— Слушай, я не говорю, что нужно выбивать дверь и орать «а ну поставьте здесь свои крестики!» — прервал его Ваймс. — Я говорю, что мы должны следить за арестованными. Когда ты берешь человека под стражу, то записываешь его у Мордача, так? Когда он уходит, Мордач или старший по званию выписывает его, да? Это же основа ареста! Так что, если ты передаешь заключенного на Цепочную улицу, кто-то должен поставить роспись. Понятно? Никто не может просто исчезнуть.
По лицу Стука было ясно, что он обдумывает свое недалекое будущее, в котором очень мало возможностей для личного благополучия, но есть огромный риск того, что на него начнут кричать.
— И, дабы убедиться, что всем все ясно, сегодня я сам поведу фургон, — закончил Ваймс. — Но сначала мне бы хотелось пройтись с юным Ваймсом и слегка встряхнуть его.
— С этим он справится, — кивнул Стук. — Никак не может правильно мыслить. Хорошо со всем справляется, но ему все нужно повторять дважды.
— Тогда я, пожалуй, прикрикну, — заключил Ваймс. — Ваймс!
Дрожа, младший констебль Ваймс вытянулся по струнке.
— Мы идем на прогулку, парень, — сказал Ваймс. — Пора тебе знать, что к чему. — Он кивнул Стуку, взял себя молодого за плечо и вышел вон.
— Что ты о нем думаешь, сержант? — спросил подошедший к Стуку Коатс, пока тот смотрел вслед уходящим.
— Ты ему нравишься, — ожесточенно ответил Стук. — О, да. Души в тебе не чает. Ты его старый дружок. Продвинул тебя до младшего капрала.
— По-твоему, он долго продержится?
— Пару недель. Видал таких прежде. Большой человек в маленьком городе, приходит сюда, думая, что он тут — пуп вселенной. Но мы быстро подрежем крылышки. Как считаешь?
— Не знаю, сержант, — отозвался Коатс. — Пока еще думаю.
— Знает свою работу, помяни мое слово, — продолжал Стук. — Хотя излишне дерзок. Он научится. Это уж точно. Есть свои способы. Мы ему покажем. Собьем спесь. Он узнает, как тут дела делаются.
Ваймс всегда любил ходить пешком. А сейчас его было двое, и оба шли пешком. Это было странное чувство, будто бы он смотрел сквозь маску.
— Нет, не так, — покачал головой он. — Мне всегда приходится учить людей ходить. Переставляй ноги вот так. Если все сделаешь верно, сможешь проходить весь день. Ты никуда не спешишь. Не хочешь пропустить, что случится.
— Да, сержант, — ответил юный Сэм.
Это называлось движением. Ваймс двигался по улице Паточной Шахты и чувствовал себя великолепно. Конечно, ему было о чем волноваться, но здесь и сейчас ему нужно было лишь патрулировать, и это было здорово. В старой страже не слишком-то много было бумажной волокиты; хотя, если подумать, похоже, он удвоил ее. Все что ему сейчас нужно было делать, так это нести службу. Просто быть собой.
Юный Сэм не слишком много говорил. И это было хорошо.
— Я вижу, ты получил колокольчик, парень, — через некоторое время произнес Ваймс.
— Да, сержант.
— Уставной?
— Да, сержант. Сержант Стук дал мне его. — «Это уж точно», — подумал Ваймс.
— Когда мы вернемся, поменяй его. Не важно с кем. Никто не скажет и слова.
— Да, сержант. — Ваймс ждал. — Почему, сержант? Колокольчик как колокольчик.
— Но не этот, — ответил Ваймс. — Он в три раза тяжелее обычного. Его дают новичкам, чтобы посмотреть, что они будут делать. Ты жаловался?
— Нет, сержант.
— Это правильно. Просто тихо передай его какому-нибудь олуху, когда мы вернемся. Таков у копов обычай. Почему ты пошел сюда, парень?
— Мой приятель Иффи поступил в том году. Говорил, что здесь бесплатная еда и униформа, и можно добыть лишний доллар.
— Значит, это Иффи Скаррик, что квартирует у Сестричек Долли, — кивнул Ваймс. — А ты брал этот лишний доллар?
Некоторое время они шли в тишине. А потом Сэм спросил:
— Я должен вернуть его, сержант?
— А ты его заработал?
— Я отдал его нашей маме, сержант.
— А ты сказал, откуда он?
— Я не хотел! — выпалил Сэм. — Но капрал Квирк сказал…
— А его стоило слушать?
— Не знаю, сержант.
— Ты не знаешь? Не думаю, что твоя мама учила тебя думать подобным образом, — произнес Ваймс. «Нет, она, черт возьми, не учила, — подумал он. — Узнай она, что это был нечестный доллар, то выпорола бы тебя, не глядя, полисмен ты или нет.»
— Нет, сержант. Но все они замешаны в этом. Я не имею в виду ребят, сержант, но вы просто оглянитесь по сторонам. Квартирная плата растет, налоги растут и постоянно появляются новые, это все так жестоко, сержант. Ветрун продал нас своим, и это факт, сэр.
— Хмм. — Передача прав на налогообложение. Умное изобретение. Старый добрый Ветрун. Он предоставлял право собирать налог тем, кто предложит высшую его цену. Это была замечательная идея, почти такая же хорошая, как и запрет на ношение оружия после наступления темноты. Потому что а) не нужно было платить сборщикам налогов и всей доходной системе; б) впереди был целый вагон денег. И в) все дело по сбору налогов становилось занятием групп влиятельных, но до странности скрытных людей, сторонившихся света. Как бы то ни было, они нанимали людей, которые не только выходили на свет, но и отключали его, и просто поразительно, что они находили, чтобы обложить налогом, вплоть до Ты Смотришь На Меня, Парень. Как там говорил Ветинари? Налогообложение это лишь немудреный способ требования денег с использованием угроз? Что ж, эти налоговики без всяких хитростей находили пути возмещения денег на их содержание.
Он помнил те д… эти дни. Город никогда не казался беднее, чем тогда, но, боги, сколько же платилось налогов.
И так трудно объяснить какому-нибудь малышу вроде Сэма, почему нельзя прибрать к рукам доллар, если появляется такая возможность.
— Давай посмотрим с другой стороны, младший констебль, — сказал он, заворачивая за угол. — Ты отпустишь убийцу за тысячу долларов?
— Нет, сэр!
— А ведь за такие деньги ты мог бы купить своей маме дом в хорошем квартале.
— Кончайте с этим, сержант, я не из таких.
— Ты был таким, когда взял тот доллар. Все остальное лишь торг насчет цены.
Они шли в угрюмой тишине. А потом:
— Меня выгонят, сержант? — спросил младший констебль.
— Из-за доллара? Нет.
— Меня все равно выгонят рано или поздно, сержант, — вызывающе бросил Сэм. — В ту пятницу нам пришлось разогнать какое-то собрание недалеко от Университета. А они ведь просто разговаривали! А мы принимали приказы от какого-то гражданского, а парни с Цепной улицы были несколько грубы и… ведь у тех людей даже не было оружия или чего-то еще. Вы не можете говорить, что это правильно, сержант. А потом мы погрузили их в фургон, просто за разговоры. А в другую ночь Элсон, сын миссис Оулесли, так и не вернулся домой, и говорят, будто его увели во дворец просто за то, что он сказал, что его светлость чокнутый. А люди, живущие на нашей улице, как-то странно смотрят на меня теперь.
«Да, черт, я помню, — подумал Ваймс. — Я думал, что буду преследовать людей, которые, добежав до конца улицы, скажут „Ну все, сдаюсь, начальник“. Я думал, что уже к концу недели получу медаль.»
— Стоит следить за своими словами, парень, — сказал он вслух.
— Да, но наша мама говорит, что верно, если они забирают нарушителей порядка и совсем уж странных, но нельзя брать обычных людей.
«Это в самом деле я? — думал Ваймс. — У меня, что же, политическое сознание было точно у головной вши?»
— В любом случае, он действительно чокнутый. Капканс — вот кто нам нужен.
«… и инстинкт самосохранения лемминга?»
— Вот тебе мой совет. В этом городе, прямо сейчас, если не знаешь, с кем говоришь, — не говори.
— Да, но Капканс говорит…
— Послушай. Полицейский не тараторит без умолку. Он не говорит того, что знает. Он не высказывает своих мыслей. Нет. Он смотрит, и слушает, и учится, и ждет своего часа. Его голова работает, как сумасшедшая, но его лицо остается спокойным. Пока он не готов. Понимаешь?
— Хорошо, сержант.
— Отлично. Ты умеешь пользоваться этим мечом, парень?
— Я прошел тренировку.
— Замечательно. Прекрасно. Тренировка. Значит, если на нас нападут свешенные с веток мешки, набитые соломой, я смогу положиться на тебя. А до тех пор, замолкни, открой глаза, прислушайся и научись чему-нибудь.
«Именно Капканс спасет нас, — мрачно думал он. — Да уж, я верил в это. Многие верили. Просто потому, что он разъезжал в открытом экипаже и подзывал людей, и вел с ними разговоры, вроде: „Так ты, значит, плотник? Чудесно! И в чем же заключается твоя работа?“ Просто потому, что он публично говорил, что, возможно, налоги слегка высоки. Просто потому, что махал рукой.»
— Вы бывали здесь раньше, сержант? — спросил Сэм, когда они завернули за угол.
— Ну, все бывали в Анк-Морпорке, парень, — бодро отозвался Ваймс.
— Просто мы идем прямо по Вязовой улице, сержант, и путь указываете вы.
