Вот что наделала с Анатоль Максимовичем обыкновенная Черная Дыра со смешными оранжевыми кружавчиками по ободку и компактной надписью в правом верхнем углу: «Та самая черная дыра. Секретный знак».
Однако посторонних наблюдателей в вегикеле не было никого. Из непосторонних же никто особенно не взволновался таким неестественым превращением. Ни для кого из них Анатоль Максимович не стал сколько-нибудь красив. Наоборот, он стал для них невыразимо ужасен, ибо воплощал в себе очень скорую смерть.
— Мы сейчас умрем, да? — робко спросил Аскольд.
Никто ему не ответил.
— Пап, — сказал Тим. — Я все понимаю, ты всерьез думаешь, что это неопасно, что там, в этой самой… с кружавчиками… и вправду что-то живое есть…
— Ой, да подожди, не мешай! — резко осадил его Анатоль Максимович. Здесь надо максимум концентрации, а тут ты со своими глупостями!
Анатоль Максимович пристально и с жаром следил за передним экраном и время от времени чуть-чуть покачивал управляющий набалдашник, крепко и уверенно сжимая его в руке.
— Да что ж ты смотришь, Тим! — возмутился Боб Исакович. — Я совсем не хочу умирать из-за твоего сумасшедшего папочки. Дай ты ему как следует, отними ты у него управление. Ведь ты посмотри, он ведь прямиком на Дыру прет!
Одна Мария, всеми забытая в углу комнаты управления, сидела на самом краешке кресла и энергично кивала, как бы говоря всем присутствующим: «А я говорила! Я предупреждала!». И странное молчание ее в такую тяжелую минуту так и осталось загадкой для рассказчика этих слов.
Анатоль Максимович произвел наконец все необходимые, но почти незаметные глазу манипуляции с набалдашником, шумно перевел дух, отчего в комнате остро запахло спиртом и сказал каким-то сдавленным и непривычно спокойным голосом:
— Кажется, все. Теперь, Максим, по команде «стоп» резко сбавляй… скажем, на двадцать, можно двадцать два, а больше, наверно, не надо. Ты меня понял, Максим?
Максим, который уже зарекся вступать с Анатоль Максимовичем в ненужные увещевания, четко ответил:
— Что ж не понять? Сделаем, Анатоль Максимович. До вхождения в зону мгновенного и безудержного падения остается две с половиной минуты. После чего нас, в полном соответствии с теорией мгновенно и безудержно разорвет.
Анатоль Максимович благосклонно кивнул и в ожидании замер.
— Да сделайте же что-нибудь кто-нибудь! — в панике закричал Боб Исакович. — Тим, Мария, Аскольд, вегикел, где этот комконовец, пьяная его харя!
— Я здесь, — слабо пропищало от двери.
— Пап, — сказал Тим. — Ты бы и вправду…
— Нет, а что, мы сейчас действительно все умрем? — все тем же робким голосом спросил Аскольд непонятно кого.
И тогда Анатоль Максимович яростно ко всем обернулся.
— А как же, милый, а как же! — загремел он. — Ты ведь хочешь туда, Где Все Можно! Ты ведь к Богу на прием хочешь, так это называется! А к Богу со смирением не пробьешься, к нему с боями прорываются, через смерть! Если он есть, Бог, то как же к нему иначе? Через все бросить, через боль, через бесконечное разрывание, через смерть!
С этими словами он также яростно отвернулся к переднему экрану, почти уже полностью покрытому пугающей чернотой.
— Вот такова наша жизнь, — слабо пропищало от двери.
В комнате управления остро пахло перегаром и наезжающей смертью. Никто, кроме Анатоль Максимовича, не дышал. Всех словно парализовало тяжкое ожидание — глаза расширены ужасом, мускулы от напряжения сведены, хочется сказать что-нибудь такое прощальное, да только в голову ничего не приходит и горло перехватило… Такой настал миг — всего один, а после него должно было начаться действие по нейтрализации сумасшедшего пьяницы.
Этот именно миг и спас Анатоль Максимовича от неминуемой смерти, или по крайней мере, жестоких увечий со стороны его же собственных пассажиров. Потому что в этот именно миг он и завопил как резаный:
— Стоп, Максим, стоп, безмозглый вегикел, шесть проколов тебе в разные стороны!!!
И повел куда-то в сторону набалдашник.
Вот так у нас делается всегда — кое-как и безо всякой техники безопасности. Нет бы Анатоль Максимовичу предупредить, что ожидается экстренное и сложное торможение, глядишь — и вообще ничего не произошло бы. А так — всех бросило вперед и в Анатоль Максимовича кое-кого впечатало. Мария упала с краешка своего кресла и сильно расшибла нос, отчего сразу вспомнила своего любимого мужа. Тим стукнулся обо что-то головой, да так, что у него потом часа два в голове гудело. А больше ничего летального ни с кем не произошло.
Правда, Боб Исакович потом часто рассказывал, что он почувствовал как его какая-то очень сильная сила разрывает напополам в точном соответствии с теоретическими предсказаниями Анатоль Максимовича, которому, кстати, как и Просперу, не сделалось ровно ничего. Но это Боб Исакович говорил неправду падение на Черную Дыру происходит мгновенно, во всяком случае, за такие короткие времена, что никто ничего не может почувствовать. Или, в некоторых режимах, чувствует вечно — что, как говорят физики, на самом деле одно и то же, что и мгновенно.
Словом всех сильно разорвало, но никто ничего еще у почувствовать не успел, что умер, как снова их склеило и оказалось, что они снова летят себе по пространству-времени как ни в чем не бывало.
А когда все маленько очухались от полученной ими встряски и первым делом обратили взгляд на экран, то на экране никаких Дыр с кружавчиками не увидели, никаких загадочных надписей не прочли, потому что ничего не было на экране — только чернота, да посреди черноты красивое плетеное кресло, а на том кресле дядечка с необычайно симпатичной сигарой и сам в свою очередь тоже симпатичный необычайно.
Дядечка этот приветственно улыбался и рукой при этом приветственно им махал.
— Все, приехали, — усталый, но счастливый, сказал Анатоль Максимович окружающим его людям. — Максим сам совершит посадку, а после ее совершения вы меня разбудите, потому что сейчас я пойду спать, предварительно отхлебнув немного спиртного.
И тяжелым, пьянеющим шагом Анатоль Максимович пошел к выходной двери. Из своего угла на него с большим удивлением глядела во все глаза Мария с раскровяненным носом.
* * *
На Планете, Где Все Можно, стоял великий галдеж. Стоял он, главным образом, на небольшой такой, ровно подстриженной лесной полянке. Если бы галдеж не стоял, то из окружающих ее рощ можно было бы услышать приятные уху звуки, а также увидеть приятные глазу виды. Сразу стало бы понятно, что рощи вокруг полянки переполнены какой-то приятной живностью. То что-то прошелестит и мелькнет между деревьев — самых, между прочим, обычных, темно-зеленых, с большим обилием огромного количества мелких листьев какая-нибудь определенная часть почти что женского тела; то зацвиркает кто-то, то загулькает, то что-то такое нежное забормочет; а то хихикнет влюбленно и крыльями затрещит… И пахло там хорошо, и погода стояла прекрасная, и все бы как на самой Земле, как ее в кино показывают, с солнцем, с небом и кучерявыми облаками — только солнце поярче, только небо потемнее, словно контрастности прибавили метропольной нашей планете.
Вот такая картина открылась бы наблюдателю, если бы, повторяем, не стоял на той лужайке галдеж. Поднятый, между прочим, нашими собственными героями во главе с Анатоль Максимовичем.
Поначалу-то Анатоль Максимовича не присутствовало, потому что он спал, устав от напряжений полета и приняв существенными глотками спиртные напитки. Без него был посажен на планету вегикел, без него Тим немножко поскандалил с вегикелом насчет разных контрольных проверок атмосферы, микробной фауны и прочих опасностей, подстерегающих звездонавта на только-только открытой планете. Но Максим твердил, что снаружи все хорошо и Тим, ухватившиись вместо отдыхающего отца за его бразды правления, позволил, наконец, скрепя сердце, «открыть все люки» (а люк был один, точней, дверь такая герметическая с герметической же прихожей) и выйти подышать свежим воздухом.
Выйдя подышать, друзья обнаружили себя стоящими на указанной выше полянке, где все, как уже говорилось, цвиркало, шептало, хихикало и т. д. Очень уютная такая оказалась полянка. А посредине увидели они уже знакомое по экрану первого режима плетеное кресло, на которой сидел неопределенного возраста, но не старый еще мужчина в белом костюме с бабочкой и приветливым взглядом на них смотрел. Только теперь он уже не махал им руками и сигару симпатичную не курил, а потягивал себе какой-то напиток из разукрашенного бокала. Приветливый дядечка и глаз хороший, и вид высокопоставленный, вот только что на кресле сидел.
Друзья тоже заулыбались и подошли к нему поздороваться.
— Здравствуйте, — сказали они. — Приятная какая сегодня у вас погода!
Дядечка на это промолчал, все также приветливо улыбаясь и потягивая свое драгоценное пойло.
