Тимофей молчал, постукивая пальцами по коленке. Вигала облизнул голубоватые в свете костра губы и почти насмешливо пропел:
— Нет, что касается меня, то я самое трудное и неприятное оставлю для вас, для людей. Сам я на такие подвиги… гм… не гожусь. А вот второе, там, где сплошные удовольствия… Эй, уважаемый сальви! Нас только просят? Подобру-поздорову… Или еще и рассказывают — мол, мы в таком отчаянии, в таком ужасе, что можем и по вам, господа хорошие, шандарахнуть? И сильно… Насколько мне известно, кое-какие магические возможности у этих дам имеются. Остановить они нас не остановят, но продвижение к главному магу Эллали затруднить могут вполне. И сильно затруднить — вплоть до тяжких увечий, несовместимых с жизнью.
— А как же, — насмешливо пропищал сальви. И заблистал по поверхности радужными искорками. — Вопрос милейшими дамами ставится как всегда: или — или.
— А что они могут? — обеспокоено спросил Леха.
— Многое, — тоном телевизионной дикторши начал распинаться мыльный пузырь. — Они обещают превратить то, что вы успели слопать и что сейчас лежит у вас в животах, в камни. Что, в свою очередь, грозит вам не меньше чем заворотом кишок. Они нашлют на вас болезни, мор и чесотку. Они..
— Вигала! — Тимофей повернулся к эльфу. — Вы…
— Ты, — без всякого выражения поправил его эльф.
Тимофей смерил эльфа взглядом. Широкоплечий красавец Вигала смотрел на него бесстрастно, холодным честным взглядом — партизан в плену перед проклятым захватчиком, да и только… С самого начала вид эльфа вызывал у Тимофея некоторый разлад с собственными ассоциациями. Сказочные эльфы, исходя из фильмов, сказок, книг и прочего материала на эту тему, всегда казались ему этакими субтильными и хрупкими созданиями, на которых только дунь — и их тут же сквознячком сметет к чертовой матери, а тут мужик помощнее Тимофея раза в полтора. И ничего общего с созданным Тимофеем собирательным образом эльфов из сказок — ни тебе хрупких плечиков, ни огромных глаз, ни тонких длинных пальчиков. Напротив, плечики самые что ни на есть могучие, глаза все время слегка прищурены, словно и не эльф, а викинг на охоте… да и пальчики у него — такими подковы ломать, а не сказочные эльфийские лютни тревожить, если, конечно, они существуют, те лютни…
— Хорошо, ты, — четко поправился Тимофей, посмотрев на Вигалу и шепотом добавил: — Ты у нас тут самый подкованный в плане экологии здешних лесов. Ну и особенностей местной охоты тоже. Что безопаснее — развлечь заскучавших девиц или же повернуться к ним задом? Повернуться как в смысле первого, так и в смысле второго их задания… И учтите, у нас ведь еще есть и собственное дело в этом мире. Так сказать, приоритетная цель.
— Лучше пойти. — Вигала чуть повернул голову, глянул на зеленых девиц с холодным интересом — как опытный препаратор на зеленых жаб ненормально большого размера. Чуть заметно улыбнулся. — Как-никак мы здесь гости, а они хозяева. К сожалению, я тоже не слишком много знаю о здешних лесах. И о магии их обитателей не до конца осведомлен. В любом случае, излишне трепыхаться не следует. И дерзить хозяевам — тем более, увы. Вы, как уже предложил братан Леха, этой ночью отдадитесь местным прелестницам со всем пылом своей юной страсти. Если захотите, конечно. Но если согласитесь, то незабываемые впечатления на всю жизнь вам гарантированы. А я поутру схожу гляну, что там за большая рыбка.
— Я с вами, — твердо сказал Тимофей. Эльф чуть заметно пожал плечами.
— Если поутру будете в состоянии — пожалуйста. Но я бы на вашем месте… гм… Реальнее надо смотреть на будущее, Тимофей, реальнее. Мои вам наилучшие пожелания. Встретимся перед рассветом, здесь. Желательно здесь. Правда, вы будете после ночных трудов, и нелегких… э-э… трудов… ну так постарайтесь хотя бы приползти, что ли.
Наглый эльф поднялся и летящей походкой удалился к Эскалибуру, гнусно фыркая на ходу. Чересчур понятливый дракон тоже не остался в стороне, плавно спустил голову вниз и уставился на Тимофея в упор. С понимающей такой насмешечкой уставился.
Дамы дружно ухватили Леху с Тимофеем за руки и мощно поволокли в сторону темного и опасного леса.
— Эй-эй! — отчаянно воззвал Тимофей к их вниманию. — Нам-же туда нельзя! Нас там съедят!
— Берегите дыхание, Тимофей! — успокоил его сзади Вигала. — И не волнуйтесь так. Дыхание собьете, то, се. Драгоценные силы потратите, а вам это ни к чему. Сигвортам калаучи не страшны, у них против этих тварей есть мощнейшее средство.
— Какое-такое средство?! — возмутился Тимофей, отчаянно сопротивляясь попыткам выволочь его за пределы прозрачной стены.
— А они их едят! — добил его Вигала. — Так что где ходит сигворт, там калаучи разбегаются. С воем и слезами…
— У черт, — проникновенно прошептал Леха, сверкая глазами то ли испуганно, то ли заинтересованно. — Кто здесь кошка, а кто здесь мышка? И кто кого здесь уделает — то ли кошка мышку, то ли мышка кошку…
* * *
Ночь — как тысяча веков,
Ночь — как жизнь в полях за Летой,
Гасну в запахе цветов,
Сплю в воде, лучом согретой…
Тимофей проснулся на берегу зеленого водоемчика. Проснулся резко, как от толчка. И первыми в голове всплыли почему-то именно эти строки Валерия Брюсова. Полностью позабытые, смытые из памяти последними десятью годами взрослой жизни, той самой обычной и нормальной жизни, которая, как известно, бьет ключом — а попадает при этом исключительно по голове. Брюсова он почитывал еще «на заре туманной юности», как говаривал кто-то из великих. И память, крепкая в юношеские года, а потом сильно ослабевшая в плане романтической поэзии — и все в результате банальнейшей прозы жизни, вдруг взяла да и вынесла на поверхность аж целый стихотворный кусок…
Прочь! Оставь! — Иду одна Переулком опустелым. Сладко нежит тишина, С тишиной роднится тело. Стен воскресших белизна оттеняет пеплум белый…
«Стен воскресших» — значит, там, в стихотворении, тоже наступает утро. И там тоже кто-то возвращается после бурно проведенной ночи. Сходство ситуаций было несомненное, потому что небо над Тимофеем стремительно светлело, а стало быть, и там утро, и тут. Блекло-лиловый рассвет разгорался на полнеба почти так же быстро, как накануне подступала темнота. Первое утро, встречаемое им в этом мире лесов и рек…
Под боком кто-то всхрапнул. И почти тут же его несильно пихнули ногой в бок.
— Подъем. — Леха наклонился, бдительно заглядывая Тимофею в глаза. — Ты в порядке, браток? Вижу-вижу, моргаешь, ножки дергаются… Значит, еще живой. Хватит лежать, наша с тобой сказка Шахерезады уже закончилась. Пошли. Ночь отдохнули, теперь можно и Вигале помочь.
«Отдохнули?! Труд это был!» — взвыл мысленно Тимофей. Стенкой на одного… А Леха уже чапал по берегу вверх, к деревьям, приговаривая на ходу:
— Тетки сказали, что от нас теперь ими пахнет. Воняет даже… Так что никакие калаучи нас не тронут, можно идти спокойно. Так, а вот отсюда, по-моему, надо взять чуток поправее. Братан! Кончай лежать, давай поднимай свою драгоценную поясницу — как твой домовой выражается. Давай-давай, а то запашок выветрится, одни обычные человеческие газы останутся… А на них тут же калаучи прибегут, ну прямо как мухи на кое-что особое.
Тимофей с некоторым напряжением сил и ножных мускулов воздел себя на ноги. Постоял. Казалось, что целая вечность прошла с того момента, как он ступил в зеленоватую воду вслед за призрачно светящимися женскими телами. И вода сомкнулась над ним, и…
Он содрогнулся. Воспоминания о том, что происходило прошедшей ночью, балансировали на тонкой грани. Между прекрасным и еще чем-то…
В общем, он кое-как затолкал свои разномастные воспоминания поглубже и торопливо затрусил вслед за Лехой.
На месте, где они вчера оставили Вигалу в теплой компании с драконом Эскалибуром и домовым Трегубом, все было мирно. Эскалибур храпел в паровозных тональностях, вольготно растопырив громадные ноги-лапы по обе стороны от погасшего уже кострища. Трегуб притулился в складке между одной из гигантских лап и брюхом, тоже что-то свое насвистывая носом.
И только Вигалы на полянке не оказалось.
Леха кинулся вперед — подбирать оружие, и свое, и его. Тимофей добежал до сладко храпящего домового, не слишком нежно тряхнул его за плечо.
— Ну, чего там, — разнеженно пробормотал домовой. — Гликерья, душенька, тебя опять пощекотать надо? Сейчас-сейчас, вот только лапти скину…
— Вставай, Трегуб, труба зовет! — гаркнул Тимофей. — Где Вигала?
— У-у… ушел. Ах, Гликерья…
Трегуб развернулся, выдрав свое плечо из пальцев Тимофея. И снова уснул. Только теперь уже достаточно красноречиво развернувшись к Тимофею спиной.
— Куда он ушел?! — снова несдержанно рыкнул Тимофей, кровожадно разглядывая мирно спящего крошку-домового.
Трегуб молча махнул рукой, обозначив направление. На девять часов от Тимофея. Точно по левую руку.
