарность и восхищение вашим преподавателям.
— Обязательно, — ответил Бэском, и с облегчением покинул совещание.
— Вы представляете? — гневно произнес Шутт после ухода Тулли. — Этот человек подозревает, что наши солдаты не будут законопослушными гражданами!
Трое офицеров переглянулись и расхохотались.
В их веселье было нечто истерическое, и неудивительно для людей, которые слишком долго обходились без сна и наконец-то нашли способ разрядить напряжение.
— Наверное, он никогда раньше не работал с Космическим Легионом, — задыхаясь от смеха произнес Армстронг.
— Ну, с нашей командой — наверняка не работал, — согласилась Рембрандт, вытирая выступившие от смеха слезы.
— Но если говорить серьезно, — сказал командир, беря себя в руки, — Тулли действительно прав. Не забудьте предупредить роту, чтобы они держали руки в карманах, по крайней мере, пока не выполнят задание. Никакого хвастовства, никаких попыток добыть карманные деньги при помощи жульничества. Предполагается, что мы должны охранять это казино, и не годится, чтобы кого-то из нас замели как раз за то, от чего мы его охраняем. Такая реклама нам ни к чему. Кроме того, по-моему, с точки зрения тактики пока лучше не раскрывать, что мы знаем и чего не знаем.
— Ясно, босс, — ответила Рембрандт, отдавая честь указательным пальцем. — Вы хотите, чтобы мы сказали об этом сразу всем, или каждому в отдельности?
— И всем, и каждому, — твердо заявил Шутт. — Большинству хватит и общего предупреждения, но некоторым, мне кажется, пойдет на пользу, если им лично напомнить, что мы за ними наблюдаем и на этот раз не потерпим никаких штучек.
— Что у вас еще для нас есть, капитан? — спросил Армстронг, берясь за блокнот.
— В общем-то, ничего, — произнес Шутт, поднимая руки и потягиваясь. — Я просто подумал, что надо дать вам двоим возможность задать мне вопросы, которые не предназначены для ушей Тулли. У вас есть немного времени, чтобы просмотреть ваши заметки, а потом перейдем к окончательному распределению заданий — и нужно немного поспать. Вы оба все это время в полете работали на износ.
Рембрандт фыркнула.
— Кто бы говорил, — ответила она. — Вы лучше сами поспите, капитан, а то Бикер подсыплет вам чего-нибудь в еду.
— Бикеру всегда кажется, что я мало сплю, — пожал плечами Шутт, закрывая эту тему. — К его ворчанию через какое-то время привыкаешь. Поэтому, если хотите обсудить еще что-нибудь, — выкладывайте. Любые вопросы, не только по докладу Тулли.
— Больше ничего не могу придумать, сэр, — сказал Армстронг, бросив последний взгляд на свои записи. — Насколько могу судить, мы все уже охватили.
Командир кивнул.
— Знаю. И честно говоря, меня это немного беспокоит.
— Почему?
— Ну, в бизнесе есть одна старая пословица, — сказал Шутт, грустно улыбаясь. — Если вам кажется, что вы все охватили, это значит, вы что-то недоглядели.
— Веселенькая идея, — сухо заметила Рембрандт, затем бросила на командира озорной взгляд. — По правде говоря, у меня есть один вопрос, сэр, если вы действительно разрешаете задавать любые вопросы.
