– Как пить дать, – капитан снова плеснул себе водки. – А эти наверху как-нибудь договорятся. Небось, только спят и видят, как бы за кордон сбежать. С награбленным. Им-то кто бы на нас не напал – всё одно хорошо. Будет ещё от кого бабла получить.
– Но я вот чего не понимаю, – майор затушил окурок и отпил из пластиковой бутылки с водой, – неужто император не видит, что происходит?
– Куда ему всё увидеть?! – отмахнулся капитан. – Неужто наши генералы не прикроют свои задницы? Наплетут ему с три короба, мол, солдаты плохие, офицеры нерадивые, то да сё, пятое-десятое. Он и поверит. Ему-то из дворца не видно, что у нас тут происходит.
– Да уж, – протянул майор, – да уж. Ай, ладно, давай выпьем. Мы с тобой вернулись живыми? И то хлеб!
– Давай, – капитан подставил кружку под горлышко бутылки, – вернулись живыми, с наградами – имеем право выпить.
Они чокнулись кружками и залпом выпили.
За окном кружился снег.
***
Генерал нервно расстегнул ворот кителя и принялся раздражённо расхаживать по кабинету, комкая в руках лист бумаги. Потом ткнул пальцем в селектор:
– Начштаба ко мне. Мигом!
Через минуту начштаба вошёл в кабинет. Выглядел он помятым, глаза были красные, но держался молодцом. Он уже третью ночь ночевал в штабе – следил за операцией. Всего третий месяц здесь. Из тыловых, но на удивление толковый оказался.
Генерал тяжело уселся в кресло. Спросил:
– Читали?
– Так точно.
– Что скажете?
– Я не могу себе позволить усомниться в воле императора. Если он…
– Прекратите, – оборвал его генерал. – Я не желаю слушать дифирамбы. В вашей преданности правящему дому и лично императору я не сомневаюсь. Я спрашиваю, что скажете о приказе.
Начштаба помолчал, хрустнул пальцами:
– Желаете честно?
– Именно.
– Я не понимаю приказа. Операция идёт как надо, мы прижали противника к горам, оседлали перевалы, отрезали пути отступления. По моим сведениям, у них уже не хватает продовольствия и боеприпасов. Нам осталось нанести один – последний – удар и враг будет уничтожен. После этого можно выводить войска и вводить жандармерию. Но отводить войска сейчас… Я не понимаю.
Генерал поднялся и подошёл к окну:
– И я не понимаю. Опять повторяется та же история. Едва противнику становится совсем жарко, сверху цыкают, и мы отступаем. Раз за разом. Уже четвёртый год одно и тоже….
Начштаба молчал.
Генерал посмотрел на него искоса и решился:
– Знаете, у меня иногда складывается впечатление, что эти приказы неспроста приходят так удачно для противника.
– Что вы имеете ввиду?
– Я могу быть с вами откровенным? Настолько, чтобы наша беседа осталась строго между нами.
Начштаба выдержал долгий взгляд генерала и сказал:
– Да.
– Хорошо, – генерал снова сел. – У меня такое ощущение, что дикарям помогают.
– В смысле?
– У нас есть изменники, – рубанул генерал. – И более того, мне кажется, что измена окопалась где-то на самом верху.
Начштаба зашагал по кабинету, затем остановился и повернулся к генералу:
– Разрешите предложить?
– Разрешаю.
– Может быть, стоит ослушаться?
– Не понял.
– Я предлагаю ослушаться приказа и закончить операцию, – чётко проговорил начштаба.
– Вот как, – протянул генерал и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.
Начштаба молчал. Ждал.
Наконец генерал открыл глаза, застегнул китель и поднялся:
– Нет, приказ есть приказ. Мы с вами люди военные, должны его выполнять.
– Даже если приказ откровенно преступный?
– Даже в этом случае, – отрезал генерал. – Начинайте выполнять приказ.
– Слушаюсь, – щёлкнул каблуками начштаба. – Разрешите идти?
– Ступайте, – кивнул генерал.
Начштаба уже подошёл к двери, когда генерал окликнул его. Начштаба повернулся.
– Я понимаю ваше желание нарушить приказ, – глухо, глядя в стену, проговорил генерал. – Очень хорошо понимаю. Думаю, если подобные приказы будут приходить слишком долго…. Может повториться шестьдесят шестой. Но на этот раз мы будет куда внимательнее в выборе императора…
Начштаба понимающе кивнул и вышел.
За окном на тонких ветках деревьев отливала свежей зеленью первая листва.
***
– Что ещё осталось? – осведомился худощавый мужчина лет сорока с короткой бородкой у сидящего напротив офицера в чине генерал-лейтенанта, с шевронами представителя охранки.
– Не самые утешительные новости, ваше величество.
– Рассказывайте.
Генерал-лейтенант покопался в папке, лежавшей перед ним и, заглянув в бумаги, продолжил:
– В армии зреет недовольство политикой в отношении дикарей. Офицеры считают, что наша политика слишком осторожна…
– Полно вам, – прервал его император. – Давайте без экивоков. Офицеры считают, что приказы, приходящие из центра, откровенно идиотские, так?
Генерал-лейтенант сдержанно кивнул.
– Что-то есть кроме этого?
– Да. В среде высшего офицерства начались разговоры о…, – генерал-лейтенант замялся, но под пристальным взглядом императора откашлялся и продолжил, – они стали заговаривать о новом военном перевороте.
– Вот это действительно новость, – после некоторого молчания сказал император. – Причина, полагаю всё та же? Наша якобы странная политика на Юге?
– Да.
– Предсказуемо, – криво улыбнулся император. – На какой стадии подготовка к перевороту?
– Пока только разговоры. Вероятность решительных действий мы оцениваем как ниже десяти процентов. В шестьдесят шестом она, осмелюсь напомнить, была восемьдесят три.
– Что ж, видимо, у нас есть время. Наблюдайте, решительных действий не предпринимать. Через неделю жду вас с новым докладом.
– Слушаюсь, – генерал-лейтенант, поднялся, поклонился императору и вышел из кабинета.
Император ещё немного посидел, барабаня пальцами по столу, затем пересел за своё рабочее место.
На широком столе стоял ноутбук с государственным гербом на крышке, чернильный прибор и лежала толстая стопка документов.
Император вздохнул и принялся за работу. Первым документом в стопке оказался доклад из министерства иностранных дел о новом письме из МИДа западных соседей. Они в очередной раз настойчиво интересовались возможностью выкупа «своих исторических земель». И в очередной раз предлагали смехотворно низкую сумму компенсации.
Внимательно прочитав доклад, перевод письма и его оригинальный текст, император взял перо, обмакнул его в чернильницу и размашисто написал поверх доклада: «Затягивайте. Очень похоже, что требование выдвинуто лишь для отвода глаз. Постарайтесь выяснить, чего они хотят на самом деле. Император».
После чего снял с чернильного прибора лампу, под лучами которой чернила мгновенно высыхали, провёл ею над резолюцией и отложил доклад в сторону.
Следующим был набор писем для похоронок из министерства обороны. Полгода назад император распорядился, чтобы к похоронке прикладывали письмо с его личной подписью.
Император раскрыл папку и достал первое письмо:
«С превеликой скорбью сообщаем Вам, что Ваш сын погиб во славу Родины. Его смерть не была напрасной, ведь он отдал жизнь за спокойный сон наших подданных. Гибель Вашего сына тяжело отзывается в нашем сердце. Мы соболезнуем Вашей потере и всей душой с Вами».
Неожиданно император отшвырнул письмо на стол и, вскочив из кресла, заметался по комнате, шипя сквозь зубы что-то неразборчивое. Через минуту он плюхнулся обратно, одним движением выхватил из ящика стола несколько листов чистой бумаги и принялся писать.
«Дорогая..».
– Не то! – император отшвырнул лист.
«Уважаемая..».
– Глупости! – второй лист отправился за первым.
В третий раз император написал просто имя и отчество матери погибшего солдата и продолжил:
«Ваш сын погиб. Поверьте, мне так же сложно писать об этом, как Вам читать, даже сложнее. Гибель каждого солдата в этой войне я воспринимаю так, словно они мои дети».
Он оторвался от письма и взглянул на объёмную фотографию своих детей. Её сделали совсем не давно, за два дня до того, как средний сын отправился в действующую армию на юге. Вслед за старшим. Императрица ругалась беспощадно, но он разрешил сыновьям поступить так. Более того, император гордился тем, что они не только служили в штабе, но и принимали участие в боевых действиях.
А чтобы династия не прервалась, он держал младшего подле себя, окружив его максимальной заботой.
Император тряхнул головой и продолжил: «Я знаю, что никакие слова не заменят Вам сына, и поэтому не буду их писать. Я лишь смею надеяться, что когда-нибудь вы поймёте и, может быть, простите меня. Ваш император».
Он быстро, чтобы не передумать, отложил письмо и взялся за следующее. Сегодня он решил всем ответить собственноручно, не размениваясь на короткие подписи под набранные неизвестно кем тексты.
