- Мне опять наверх? - быстро сообразил я.
Бабка рассеянно кивнула. Обманывать юродивого нельзя, это как насмешка над божьим человеком, Господь не обрадуется и накажет по башке. А с другой стороны, Гришечка ведь врать не умеет и секреты не хранит, что где узнал - так всему честному народу и лепит с ближайшего забора, как Ленин с броневика. Узнает, что я жив, так в течение часа радостно оповестит об этом всё Лукошкино! И вот уж ему-то, не то что Марьяниным женихам, все поверят...
Стрельцы сопроводили юродивого гостя со всяческим почётом, с поклоном встретили, дверь перед ним распахнули, всё по уму и уважению. Баба-яга так же приняла бомжа-пророка в соответствии со статусом и с горьким видом безутешно-скорбной печали.
- Проходи-проходи, Гришечка. Благослови меня, сироту горемычную, вдову многократную, бабушку одинокую, ветку отрубленную, яблоньку засохшую...
Над последним я хихикнул, зная слабость Яги к лечебным настойкам на спирту. Как говорится, уж кто-кто, а она не даст себе засохнуть!
- Чаю не желаешь ли, Гришечка?
- Нет, благодарствую, бабушка.
- Может, плюшечек свежих али пирогов с капустою? У меня нонче Васенька замечательные пироги испёк, пальчики оближешь!
Это, кстати, неправда, пироги печёт домовой, а бабкин кот их лишь к столу подаёт на расписном блюде.
- Нет, и за то благодарствую, бабушка, - вежливо ответил юродивый. - Мне бы с участковым побеседовать надобно.
- Да ведь... преставился он, Гришечка...
- А Господь и не знает...
- Да как же не знает, коли к себе его прибрал, насквозь вражьим яблоком потравленного? - фальшиво всхлипнула Яга.
- Этим?
Стоп! Вот тут уже я сам не мог бы толком объяснить себе, какая сила толкнула меня с лестницы взашей и турнула в горницу на расследование. Видимо, это называется милицейская честь. Слово высокопарное, но другого не нахожу.
- Так, гражданин Гришечка. - Отодвинув в сторону онемевшую бабку, я осторожнейше забрал из рук доверчивого юродивого крупное наливное яблоко. По виду, форме и сорту очень уж похоже на первые два. - Откуда оно у вас?
- Добрые люди угостили.
- Когда?
- Утречком.
- Кто конкретно? Надеюсь, у вас не по Булгакову все люди добрые? Так я тоже книжки почитывал, могу напомнить, чем там вся история закончилась.
- Я на земле сидел, у храма Иоанна Воина, милостыньку просил, - чуть краснея от смущения, ответил наш юродивый. - А мне кто-то яблочко у ног и положил да в толпе скрылся. Я его вслед, не думая, благословил за добрый поступок, а человек вдруг как закричит страшным голосом, как задымится... да и бежать!
- Вы его поподробнее описать можете? - перемигнулись мы с Ягой.
Гришечка виновато развёл руками. Что с него взять, он под такие вещи не заточен, у него мозги по-иному устроены. Если, конечно, вообще есть...
- Гриш, а почему ты решил отнести яблоко в отделение?
- Тебе, сыскной воевода, отдать хотел. Ты умный, ты разберёшься...
- Так ведь я... вроде бы помер по официальной версии.
- А Господь про то не знает, - улыбнулся он. - И мне не сказал. Я-то всех мёртвых вижу, за всех молюсь...
- Хорошо, мы разберёмся, обещаю. - Я протянул руку, и Гришечка с некоторым удивлением и опаской её пожал. - Вы там будьте поосторожней, пожалуйста. Если тот, кто дал вам яблоко, узнает, что вы ходили в милицию... Короче, могут быть проблемы.
Он непонимающе уставился на меня. Потом взял со стола плюшку, поклонился Бабе-яге, зачем-то мелодично позвенел веригами и вышел вон. На мои слабо издаваемые звуки протеста даже не обернулся. Сумасшедший, в смысле юродивый... да практически одно и то же, что с него возьмёшь...
- Никитушка, я Митю кликну?
- Вы читаете мои мысли, бабуль! - подтвердил я, махая рукой в окно Еремееву.
Минуту спустя бодрый, прощённый и ко всему готовый Митька получил следующее оперативное задание:
- Только что от нас вышел широко известный в городе гражданин Гришечка. Кстати, кто-нибудь знает его фамилию? Нет? Что, вообще никто в городе не знает?! Ну ладно. Мить, ты ведь и без фамилии понял, о ком идёт речь, правда? Вот и отлично. Отправляйся вслед за ним и проследи, чтоб с его головы даже волоса не упало! Он очень ценный свидетель, понимаешь?
- Нешто у меня ума не палата, чтоб такенную малость не понять, - широко улыбнулся Митяй, поигрывая гиреобразными кулаками. - Оглобельку разрешите, спокойствия ради, с собой захватить?
- Одну оглоблю можно, - решили мы с Ягой. - А ежели что серьёзное, наряд стрелецкий о
взаимопомощи просить могу?
- Можешь, естественно.
- А когда их там всех постреляют, дружину государеву в ружьё самому поднимать али сначала до вас, в крови, израненным, доползти?
- Митя, пошёл вон со своими фронтовыми фантазиями...
- Куда прикажете с ними идтить?
- В задниц... За ворота! - так же одновременно запнувшись и так же спохватившись, в один голос определились мы.
Моего деятельного напарника снесло за двери, сбив двух еремеевцев по пути, перекинуло через забор и отправило вдоль по улице с такой скоростью, что любая скаковая кобыла в завидки впасть не постесняется.
Баба-яга стряхнула зелёные искорки с кончиков пальцев и подула на них.
- Да не смотри так, Никитушка, ничего такого не было. Ну колданула вслед разочек, для лёгкости шага, и только! Могла бы и перышко для ускорения в нужное место вставить, но не успела...
- Уже спасибо.
- А я про что?!
Мы церемонно пожали друг другу руки. Воспитание Мити - наш ежедневный крест и святая обязанность, никуда от неё не убежишь и никак не избавишься, приходится с этим как-то жить. Нет, мы покуда справляемся. Где-то через пень колоду, где-то не мытьём, так катаньем, где-то кнутом, где-то пряником, но Митя тоже учится, он не безнадёжен, просто, как бы это выразиться-то поделикатнее. .. Не в меру активен и безмерно деятелен в том, чего, как правило, не умеет. Зато он с лихвой заменяет знания избытком энтузиазма, а расхлёбывать приходится нам...
- Может, хоть обед накрыть покуда? - после долгой профессиональной паузы предложила бабка.
- Я, пожалуй, за. Но только не на три перемены блюд, а перекусим по быстрому - и за работу. Если на яблоке остались отпечатки пальцев неизвестного дарителя, было бы хорошо всё про него выяснить.
- Эх, Никитушка, сокол ты наш ясный, - споро накрывая на стол, запричитала Яга. - Это ж сколько твержу: дались тебе энти отпечатки пальцев? Что мы с ними делать будем? Как в доказательную базу приобщать? Не верит у нас Горох в твою дактилоскопию...
- Не верит, - кивнул я. - Но за ней будущее. С прогрессом не поспоришь.
- Ну ясно, куда уж нам с сермяжным рылом супротив прогрессу-то...
Бабка даже не спорила со мной, так, слегка ворчала, по-стариковски. На самом деле в её-то годы сохранить физическую форму, здравый ум, природную интуицию и искреннюю любовь ко всему нашему отделению... Это дорогого стоило! Я ценил её помощь превыше любой другой, и она это знала.
Мой обед ограничился прозрачной куриной лапшой и половинкой кулебяки. Сама бабка скромно сгрызла сухарик с бледным чаем и больше ничего себе не позволила.
Пока я прихлёбывал вкусное и полезное лекарство из большой миски, предатель Васька быстренько освободил большую часть стола и Баба-яга приступила к экспертизе. По-здешнему к банальному колдовству...
- Ой ты, яблочко наливное, весёлое, разбитное! С какой яблоньки скользнуло, во чьи рученьки нырнуло? Кто тебя в ладонях держал, над тобой перегаром дышал? Как на море-окияне, как на острове Буяне да камне Алатырь лежит старая псалтирь, кто её читает - всё на свете знает. Вот и я тебя спрошу, на краешке положу, да ты и не падай - ответом порадуй!
Это то, что я успел записать себе в блокнот. Редкий случай, кстати. Обычно моя домохозяйка бормочет что-то полунеразборчивое себе под нос, абсолютно не задаваясь вопросом о том, что стихотвор-но-фольклорное творчество надо собирать по крупицам, беречь и лелеять.
Так в своё время говорила моя потерянная невеста. И хоть воспоминания о ней уже почти не ранили моё сердце, но в памяти ещё жили наши разговоры, телефонные звонки, редкие встречи. Останься я там, в современной Москве, всё могло бы быть иначе, мы могли бы...
- Никитка, ты о чём призадумался-то? - строго вернула меня к реальности Яга. - Куды рот раззявил? Ворон во время экспертизного чародейства ловить? Пиши давай!
Я нервно сглотнул и вновь схватился за карандаш. А ядовитое яблоко повисло над краем стола, словно на невидимой ниточке, и вертелось, как уж на сковороде, вереща препротивнейшим голоском:
- Ничего не знаю, не виноватое я, меня подставили! Нет у вас таких прав, чтоб задержанных пыткам подвергать!
- А разве мы его пытаем? - удивился я.
- Нет, что ты, соколик, - искренне возмутилась бабка. - Тока собираемся...
- В смысле? - Я оторвался от блокнота.
