Никого рядом с ним не было.? Но ведь големы не люди, они… инструменты. Вот и получился «несчастный случай на производстве».
Его мозги были размазаны по всей стене…
Мне нужно с этим разобраться. Просто необходимо, иначе опасность так и будет поджидать меня неизвестно где. И все мне будут врать. Но я и сам вральмейстер.
— Хммм? — переспросил он, поняв, что пропустил что-то.
— Я сказал, можно я пойду и положу ее в мою коллекцию, Почтмейстер? — сказал Стэнли.
— Что? О. Да. Отлично. Да. Отполируй ее как следует, заодно.
Когда радостный мальчишка убежал в свой конец раздевалки, Мокрист поймал на себе пристальный взгляд Гроша.
— Отлично, мистер Губвиг, — сказал он, — просто отлично.
— Спасибо, мистер Грош.
— Острое у вас зрение, — продолжил старик.
— Ну, она блестела на солнце…
— Не, я имею в виду, как вы умудрились булыжники на Рыночной улице разглядеть, ведь она вся кирпичом вымощена.
Мокрист ответил на его непроницаемый взгляд своим, еще более непроницаемым.
— Кирпичи, булыжники, да какая разница? — сказал он.
— Ага, верно. И вправду, никакой, — согласился Грош.
— А теперь, — сказал Мокрист, который чувствовал, что ему пора подышать свежим воздухом, — у нас есть небольшое дело. Я бы предпочел, чтобы вы пошли со мной, мистер Грош. Ломик можете найти? Принесите его, пожалуйста. Вы мне тоже нужны, мистер Помпа.
«Големы и оборотни, оборотни и големы, — подумал Мокрист, — я здесь застрял во всем этом. Надо воспринять ситуацию серьезно. Уж я покажу им».
Я покажу им знак.
— У меня есть маленькая привычка, — пояснял Мокрист, ведя их по улицам, — она связана с вывесками.
— С вывесками, сэр? — спросил Грош, который старался держаться поближе к стенам зданий.
— Да, Младший Почтальон Грош, с вывесками, — сказал Мокрист, заметив, как Грош вздрогнул при слове «младший», — особенно с вывесками, в которых букв не хватает. Когда я вижу такую, я почти бессознательно начинаю складывать слова из пропущенных букв.
— Да как же это вам удается, сэр, ведь их нет? — удивился Грош.
«А, вот почему ты до сих пор сидишь в полуразрушенном здании и целыми днями только и делаешь, что завариваешь чай из всякой дряни», — подумал Мокрист.
Вслух он сказал:
— Это профессиональный трюк. Ну а теперь, я конечно могу ошибаться, но… А, вот здесь поверните налево.
Они свернули на оживленную улицу, и парикмахерская оказалась прямо перед ними. Здесь было все, на что Мокрист надеялся.
— Вуаля! — сказал он, и, вспомнив, к кому обращается, добавил, — это значит «ну вот и оно!»
— Это парикмахерская, — неуверенно сказал Грош, — женская.
— А ты старая лиса, Толливер, тебя не обманешь! — сказал Мокрист, — а вывеска над окном, большие сине-зеленые буквы, это…?
— «Мартина», — прочитал Грош, — и что?
— Да, «Мартина», — сказал Мокрист, — на самом деле, наверное, «У Мартина», но буквы «У» нет, потому что… ну давай же, продолжи мою мысль, потому что…?
— Э… — Грош яростно уставился на буквы, пытаясь заставить их раскрыть свою тайну.
— Почти угадал, — сказал Мокрист, — здесь нет буквы «У» потому что ее нет в той самой возвышающей дух надписи, которая украшает наш любимый Почтамт, мистер Грош, — он подождал, пока забрезжит понимание, — вот почему « АК ОЧИ», мистер Грош.
Потребовалось некоторое время, чтобы на Гроша снизошло просветление, но когда это случилось, Мокрист был готов.
— Нет, нет, нет! — крикнул он, хватая рванувшего вперед старика за изрядно засаленный воротник и почти отрывая его ноги от земли, — мы не так с этим разберемся!
— Это собственность Почтамта! Это хуже, чем кража! Это государственная измена! — кричал Грош.
— Именно, — сказал Мокрист, — мистер Помпа, будьте любезны, подержите нашего друга, пока я пойду… обсудить кое-что.
Мокрист передал впавшего в ярость Младшего Почтальона голему и пригладил свои волосы. Вид у него был все равно немного помятый, но ничего, сойдет.
— И что же вы собираетесь делать? — спросил Грош.
Мокрист улыбнулся самой солнечной из своих улыбок.
— То, что я хорошо умею, мистер Грош. Общаться с людьми.
Он перешел через улицу и открыл дверь парикмахерской. Звякнул колокольчик.
Внутри парикмахерской стоял ряд маленьких кабинок, в воздухе витал густой сладковатый аромат, каким-то странным образом казавшийся розовым; прямо около двери стоял маленький столик, на котором лежал открытый журнал для записей. Повсюду были цветы, а девушка за столиком одарила Мокриста высокомерным взглядом, который, наверное, обошелся ее нанимателю в приличную сумму.
Она ждала, что скажет Мокрист.
Мокрист нахмурился, склонился через стол и сказал голосом, который имел все интонации шепота, но был слышен очень далеко:
— Могу ли я увидеть мистера Мартина? Это очень важно.
— И по какому поводу, позвольте узнать?
— Ну… это деликатный вопрос… — проговорил Мокрист, и заметил, как покрытые бигуди головы в кабинках стали поворачиваться в их сторону, — но вы можете передать ему, что у меня хорошие новости.
— Ну, если хорошие…
— Скажите ему, что я, кажется, смогу уговорить лорда Витинари замять это дело без предъявления серьезных обвинений. Может быть, — сказал Мокрист, понижая свой голос ровно настолько, чтобы раздразнить любопытство посетительниц, но не сделать его совсем уж неслышимым для них.
Женщина с ужасом уставилась на него.
— Вы можете? Э… — она было взялась за богато украшенную переговорную трубку, но Мокрист мягко отобрал у нее переговорный аппарат, мастерски посвистел в раструб, поднял его к уху и одарил девушку улыбкой.
— Спасибо вам, — сказал он.
Неважно, за что; улыбайся, говори нужные слова нужным голосом, и всегда, всегда излучай уверенность, как сверхновая звезда.
В его ухе раздался голос, тихий, как шебуршание паука в спичечном коробке:
— Скитич ваббле набнаб?
— Мартин? — сказал Мокрист, — как хорошо, что вы улучили минутку для меня. Я Мокрист, Мокрист фон Губвиг. Главный Почтмейстер, — он бросил взгляд на переговорную трубку: она исчезала в стене где-то под потолком, — как любезно, что вы согласились помочь нам, Мартин. Я про эти пропавшие буквы. Семь пропавших букв, точнее говоря.
— Скрик? Шабадатвик? Скритч вит боттофикс!
— Я с собой не таскаю такие штуки, Мартин, но если вы потрудитесь выглянуть в окно, вы увидите моего личного помощника, мистера Помпу. Он стоит на той стороне улицы.
«Он восемь футов высотой и в руках у него огромный лом», — мысленно добавил Мокрист.
Он подмигнул девушке за столом, которая глядела на него почти с благоговением. Навыки общения надо тренировать постоянно.
Сквозь потолок он услышал невнятное ругательство. В переговорной трубке оно превратилось в:
— Вугрс никбиббль!
— Да, — сказал Мокрист, — возможно, мне стоит подняться наверх и пообщаться с вами лично…
Десятью минутами позже Мокрист осторожно перешел через улицу и улыбнулся своим сотрудникам.
— Мистер Помпа, не затруднит ли вас отковырнуть наши буквы, пожалуйста? — сказал он, — постарайтесь ничего не повредить. Мистер Мартин был так любезен. А вы, Толливер, вы же тут давно живете, не так ли? Вы ведь знаете, наверное, где нанять людей с лестницами, веревками и всем таким прочим? Я хочу, чтобы эти буквы вернулись на свое законное место до полудня, окей?
— Это будет стоить денег, мистер Губвиг, — сказал Грош, глядя на него в величайшем изумлении.
Мокрист вынул из кармана мешочек и позвенел им.
— Сотни долларов более чем достаточно, полагаю? — сказал он, — мистер Мартин очень извинялся и очень, очень сильно хотел помочь нам. Сказал, что купил их много лет назад у какого-то типа в баре, а теперь просто счастлив заплатить за их возвращение. Потрясающе, до чего отзывчивыми становятся люди, если найти к ним верный подход.
С противоположной стороны улицы донеслось звяканье. Мистер Помпа безо всякого видимого усилия уже оторвал «М».
«Разговаривай с людьми мягко, и держи под рукой громилу с ломом, — подумал Мокрист, — похоже, вполне приемлемый метод».
Слабый солнечный свет блеснул на букве «А», когда она встала, наконец, на свое место. Толпа вокруг собралась немаленькая. В Анк-Морпорке горожане всегда обращают внимание, если видят кого-нибудь на крыше: вдруг случится интересненькое самоубийство? Когда последнюю букву приколотили на место, из толпы раздались одобрительные крики.
«Четверо погибших, — думал Мокрист, глядя на крышу, — интересно, захочет ли Стража побеседовать со мной? Они вообще знают обо мне? Или они думают, что я мертв? А я хочу с ними побеседовать? Нет! Проклятье! Единственный способ выбраться из всего этого — двигаться вперед, а не назад. Проклятый, проклятый Витинари!»
