— Вот дурехи! — осклабился трактирщик. — Потом сами же мне спасибо скажете. Я ж хочу как лучше для всех. Этот уродец все равно не жилец, так я теперь же его и порешу, пока Маделайн к нему сердцем не прикипела.
Маделайн, которая все еще пребывала в полубессознательном состоянии, тем не менее поняла, что затеял Строкер. Он собирался оставить меня где-нибудь у подножия скалы или отнести в лесную чащу, где я был бы обречен стать либо жертвой стихий, либо обедом для какого-нибудь хищника.
Тут и я сам, словно до меня тоже дошел смысл происходящего, возвысил голос в свою защиту, а именно залился жалобным плачем, как это свойственно всем без исключения младенцам в первые минуты после рождения, поскольку их наверняка мучает ностальгия по теплу, уюту и безопасности материнского чрева.
При звуках этого жалкого мяуканья Маделайн мигом стряхнула с себя оцепенение и — откуда только силы взялись — ползком рванулась вдогонку за Стокером. Она ухватила его за ногу и завопила что было мочи:
— Нет! Он мой! Мой! Отдайте его мне, слышите, вы?! Я его мать! Отдайте его мне!
— Да заткнись ты, идиотка! — в сердцах огрызнулся он и пихнул ее другой ногой. И угодил ей прямехонько в живот, которому и так изрядно досталось за последние несколько часов. Маделайн заскулила от боли и разжала руки. Она упала на бок, скорчилась, прижала локти к бокам, но не прекратила кричать на него, требуя, чтобы он отдал ей меня.
— Закрой пасть, — буркнул Строкер. — Так будет лучше для всех. — И он перекинул меня через плечо, словно мешок зерна.
Мой рот очутился как раз у его горла. И я вонзил в него свои острые зубы. Зубы?! — удивитесь вы. Да, я не оговорился, именно зубы! Господь в неизреченном милосердии своем почти напрочь лишил меня правой ноги, недодал мне роста и веса, но при этом щедро снабдил меня, новорожденного младенца, полным набором зубов. Причем, как мне впоследствии сообщили, весьма острых. А вдобавок у меня были сильные, не по возрасту развитые челюстные мышцы.
Мои зубы вонзились в толстую кожу на его шее, словно я был маленьким вампиром. Возможно, я просто проголодался. И вышло так, что первой жидкостью, которой я вкусил, оказалось не материнское молоко, а кровь. Во всяком случае, я, надо думать, глотнул несколько капель, когда она потекла у Строкера из раны.
Строкер от боли и неожиданности взвизгнул, как рассказывала Астел, совершенно по-бабьи, а потом взревел:
— Катись прочь, ублюдок! — И резким движением отшвырнул меня в сторону.
Упади я тогда на пол конюшни головой вниз, и на этом моя история закончилась бы, но матери каким-то чудом удалось перекатиться по полу как раз туда, где я должен был приземлиться, и на лету меня поймать.
— Оно меня укусило! Оно меня укусило! — орал Строкер, тыча пальцем в мою мать.
На что Астел с самой серьезной миной ему ответила:
— Но согласитесь, хозяин, вы же его убить хотели. Учитывая, каким ремеслом зарабатывает на жизнь его мать, да добавив к этому обстоятельства, при которых он был зачат, по-моему, ничего удивительного, что он родился с зубами. Это вы встряли в наши дела совершенно невпопад. Вот за это и поплатились. — И она сопроводила свои слова уклончиво-лукавой улыбкой.
И тут… К величайшему изумлению Астел и моей матери, Строкер вдруг расхохотался. Это было так на него непохоже! Он всегда хмурился, вечно ко всем придирался, беспрестанно угрюмо отчитывал своих служанок и работников. На его жирном лице и улыбка-то была редчайшей гостьей, а тут он вдруг возьми да и разразись оглушительным хохотом, который едва ли не перекрывал раскаты грома! Вероятно, он себе на минуту представил, какие рожи скорчат его постояльцы, когда он им расскажет, как новорожденный младенец до крови укусил его в шею.
— Да, — кивнул он, вытирая слезы. — Твоя правда. Невпопад. Вот, кстати, и имя для твоего уродца, Маделайн.
Астел не поверила своим ушам.
— Что?.. Да как можно?! Скажете тоже, в самом деле!
— Это моя конюшня, ясно? И трактир мой. И я никогда еще не давал новорожденным имен. Да и вообще, ты первая сказала это словцо, если уж на то пошло.
— Но я… Не в том смысле… Я вас имела в виду, а не его… — растерянно лепетала Астел, взглядом ища поддержки у Маделайн.
Мать лежала на спине и кормила меня грудью, поглаживая мои короткие рыжие волосы. Она, видать, так была счастлива, что меня у нее не отняли, что остальное ее просто не волновало. В том числе и то, как меня назвать.
— Да брось ты, Астел, — вяло пробормотала она. — Было бы из-за чего спорить. Ведь какое-то имя он должен получить. А Невпопад не хуже любого другого.
— Я ж говорил, — Строкер зло сверкнул на нее глазами, потирая укушенную шею, — что с твоим ублюдком бед не оберешься. Вот так оно и выходит. Зато хоть теперь, случись что, будем знать, кого проклинать. А-а, что с тобой говорить, дура безмозглая! — И с этими словами он досадливо махнул рукой и вышел из конюшни.
— Ну и перепугалась же я, — призналась Астел моей матери. — Думала, тут и конец нашему бедняжке, когда Строкер его у меня выхватил. А с чего это он, как ты считаешь, передумал его умерщвлять?
— Ничего странного, — слабо улыбнулась Маделайн. — Это все Невпопад.
— Да, должно быть, ты права, — кивнула Астел. Она выгнула шею, чтобы получше меня разглядеть. Моя мать как раз вытирала мокрой тряпкой слизь и кровь с моей головы. Как следует обмыть меня после рождения было негде. — Похоже, волосы у него будут рыжие, как огонь.
— И это тоже не случайно, — мечтательно улыбнулась Маделайн.
— Ты о чем?
Маделайн развернула обрывок одеяла, в который уже успела меня укутать, и с гордостью продемонстрировала подруге родимое пятно у меня на бедре, видом своим напоминавшее язык пламени.
— Видишь, как я была права? Я стала свидетельницей огненной смерти и возрождения птицы феникс, и этим было предопределено рождение моего ребенка… Что подтверждают эти знаки на его теле… Рыжие, как огонь, волосы и родимое пятно в форме огненного языка. Он у меня меченый, Астел, его сама судьба отметила своим знаком. Это говорит о его грядущем величии… — Тут я снова захныкал, и Маделайн принуждена была обратиться к предметам более прозаическим. — Он снова проголодался, мой Невпопад. — Мать приложила меня к груди, и я с наслаждением зачмокал.
— Но отметина на бедре, — возразила Астел, — может ничего и не означать. Ведь это всего лишь старое доброе родимое пятно, если разобраться.
— Нет-нет, Астел, — улыбнулась Маделайн. — Уж мне ли не знать! Поверь, дорогая, это не простое родимое пятно. Нет, это знак избранника судьбы.
Тут я взял да и укусил ее. Уж это-то я сделал точно невпопад.
СТРОКЕР, как я уже упоминал, нарочно выстроил свой трактир вдали от человеческого жилья. Но спустя некоторое время близ его заведения стали один за другим появляться домишки. Сперва их было меньше десятка, потом не более дюжины, а вскоре поселение разрослось до размеров небольшой деревни. Спустя еще несколько лет вокруг трактира вырос городишко. Ничего удивительного: трактир точно магнитом манил к себе выпивох из всех окрестных поселений. Проведя вечерок под гостеприимной крышей Строкера, многие из нагрузившихся под завязку посетителей бывали принуждены остаться там и на ночь, поскольку были не в состоянии доплестись до своих весьма удаленных жилищ. Те же, кто прибыл в трактир верхом, порой отваживались после обильных возлияний пуститься в обратный путь на добрых своих скакунах. Горе-всадники нередко вылетали из седел, запутавшись в стременах, и добрые скакуны резво волочили их за собой по ухабам и кочкам. Последствия для всадников, как вы догадываетесь, были самые плачевные. Уцелевшие завсегдатаи, таким образом, оказались перед выбором — дом или трактир. И некоторые решили соединить одно с другим и переместить свои дома поближе к трактиру, чтобы можно было добраться от Строкера под родной кров в любую погоду и в любой стадии опьянения, не подвергая себя трудностям и опасности долгого пути. Само собой разумеется, что и на новом месте каждый продолжал заниматься ремеслом, которое кормило его самого и его семейство.
Выросшему вокруг трактира городу следовало дать какое-нибудь имя. Жены некоторых из завсегдатаев заведения Строкера не без сарказма предложили назвать его Запойным Бастардвиллем. Представьте себе, кое-кому из мужчин это пришлось по душе. Но после другие им растолковали, что благоверные самых отъявленных пьяниц, предложив такое название, всего лишь зло и горько пошутили. В конце концов городишко получил гордое имя Город. Это чтобы даже самые тупые из жителей, те, кто вконец пропил свои мозги, могли его запомнить. Городишко наверняка был самым захудалым из всех, что когда-либо возникали в нашем королевстве. Да и то сказать, разве можно ждать хоть чего-то путного от поселения, образовавшегося близ трактира? Но к счастью для жителей городка, неподалеку от него пролегала оживленная дорога, в направлении которой он и начал разрастаться и мало-помалу приблизился к ней настолько, что ремесленники стали вести прибыльную торговлю с проезжим людом. А кроме того, местный народ, как это свойственно всем живым существам без исключения, начал обзаводиться потомством, и юные горожане в значительном своем большинстве обещали вырасти куда более цивилизованными, приятными и приличными людьми, чем запойные пьяницы, их породившие.
