Я глянул в иллюминатор и остолбенел. Прямиком на нас были направлены страшные самонаводящиеся атомные торпеды СКАТа. Он ведь был боевой машиной и запрограммирован на битву до победы любой ценой. Я знал, на что способны такие турели, и потому, приказав своему сменщику немедленно соглашаться на проигрыш, быстро собрался, перешел на СКАТ и перекрыл подачу энергоснабжения к электронному мозгу. Теперь оставалось повозиться с час-другой и переключить управление турелью на бортовую ЭВМ «СКУКи». К сожалению, прошлая смена повредила рацию в скафандре. Из-за этого я не услышал, как вопил, призывая меня, Валька, ибо именно в этот праздничный день на меня свалилось одно за другим сразу два несчастья.
Второй бедой оказался НЛО, который тихонько подобрался к нам, пока я был на СКАТе, и доброй старой морзянкой потребовал, чтобы мы отключили рацию, сложили оружие и предъявили корабль для досмотра.
В полутора километрах от нас пираты остановились, и тут только я смог как следует разглядеть их корабль. Это была внушительная махина, по сравнению с которой наша «Скука» казалась утлой шлюпкой рядом с могучим линкором. Но до чего же этот корабль был дряхлым, обтрёпанным, покорёженным — ужас! Я мог бы держать пари, что после последнего капремонта он слонялся по космосу не менее трех столетий.
Я велел Вале надеть тяжёлый скафандр, дал ему плазменную горелку для сварки, вооружился сам и отключил гравитатор. Когда я прилаживал ему и себе реактивные ранцы, юноша посмотрел на меня так, как если бы я с бубном в руках собрался пошаманить. Я подмигнул ему и велел опустить светофильтр. Тем временем пришельцы пришвартовались к СКУКе, от люка из корабля к нашему поплыла переходная «гармошка». Когда она присосалась к нашему люку, я отворил двери шлюза и принялся ждать. Впрочем, ожидание продлилось недолго. В скором времени проём осветился, и напротив нас обозначились несколько человеческих фигур. Они тоже увидели нас, но… просто не могли предположить, что в ту же секунду их противники (то есть мы) сорвутся с места и, опрокинув нападавших, ворвутся сами на территорию захватчика. Вид у нас в этих громадных никелированных скафандрах, похожих на доспехи исполинских рыцарей, с горелками, которые в невесомости казались похожими на огромные шаровые молнии, с реактивными струями, бьющими из кормы — видок этот, конечно, был отменный!
— Бросай оружие! — рявкнул я в мегафон. Двухсотваттный усилитель разнес мой голос по всем закоулкам пиратского корабля. Неожиданно я услышал детский плач и женские крики.
Я сбросил пламя горелки, притушил дюзы, поднял светофильтр и обнаружил в одном из коридоров толпу женщин с детьми. Я приказал Вале собрать оружие, которое в панике побросали незадачливые вояки, и потребовал, чтобы ко мне вышли капитан и его помощник. Никто не отозвался. Но меня это не смутило. Настроение у меня было хоть куда, а голове вертелась генеральская диссертация на тему «Практика абордажа в космических условиях».
— А известно ли вам, господа, — сказал я спустя некоторое время, — что ваши действия попадают под статью 242 подпункт «в» Международного космического кодекса?
Ответом мне было молчание.
— А известно ли вам, — продолжал я, дождавшись, пока вся серьезность предыдущей фразы не уложится в их мозгах, — что в соответствии с этим кодексом ваши действия квалифицируются как космическое пиратство и наказуются пятьюдесятью годами освоения сибирских пустынь без замены штрафом?
Тогда вперед выступил некий дряхлый старец и воскликнул:
— Как? Неужели на Земле еще живут люди?
— Не только живут, но даже пытаются сами на ней что-то вырастить для пропитания, — ответил я, пораженный его неосведомленностью. — Когда же вы ее покинули?
— О, давно, ужасно давно! — заскрипел старец. — Я тогда был еще совсем крохотным ребеночком. Мы странствовали между звёздами по меньшей мере полтора века.
— На таких-то вот посудинах? — изумился я.
— Да, мы — последние из Великой экспедиции Лейстнейра. Нам повезло больше остальных. Покинув умирающую родину, мы отыскали новый мир, прелестную маленькую кислородную планетку, на которой и живем теперь припеваючи, не боясь ужасов атомной войны, перенаселения и экологических, равно как и экономических кризисов.
Тут я им впервые по-хорошему позавидовал. Так сказать, белой завистью. И от этого еще больше рассердился.
— Тогда какого же рожна вы вернулись обратно и не просто так, а еще и с оружием? Что подвигло вас на пиратство, если у вас так-таки всего хватает?
Старикан покосился на кого-то в толпе, и тогда вперед вышел красноносый и рыжебородый мужичонка, представившийся как коммодор Блейзер.
— Почтеннейшие государи! — объявил он со льстивой улыбкой. — Поверьте мне, никто не собирался вас грабить. В конце концов, мы и сами могли бы вас осыпать какой угодно валютой, золотом, уранитом, благо всего этого в избытке на нашей благословенной Плутозии.
— Чего же вам не хватает для полного счастья?
— Масла! — воскликнул он и скромно потупился.
— Че-е-го-о? — хором сказали мы с Валентином.
— Представьте себе, что прогресс на нашей планете затормозился из-за полного отсутствия на ней нефти. Нет её, нет и бензина, солярки, а самое главное — машинного масла. А без него наши чрезвычайно ценные машины и механизмы портятся, выходят из строя…
— Вот что, папаша, — решительно заявил я, — морочьте кому-нибудь другому вашими сказочками про сливочное масло, а пока считайте себя арестованными…
— Но это же самая чистая правда, которую я когда-либо говорил с младенчества! — возопил капитан, оборачиваясь к своим сородичам, каковые и подтвердили эти слова дружным ропотом и кивками. — Самая наболевшая для всей планеты — это проблема смазки. Унифиску она требуется в огромных количествах… — в этом месте он осекся и попытался затесаться в толпу, но не тут-то было.
Я потребовал от него немедленно выложить начистоту всё про этого Унифиска и все его проделки, и он со вздохом сказал:
— Это все придумал коммодор Шноркель. После того, как команда против него взбунтовалась, подбив к заговору даже его ближайших сподвижников, коммодор ввел систему тотального наблюдения за благонамеренностью и поручил ее проверять объединенным компьютерным системам звездолетов. С этого-то и началась эпоха кибернетического фискальства. С её введением сами собой прекратились бунты и антиправительственные выступления. Потому-то и теперь, спустя много лет после окончания Великого Перелёта, мы продолжаем пользоваться услугами электронной системы, ласково прозванной в народе Унифиском…
— Так значит, вы ей во всем доверяете? — запел Валя, кибернетическая душа.
— А как же? — заявил коммодор. — Как нам ей не доверять, когда и она никому не доверяет, пока не проверит? Унифиск, — неожиданно в голос заорал он, — это наш главный благодетель!
— Да здравствует Унифиск! — хором грянула толпа.
— Хорошо, — вмешался я, — мне пока всё понятно, кроме одного. Для чего вашему Унифиску нужно масло?
— Для смазывания кинематической части, — бесхитростно ответствовал Блейзер.
— Какая ещё кинематика может быть в электронной машине? — возмутился я. — Никак, кулеры ржавеют?..
В это время за моей спиной послышалось равномерное жужжание. Я повернул голову внутри своего исполинского скафандра и увидел, как из глубины коридора навстречу нам выехала небольшая чёрная тележка с усиками, с виду чем-то смахивающая на миниатюрный гробик на колесиках. Весь экипаж корабля при виде её пустился в бегство. За ними дёрнулся было и коммодор, но я его удержал и выставил поближе к тележке. Та некоторое время пристально разглядывала капитана своими фотоэлементами, затем на крышке её настойчиво замигал алый глазок. Наш рыжебородый собеседник пал перед ней на колени и затараторил:
— Госпожа машина! Разве вы меня не узнаете? Я ведь очень лояльный человек, так что если и сказал чего не то, то лишь от недоумия и излишнего радения за дело общественного блага…
В ответ на все его мольбы на передке тележки отвалился приличных размеров совочек, и послышался отрывистый и требовательный писк.
— Да-да, понятно, я сейчас… — Блейзер полез в карман, трясущимися руками достал оттуда горсть прозрачных пакетиков, наполненных какой-то жидкостью и высыпал в прожорливо разинутую пасть машины. Совочек захлопнулся, и внутри тележки что-то довольно заурчало. Затем она подъехала к нам, и её глазок снова замигал.
— А что ей от нас надо? — спросил Валюша, робея.
— В таких случаях мы стараемся подарить ей немного масла в таких вот пакетиках; это наша основная валюта, мы зовем их баттами. Но, думаю, она согласится и на разливное… Если хотите, я за вас заплачу…
— Не надо! — отрезал я. — Передайте этой помеси сенокосилки с катафалком, что на свои похороны я приглашу что-нибудь менее прожорливое.
